Лето, когда ты была невестой - Анастасия Орлова Страница 16

Хойбур выпрямился и вмиг посуровел. Не ответил, просто кивнул, но она почувствовала его движение.

— Он… их… он их всех… — девушка облизнула пересохшие губы, пытаясь вернуть власть над не слушающимся языком, — он их убил?

Хойбур промолчал, но его молчание оказалось красноречивее любых слов.

То, что она слышала в таверне, не было звуками обычного боя. Там была бойня, жестокая и кровавая, и эту бойню не мог устроить обычный человек. Тем более голыми руками. Даже если он такой опытный воин, как Брегир.

— Он… жив? — будто наощупь нашла она самый больной, стальной занозой засевший меж её рёбер, вопрос.

— Этого парня так просто не возьмёшь, — натужно хмыкнул гном.

— Я… не понимаю… я видела… он… как… кто он… что… что он такое? — наконец выдавила цесаревна и сама испугалась своего вопроса. И ещё больше — ответа, который могла получить.

— Он? — удивился Хойбур, и обида за Брегира кольнула его, словно булавкой. — Он — мужчина, который вновь подставляет за тебя свою шкуру под чужие клинки. Ты должна это помнить, каким бы ты его ни увидела в следующий раз, — многозначительно произнёс он.

Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем они услышали треск веток, будто через лес к ним пробирался кто-то большой и тяжёлый. Сольгерд вскочила на ноги, сердце замерло где-то между ключиц.

— Это он? — шёпотом спросила она, не отрывая глаз от зарослей, хотя прекрасно понимала, что Брегир не мог двигаться с таким шумом.

— Это — он, — мрачно ответил Хойбур.

Спустя мгновение из зарослей показалась окровавленная морда, а следом — меховая грудь и когтистая лапа, которые тоже были в крови. В чужой крови. Чудовище остановилось, переводя дух. Желудок Сольгерд завязался узлом, поднявшись к самому горлу, она похолодела и отступила назад, ловя ртом воздух, не в силах сделать вдох. Белый медведь смотрел на неё такими знакомыми, любимыми тёмными глазами с едва заметными, вспыхивающими в глубине светлячками! Это был Брегир. Но это — это никак не могло быть Брегиром!

Зверь сделал ещё шаг, и Сольгерд, сама того не желая, отшатнулась и непроизвольно вскинула ладонь, будто пыталась защититься.

Медведь замер, и светлячки в его глазах один за другим угасли. Он отступил в ночной лес, и ветки схлестнулись за ним, словно закрылся проход в иной мир. Белый зверь стремительно бежал вглубь леса, оставляя за собой ночную тьму и тишину.

— Брегир! — будто очнувшись, отчаянно закричала Сольгерд и бросилась следом, но сильные руки Хойбура перехватили её.

— Брегир! — Сольгерд рвалась и кричала, пока волна рыданий не накрыла её с головой. Державшие её руки разжались, и девушка осела на траву.

— Я предала его, — захлёбывалась она, — я отказалась от него, Хойбур! Я отказалась от самого дорогого, что есть в моей жизни!

Мощный, похожий на горный валун полугном стоял над безутешно рыдающей девушкой. Он бессильно уронил большие ладони и опустил голову так низко, что зарылся в бороду почти по брови. Он ничего не мог изменить.

1.2

Стоял солнечный весенний день, тёплый и ласковый — самая подходящая погода для цесарского пикника. Поляна на опушке леса была устлана пледами да скатертями, кругом суетились лакеи, расставляя корзины с фруктами, разливая из узконосых кувшинов лёгкое фруктовое вино и лимонад. Нянюшки неуклюже толкались вокруг маленькой цесаревны, во всю пытаясь сдержать её детские забавы: цесаревне «не пристало» бегать столь быстро, смеяться столь звонко и дёргать цесаря за рукав, привлекая отцовское внимание.

— Оставьте, милые, она же ещё дитя, пусть порезвится! — добродушно одёргивал излишнюю строгость цесарь, и няньки, недовольно поджав губы, уступали, оставив при себе своё несогласие.

Брегир уже два года служил цесарю, охраняя его маленькую дочь. За это время умение видеть, не глядя, и улавливать картину целиком при лёгком повороте головы, достигло совершенства. Он и ещё три телохранителя стояли по краям поляны, спиной к веселящимся людям, холодные и сосредоточенные, монументальные, словно пограничные столбы, отмечающие конец безопасной территории.

В очередной раз прощупав взглядом кромку чащи, Брегир уловил отголосок движения: ветка одного из кустов шевельнулась иначе, не в такт лёгкому ветерку, не так, как остальные. Через мгновение сквозь листья серебряной вспышкой на молодой зелени сверкнуло на солнце остриё арбалетного болта. Брегир метнулся к цесаревне, сидевшей рядом с отцом: если не успеет прижать их к земле, то закроет от стрелы собой.

Не успел. Стрела вошла в его плечо, мгновенно обездвижив всё тело. Падая в разложенные на скатертях фрукты, Брегир успел подумать, что так быть не должно. Мысль о каком-то яде вскользь коснулась его сознания. Со всех сторон доносились крики, кто-то из телохранителей бросился в погоню за стрелявшим, кто-то — уводить цесаря в безопасное место. Над лежавшим на спине Брегиром склонилась маленькая цесаревна. Полными ужаса глазами она зачарованно смотрела на Брегира, не в силах оторвать взгляд от расползающегося по его рубахе пятна крови, пока другой телохранитель не схватил девочку и не унёс прочь. И мир погас, будто его задули, словно свечу.

***

— Ваше величество, — советник почтительно склонил голову перед цесарем, — лекарь говорит, что это необычная стрела, что… он обнаружил на ней следы магии. Тёмной магии. Он не знает, что это может быть за проклятье, но эта рана… она не так проста, как казалось.

Цесарь нахмурился, побарабанил худыми пальцами по резному подлокотнику кресла, о чём-то размышляя. Вот, значит, отчего Брегир не приходил в себя почти целые сутки!

— А что стрелявшая? — осведомился он, подняв взгляд на советника. Одному из телохранителей удалось поймать несостоявшегося убийцу, и им оказалась женщина.

— Её допросили, но она молчит.

— Значит, пусть допросят ещё раз, с пристрастием! — беспокойно отозвался цесарь. — Я должен знать, что за мерзость перед нами, и что… что от неё ждать.

Советник поклонился, но не спешил покинуть цесарский кабинет.

— Что ещё? — насторожился цесарь.

— Её уже допрашивали… с пристрастием, — неуверенно, будто не желая сообщать правителю что-то ещё более неприятное, ответил советник.

— И? — нетерпеливо кивнул тот.

— И она расскажет всё только… вам, ваше величество. Она долго