Кофейные чары Герцогини - Кэлли Рин Страница 16

Глава 23

Недели, прошедшие после отъезда Каэлана, слились для Элинор в одно сплошное полотно тревоги, уроков с Алриком и тихой, изматывающей борьбы с Малькольмом. Каждый день приходилось быть настороже: проверять еду, отфильтровывать каждое слово на советах, гасить панические слухи, которые кто-то методично распускал по городу.

Жан-контрабандист исчез. Никто не видел его ни в порту, ни в тавернах. Это беспокоило больше всего. Элинор понимала — если даже такой призрак, как Жан, был выслежен, значит, сеть Малькольма и его валерийских покровителей куда шире и прочнее, чем она предполагала.

Однажды поздно вечером, когда она пыталась сосредоточиться на медитации, taught Алриком, в дверь её покоев постучали. Это была одна из немногих служанок, ещё сохранивших ей верность, девушка по имени Мира. Её лицо было бледным, а глаза расширены от страха.

— Миледи, — прошептала она, зайдя внутрь и плотно прикрыв за собой дверь. — К вам просится человек. Он… он в ужасном состоянии. Говорит, что от Жана.

Сердце Элинор ёкнуло. «Не Жан, — промелькнула мысль. — Прислал кого-то».

— Впусти его, — приказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Тихо. И чтобы никто не видел.

Мира кивнула и через мгновение впустила в комнату мужчину. Это был молодой парень, лицо которого было испачкано сажей и кровью, одежда порвана. Он тяжело дышал, прислонившись к косяку двери.

— Миледи… — он выдохнул и откашлялся. — Жан… Жан сказал передать… Он схвачен. Людьми графа. Допрашивают в старых доковых складах… Он успел шепнуть мне, прежде чем… Прежде чем они взяли и меня. Я чудом ушёл.

Элинор почувствовала, как пол уходит из-под ног. Жан в руках у Малькольма. Это означало, что все их тайные каналы раскрыты. Все их планы.

— Что ещё? — спросила она, заставляя себя сохранять спокойствие. — Он что-то передал?

Парень кивнулся, с трудом выпрямляясь. Он судорожно порылся в своей рваной куртке и вытащил маленький, смятый, засаленный клочок бумаги.

— Сказал… самое главное. Имя. Тот, кто за всем стоит. Не граф… Другой.

Элинор схватила бумажку. На ней было выведено неровным, торопливым почерком всего одно слово: « Изабель ».

Она и сама догадывалась, но теперь это было proof. Доказательство, купленное кровью.

— Спасибо, — сказала она парню. — Мира, отведи его на кухню, накорми, переодень, обработай раны. И чтобы никто не знал.

— Слушаюсь, миледи.

Когда они вышли, Элинор осталась одна с зловещим клочком бумаги в руке. Она подошла к столу, взяла перо и чернила. Медлить было нельзя. Каэлан должен был узнать правду. Всю правду.

Она писала быстро, чётко, без эмоций. Она изложила всё: подозрения насчёт Изабель, арест Жана, показания свидетеля. Закончила она уже от себя: «Каэлан, нам нужен наш герцог. Твоей жене и сыну нужен ты. Вернись домой.»

Она аккуратно сложила письмо, запечатала его своей личной печатью — единственной властью, что у неё осталась, — и позвала Миру.

— Передай это гонцу из северной стражи, — сказала она. — Тому, что с рыжей бородой. Он предан герцогу. Скажи ему, чтобы ехал, не щадя лошадей. Это вопрос жизни и смерти.

Девушка, кивнув, взяла письмо и исчезла в коридоре. Элинор подошла к окну, глядя на тёмные улицы спящего города. Она послала весточку в ночь. Осталось только надеяться, что она дойдёт. И что Каэлан поверит.

Глава 24

Прошло три дня. Ответа не было. Напряжение в цитаделе достигло пика. Малькольм, похоже, знал о провале с гонцом — он стал вести себя ещё наглее, а его люди теперь открыто следили за каждым шагом Элинор и Алрика.

Старый маг был мрачен.

— Мы в осаде, дитя моё, — говорил он, расхаживая по её комнате. — И стены этой осады — не дерево и камень, а страх и недоверие. Нам нужно прямое обращение. Ритуал.

Элинор посмотрела на него с испугом. После истории с гонцом любое действие казалось опасным.

— Он снова не поверит! Примет за illusion, за колдовство!

— Не поверит ушам, — возразил Алрик. — Но поверит глазам и сердцу, если мы сделаем всё правильно. Мы используем Сердце Лорайна. Оно связано с землёй, а земля помнит его. Мы отправим ему не слова, а чувство. Образ. Вспышку истины.

Спуститься в пещеру тайно было почти невозможно. Им пришлось идти почти что открыто, под предлогом «магических практик для стабилизации состояния герцогини». Стража, подкупленная Малькольмом, провожала их подозрительными взглядами.

У подножия pulsующего синим светом кристалла стало не по себе даже Алрику.

— Концентрируйся, — сказал он, кладя свои старческие руки на её плечи. — Не на страхе. Не на боли. На том, что осталось за ними. На любви к нему. На твоём ребёнке — его ребёнке. На этом городе, который вы оба любите. Вложи в послание не «спаси», а «вернись». Мы просим, а не требуем.

Элинор закрыла глаза. Она отбросила весь ужас последних недель. Она представила Каэлана. Не того, холодного и жестокого, что уехал, а того, чьи глаза согревались, глядя на неё, чьи руки были нежны. Она представила, как его рука касается её живота. Как они смеются над чем-то глупым. Как он гордо стоит на стене, глядя на свой город.

Она вложила в эти образы всю свою тоску, всю надежду, всю оставшуюся любовь. И тогда сила кристалла, как увеличительное стекло, собрала эту энергию и выстрелила ею в бесконечность — тонким, невидимым лучом, направленным на того, чья душа была с ней так тесно переплетена.

В столице Каэлан в это время в очередной раз перечитывал досье на её отца. И вдруг… комната пропала. Он увидел перед собой не пергамент, а другое: пронзительно-ясный образ Изабель, её холодную улыбку. Печать Валерии на документе, который она протягивает Малькольму. И… колыбельку. Их с Элинор колыбельку, пустующую и такую беззащитную.

Видение длилось мгновение. Каэлан отшатнулся, уронив свиток. Сердце