Пропавшая невеста - Маргарита Дюжева Страница 39

– Подумай о моих словах, кузнец! Времени у тебя впритык. День, может, два. Не сделаешь этого, быть ей в наложницах. А потом, когда надоест кхассеру – по рукам пойдет. И как ты жить после будешь, зная, что мог все это предотвратить, но ничего не сделал?

– Пошла вон! – загремел он.

Берта выскочила на улицу, вприпрыжку спустилась по ступеням и побежала прочь, придерживая длинные юбки, которые путались в ногах. Ей было так хорошо, что хотелось смеяться во весь голос. Кузнец ведь дурной. Сейчас прогнал, но слова-то запомнил.

***

– Это глотница, – сказала Ника, расправляя сморщенный темно-коричневый листочек, – ты не смотри, что она неказистая такая. Зато лучше нее никто не справляется с зубной болью. Развел сухой порошок в теплой водичке, прополоскал пару раз и забыл о том, что у тебя что-то болело.

Нарва только успевала восхищенно вздыхать, слушая, как совсем молодая девушка с азартом рассказывает о растениях. Вроде травки неприметные, обычные, которые под ногами каждый день встречаются, а оказывается и от них польза есть, да еще какая.

– А это что за сорняк? – травница чувствовала себя несмышленой девчонкой.

Сама-то она самоучкой была. Какие-то знания от матери и бабки по наследству достались, что-то услышала, пока по Андракису путешествовала, до чего-то своим умом дошла. А у Ники все четко было, как в аптекарской лавке. Откуда сколько листиков оторвать, как помешать в котле, чтобы отвар не свернулся, на какой стороне хранить. Все знала. И с удовольствием делилась тем, чему ее учили в гимназии.

– Это морий. Отвар из него помогает женщинам…

– А это?

– Мяснянка. Ее в суп добавлять можно, если мяса нет…

– А это?

И так весь день. Под вечер Доминика возвращалась домой уставшая, но довольная, потому что наконец чувствовала себя полезной. Вейсмор оказался столь богатым на разнотравье, что ей довелось найти редкие росточки, про которые только в книгах и читала, сварить зелья, на которые раньше бы не решилась. И даже узнать что-то новое от своей старой напарницы.

Кхассер наблюдал, как она менялась, как начали светиться глаза, и на губах все чаще расцветала улыбка, и понимал, что все сделал правильно.

Вот только как быть с внутренним зверем, который все чаще ярился и требовал забрать свое? Брейр сдерживался, понимая, что нужно еще немного времени. Доминика привыкала. С каждым днем она становилась чуточку ближе и чуточку открытие. Несмело улыбалась, когда встречала его утром в обеденном зале, разговаривала, когда обращался, искала взглядом, если был во дворе на площадке с воинами. Он всегда чувствовал ее взгляд. Будто теплым ветром по волосам. Чувствовал запах, а иногда казалось, что и биение сердца.

Гостья из Шатарии все больше находила общий язык с остальными жителями замка и все реже дергала нити на запястьях. Брейр всегда знал, когда она к ним прикасалась. Иногда задумчиво крутила, иногда раздраженно тянула, а порой снова делала попытку снять. Он только улыбался и в ответ прикасался к своим нитям, чувствуя, как она успокаивается.

Эта странная связь порой забавляла его, а порой подводила к самой грани соблазна.

Иногда он перемещался в ее спальню, когда она спала, и подолгу сидел на краю кровати, наблюдая, как во сне трепещут ее длинные ресницы. Осторожно поднимал длинные шелковистые локоны и медленно пропускал между пальцев. Наклонялся к тонкой хрупкой шее, на которой робко билась бледная голубая жилка, и жадно, до боли в легких, вдыхал ее запах. Особенный, отзывающийся гулом глубоко за грудиной и пряной сладостью на языке.

Он хотел ее. Так сильно и отчаянно, что ломило в паху, но одна мысль, чтобы пойти к кому-нибудь за утешением, вызывала у него дрожь отвращения. Зверь твердил, что он в своем праве. Что дева принадлежит им давно и по праву, но кхассер держался. Ему хотелось искупить вину те слова, что когда-то бросил ей в темной комнате постоялого двора.

Все у них будет. Надо только подождать.

И не свихнуться.

Поэтому он с необычайным рвением занимался делами замка и тренировался со своими воинами, стараясь вымотать себя настолько, чтобы в течение дня не было ни единой свободной минуты, а вечером упасть в постель и сразу заснуть, ни о чем не думая.

Как-то утром Доминика впервые сама подошла к нему:

– Брейр… – Она неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, как попросить.

Он не торопил. Наблюдал за ней с едва заметной усмешкой, ловя себя на мысли, что готов сделать все, что ни попросит. Даже если горы свернуть потребуется.

Выяснилось, что не горы ей нужны, а сущая мелочь:

– Ты можешь дать мне денег? – все-таки выдавила она и, видя, как он вскинул брови, тут же добавила: – Мне для дела надо. У Нарвы котел старый совсем. Копоть с него горькая, портит зелья и не отмывается. И крючков специальных нет, чтобы мясистые корни разделывать.

– Я понял.

– Еще нужна пара чаш, в которых можно будет жмых настаивать и семена замачивать. Еще бы пару ножей, ложки новые…

– Хорошо.

– А еще…

– Да понял я все, – кхассер не выдержал и рассмеялся.

Доминика, готовая до посинения перечислять все, что ей нужно, замерла на полуслове и уставилась на него так, будто впервые видела. Он был таким красивым, когда улыбался. К ямочкам на щеках хотелось прикоснуться. И к губам тоже.

Зверь моментально уловил смену ее настроения. Янтарь глаз тут же потемнел, зрачки хищно сузились, превращаясь в тонкую линию. Брейр дернулся навстречу, но остановился.

Почти сорвался. Еще пара таких взглядов, и он точно не выдержит.

– Идем уже, – проворчал он, – купим твои… мелочи.

Они отправились в город сразу после завтрака. Верхом. Нике приглянулась темная вирта с белым пятном на лбу, кхассер взял первую попавшуюся. Он злился от того, что время шло, а способность обращаться, так и не восстановилась. И от того, что вместо крыльев вынужден пользоваться виртами, которые каждый раз нервно подбирались и пряли ушами, чувствуя в нем хищника.

В городе они прошлись по торговой улице, заглянули в два десятка лавок и из каждой выходили с покупками. То с мешочком маленьким, в котором лежали грей-камни, то со свертком мягким, а иногда и целой охапкой добра. Доминика потихоньку и самой Нарве вещей набрала. Ботинки новые, куртку легкую, пару теплых гамаш.

Брейр все ждал, когда она попросит что-нибудь для себя. Какую-нибудь безделушку, колечко или бусики, но