Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка Страница 63

– Роза, – начала я медленно, – неужели вам все это так уж необходимо? – я указала на комнату, на ее многочисленные наряды. – Не могли бы вы обойтись меньшим? Что, если бы Том получил какую-нибудь работу, смогли бы вы тогда попробовать прожить на его жалованье?

Роза пожгла плечами.

– Том – работу? Да ты просто недостаточно хорошо его знаешь. Он джентльмен, Эмми. Его не учили ничему, кроме как управлять фамильными владениями… и, может быть, еще покупать лошадей. – Она натянуто рассмеялась. – Да и кем же ты хочешь его видеть, может быть, лавочником?

– Что ж, его отец – лавочник. Кстати, лучший в Австралии. Тому бы совсем не повредило постоять за одним из прилавков Джона Лангли или поучиться вести его дела.

– Ты слишком многого от него хочешь. Том таков, какой есть, и половина вины за это лежит на его отце. Не пытайся переделывать его, Эмми. Только зря потратишь время, – ее голос прозвучал резко.

– Ну а ты? Что собираешься делать ты, чтобы распутать этот узел?

– Я? Что же я могу сделать? Я ни на что не гожусь.

– Ну почему же, годишься. Например, ты могла бы съездить к Джону Лангли и сказать ему, что ждешь, ребенка и что внуку Джона Лангли не подобает появляться на свет в отеле, в то время как за его молодым счастливым отцом по всей Виктории гоняются кредиторы.

Она чуть не задохнулась.

– Но как… как я посмею?! Да я и не хочу! С какой стати я пойду подлизываться к этому старикашке?

– Заключить соглашение – еще не означает сдаться, – заметила я, посмотрев ей прямо в глаза. – И потом, что же еще остается? Это не последний твой ребенок, если, конечно, ты не выгонишь Тома из своей постели, но думаю, ты все же так не сделаешь. Похоже, ты нарожаешь еще много детей, Роза. Неужели ты собираешься ютиться в хижине, когда у тебя будет семеро по лавкам? Неужели ты собираешься нищенствовать только потому, что Том слишком горд и образован, чтобы жить своим трудом? И неужели ты, Роза, собираешься превратиться в старуху в двадцать пять лет, и мужчины будут проходить мимо тебя по улице, не обращая на тебя ни малейшего внимания?

Она только поморщилась. Я поднялась со стула и подошла к ней, чтобы забрать поднос. – Подумай об этом, – сказала я. К своему бокалу с шампанским я больше не притронулась. Теперь оно мне было уже не нужно.

Долгое время, пока я складывала и убирала в ящики вещи, развешивала их на плечики и выкладывала содержимое из битком набитых чемоданов, в комнате стояло молчание. Наконец раздался тихий и неуверенный голос Розы.

– Откуда ты знаешь, что он нас примет? Ведь до сих пор он не подавал никаких признаков, что хочет этого.

– Наверное, он еще не знает, что у тебя будет ребенок. Если только тот доктор не разболтал. У вас с Томом есть единственное, чего Джон Лангли не может купить. У него ведь только один сын, поэтому наследников он может ожидать только от него. Представь, создать то, что он сделал в этой стране, только для того, чтобы все это затем перешло в чужие руки.

– Ты кажешься такой уверенной, Эмми, – возразила Роза. – Откуда ты это знаешь?

Я покачала головой.

– Я не могу быть уверенной. Я только это чувствую. Никто, кроме Лангли, не выводит свое имя такими большими буквами и так часто. В этой стране он сделал действительно громкое имя. И Том – его единственная надежда. Она поежилась.

– Не нравится мне твоя затея. А если он откажется помочь нам? Вдруг он вышвырнет меня вон?

– Ну и что ты от этого потеряешь?

Роза откинулась на подушки и слегка забарабанила пальцами по покрывалам. Сейчас, когда ей нужно было кое-что обдумать, Роза выглядела гораздо лучше и меньше походила на надутого ребенка.

