Пропавшая невеста - Маргарита Дюжева Страница 48

– Тогда почему ты грустная такая?

Как сказать, что ее в ужас бросало от одной мысли о том, что она сама может забеременеть, и если не повезет, то маленький кхассер заберет ее жизнь? Язык не поворачивался, словно примерзая к небу, каждый раз, когда тревожные слова уже были готовы сорваться с губ. Не могла.

– Резать пришлось… Я не люблю… Крови много было.

– Ты удивительная.

Брейр все никак не мог привыкнуть, что эта хрупкая юная девушка – сильный целитель. И не только с даром, но и с приличным багажом знаний. И что ради спасения людей она не боится переступить черту, а если потребуется, то и за нож возьмется.

– Пацан ведьмачонком оказался, – внезапно выпалила она, – поэтому и сопротивлялся… Чуть мать не погубил. Это же так грустно, когда ребенок, которого ждут и любят, случайно, не со зла, может забрать чужую жизнь.

Прямо не сказала, но хотя бы так, призрачным намеком обозначила то, что терзало ее душу.

– Всякое случается, – тихо произнес он.

Не опроверг, не сказал, что с ней точно такого не случится, не возмутился, мол, ох уж эти ведьмаки, вот с кхассерами такого не бывает. Не сказал ничего, что могло ее успокоить.

Доминика зажмурилась и сильнее обняла его за талию. Страшно. Она внезапно поняла, что еще очень молода и хочет жить. Хочет посмотреть Андракис, который только-только начал открываться перед ней в своей суровой красоте, хочет помогать людям и быть счастливой.

Брейр изначально не скрывал, что кхассерам нужны высшие из Шатарии ради детей, но Доминика была не уверена, что готова на такой риск. Может, действительно надо подождать, привыкнуть друг к другу, пропитаться насквозь, и тогда все получится? Не сейчас. Позже.

– Ну, раз мы все прояснили, предлагаю отмыть одного очень грязного кхассера, – усмехнулся он и бесцеремонно подхватил ее на руки.

– Брейр, – Ника засмеялась, – поставь меня!

– Нет, – она направился в ванную комнату, пинком открыл дверь.

– Погоди. Не надо. Стой!

Он поставил. Ненадолго. Только чтобы дернуть пояс на бархатном халате и стащить его с девичьих плеч. Как всегда, одно прикосновение к атласной коже – и весь контроль летел в бездну. Хотелось схватить, смять, присвоить. Впитать в себя. Поймать дыхание с малиновых губ.

Она все еще смущалась. Алела, когда смотрел на нее жадным взором, и пыталась прикрыть то ли грудь, которую покалывало от томительного возбуждения, то ли щеки, которые пылали.

– Не смотри на меня так, – прошептала она.

– Почему? – Брейр взял ее за плечи и развернул лицом к высокому зеркалу. – Взгляни не себя. Ты красивая.

Его голос завораживал. Тихий, немного вкрадчивый, он проникал в каждую клеточку, и отзывался в ней волнительным трепетом и мурашками.

Доминика послушалась. Подняла лихорадочный взор на их отражение. Молодой, сильный мужчина. Грязный, всклокоченный, уставший, но все равно такой, что дыхание перехватывало. И она. Гибкая, как лоза, с темными волосами, водопадом рассыпавшимися по плечам, и сверкающими синими глазами. Они смотрелись так гармонично, будто вылеплены друг под друга.

Словно в тумане она наблюдала, как его ладони скользят вверх по ее плечам, обрисовывают хрупкие ключицы, спускаются ниже, накрывают тяжело вздымавшуюся грудь. От этого сбивалось дыхание, зашкаливал пульс, и нега, томительная и обволакивающая, растекалась по венам. Хотелось большего.

С тех пор, как они переступили черту, ей постоянно хотелось большего. Это как наваждение. Дурман, перекрывающий собой все остальное: и прошлые обиды, и страхи, и опасения.

Так быстро все изменилось. Внезапно тот, от кого хотелось сбежать, стал ближе всех. Без долгих прелюдий и заигрываний. Отлетели в сторону все маски, чопорное воспитание и заветы старых дев из гимназии Ар-Хол. Тогда, в лесной сторожке, под раскаты грома, Доминика поняла, что просто хочет быть с ним, что готова рискнуть всем и попробовать.

Она развернулась к нему и сама потянулась за поцелуем, обвивая руками крепкую шею.

– Я же весь грязный, – усмехнулся он, ловя ее дыхание, все еще балансируя на грани, прежде чем сорваться в пропасть и утащить ее за собой.

– Мне плевать.

Какой угодно. Примет любого. Потому что это ее мужчина. Да – он жесткий, порой замкнутый, не терпящий возражений и неподчинения, но внимательный и заботливый, готовый защитить от целого мира и этот же мир бросить к ее ногам. А еще у него руки, лишающие воли к сопротивлению, взгляд, от которого останавливалось сердце. И даже проскакивающая тьма больше не пугала. Она стала частью ее. Проникла внутрь и уютной кошкой свернулась где-то под сердцем.

Глава 18

Спустя неделю Доминика снова отправилась в дом старой травницы. Начало лета – самое лучшее время для сбора ромашки и лесной малины. Сочные молодые и напитанные солнечными днями листья были гораздо полезнее, чем собранные на исходе лета.

Ника собиралась пойти одна, но старая Нарва не могла усидеть дома, поэтому увязалась с ней. Они неспешно прошли узкими тропами до реки, по мостику перебрались на другой берег и вышли на широкий луг. Здесь пахло счастьем. Среди изумрудной зелени алели дикие маки, разливалась синева незабудок и колокольчиков, лиловые стрелы люпина поднимались по краям и, насколько хватало взгляда, белели облака ромашек.

– Сейчас как наберем, – Нарва мечтательно покачала головой, – на всю зиму хватит.

– Наверное, – рассеянно ответила Ника, – ты вон там собирай, а я этой стороной пройду.

Она специально отстранилась от травницы, которая уже с самозабвенной нежностью собирала сочные соцветия. Отошла подальше, раскрыла мешок и принялась срывать цветы, постепенно отходя все дальше и дальше, пока расстояние между ними не стало достаточным.

Тогда Ника приподняла подол и голыми коленями опустилась на траву, ладонями зарылась в прогретую почву и стала искать.

Румянница любила открытые луга, но росла такой маленькой и незаметной, что было трудно найти крошечные цветы возле самой поверхности земли – пройдешь и не заметишь. Доминика прикрыла глаза, выпуская на волю свои силы. Ласково прикоснулась к пылающим нитям жизни и нащупала нужные. Недалеко. В десятке шагов, чуть левее.

– Спасибо, – поблагодарила землю за подсказку и тут же поднялась, отряхивая травинки с подола.

Первый кустик румянницы оказался совсем крошечным. Его не хватило бы и на пузырек зелья, поэтому Ника продолжила поиски и вскоре набрала целый мешочек крохотных, меньше ногтя на мизинце, но по-своему прекрасных цветов. Белоснежные на краях лепестки к середине румянились, а уже сердцевина пылала ярко-алым.

– Зачем тебе этот мусор? – удивилась Нарва, когда, вернувшись домой, они разбирали добычу. – Толку от него никакого.

Увы. Старуха не все знала о коварной румяннице. В Андракисе