– Он, наверное, поставит свои условия, – сказала она. – Возможно, нам придется жить вместе с ним…

– Вряд ли, – возразила я. – Есть же еще Лангли-Даунз и домик в бухте Надежды. А может быть, он найдет для вас дом и здесь, в Мельбурне, раз вместе с ним уже живет сестра Тома.

– Он пойдет еще дальше. Ему ведь нужны будут мои дети, а не я.

– Чтобы добиться скандала? Я так и думаю. К тому же ты забыла, что он тебя никогда еще не видел. Он, наверное, представляет тебя какой-нибудь девчушкой с фермы…

Мои последние слова явно заинтересовали Розу.

– Да, это верно. Он меня еще не знает.

При этом на ее губах заиграла торжествующая улыбка, которая, как и прежде, свидетельствовала о том, что Роза уже предвкушает победу.

Вдруг она резко оторвала голову от подушки и взглянула на меня.

– Эмми!

– Что такое?

– А как же Том? Согласится ли он на то, чтобы я пошла к его отцу? Ведь он такой гордый, – на секунду в ее глазах мелькнула жалость. – Да, он слабовольный, я знаю… но не один же он во всем виноват. И я тоже тратила деньги.

– А ты не говори Тому, что пойдешь. Ничего не говори, пока все не уладится. Неужели он потом будет против? Это ведь и его ребенок, так же как и твой.

Роза покачала головой.

– Какая же ты, Эмми, жестокая! Я и не знала, что ты можешь быть такой жестокой. Ведь ты предлагаешь, чтобы я отдала своего ребенка.

Я была в ярости.

– Да тебе плевать на этого ребенка, и ты сама это прекрасно знаешь! И Тому тоже! Самое малое, что вы можете для него сделать, так это дать ему шанс получить имя и образование. Уж если вы не можете дать собственному ребенку свою любовь, дайте ему хоть это.

– Ты не имеешь права так говорить! Я могла бы научиться заботиться о своем ребенке – и он будет любить меня, Эмми. Я знаю, он будет меня любить.

– Это ты-то о нем позаботишься? Да ты о себе не можешь позаботиться! Ты имеешь в виду, что о нем позаботится твоя мать. Конечно, она постарается, потому что это ее кровь и плоть. Она найдет место для него да и для всех других и будет их любить. Но она слишком стара, чтобы начинать все сначала, Роза. Она уже слишком стара.

– Тогда мне могла бы помочь ты. Ты ведь хорошо справляешься с детьми, Эмми. Может быть, мой ребенок мог бы жить у тебя…

Я приложила обе руки к голове, потому что она уже здорово разболелась. В комнате было ужасно душно, к тому же наш разговор очень утомил меня. Я сжала виски, пытаясь успокоиться, перед тем как ответить Розе, чтобы не накинуться на нее за ее самонадеянность и глупость.

– Возможно, я и согласилась бы взять твоего ребенка, Роза, может быть, я и оказалась бы такой дурой. Но это невозможно.

– Почему же невозможно? – спросила она капризно.

Я отняла руки от висков. Все, что мы не сказали об Адаме раньше, было сказано в эту минуту.

– Потому что у нас с Адамом тоже будет ребенок.

Теперь с наступлением сумерек жара стала сменяться прохладным ветерком, который поднимал и гнал по Лангли-Лейн солому и обрывки бумаг и гремел ставнями. Стояли последние жаркие дни, когда утро уже напоминало об осени, хоть солнце все еще продолжало пригревать. Широко открыв дверь, я выставила свое кресло так, чтобы на него падали солнечные лучи, и села шить. Слегка раскачиваясь в кресле, я наслаждалась солнцем и теплом. Иногда я принималась ощупывать свой живот, хотя, конечно, ощупывать еще было нечего. Ребенок если и существовал, то не более двух недель. Для заявления, которое я сделала вчера Розе, у меня было весьма незначительное основание, но я поступила так, пытаясь защититься, пытаясь доказать Розе свое право на Адама и свою над ним власть; и в конце концов я ведь тоже женщина.