Судьба в наследство - Елена Александровна Ковалевская Страница 5

- Н-да, - глубокомысленно вздохнул он. - Странно. А ты ведь не простая боевая сестра? - подметил он.

- Я старшая боевая сестра, - ответила я. - Но все же не настолько необычная, не настолько важная фигура в политической жизни своего ордена, чтобы кто-то захотел изменить ход событий таким образом. Да и настоятельница весьма крепкая женщина, и вряд ли соберется на покой в ближайшее время. Не думаю, что стоит копать в этом направлении. У меня к Вам другой разговор...

- Тогда может быть все дело в этой маленькой девице, что осталась здесь с тобой? Настоятельница написала в письме весьма туманно. Может быть, ты до конца прояснишь ситуацию?

'Вот паршивка! - мелькнуло у меня в голове. - Напрасно я ее обыскивать не стала, ой напрасно! Все-таки умудрилась пропереть еще одну бумагу. Тихушница!'.

- Смотря, что было написано в том послании, - постаралась выкрутиться я. - Вам, Ваше высокопреподобие ничем не грозит незнание, кто - эта девушка. А вот знание... Без него спится как-то крепче. Поверьте мне.

- Если ты о том, что Агнесс племянница настоятельницы и дочь герцога Амта, то это мне известно, - отец Лемихарий чуть нахмурился. - И я даже догадываюсь, зачем матушка направила ее сюда. Но мои догадки это одно. Для обители и меня в частности, хотелось бы понять чуточку больше, нежели чем пишет настоятельница.

Удивленно посмотрев на настоятеля, я чуть качнула головой:

- Я вам тоже ничем не смогу помочь. Мне известно не больше вашего, а, пожалуй, даже меньше, и большинство сведений выстроены на домыслах. Девочка, не осведомлена, что происходит; для нее было шоком узнать, что ее отец находится под следствием и ныне, скорее всего, уже мертв.

Его высокопреподобие задумчиво покивал:

- Да, скорее всего, - согласился он со мной. - Жаль малышку, очень жаль. Я понимаю, мать Серафима стремилась спрятать ее как можно лучше, но боюсь, пребывание в моей обители дочери опального герцога не самая удачная идея.

Я нехорошо посмотрела на настоятеля. Его слова оказались весьма неприятным сюрпризом. Выходило, мы тащились через весь союз, чтобы узнать, что даже в этой глуши нам дают отворот поворот?!

Однако мой суровый взгляд никак не повлиял на настоятеля. Он, словно не замечая моего недовольства, продолжал рассуждать:

- Правда, если надзиратели придут сюда, я на время отправлю девочку в западное поселение, например к родне Уты. Но мне все же не хотелось, чтобы у них был даже малейший повод для визита сюда.

- Но... - попыталась возразить я, но настоятель остановил меня взмахом руки, призывая выслушать его.

- Я был поставлен сюда, дабы нести свет истинной Веры в эти глухие места. И спустя после стольких лет бесплотных попыток мои начинания наконец-то стали давать первые всходы. Новообращенные из братьев еще не до конца уверовали, но все же начали принимать своей заблудшей душой Господа. Приезд прихвостней Слушающих погубит все, чего я добился за все эти годы. Упирая в незыблемые устои, что определили для сторонних, но которые давно не соблюдают сами, они способны разрушать все, что мне удалось создать. Сами, скрывая за благочестивой маской свое тошнотворное нутро, развращенные роскошью и потакающие своим прихотям, они перемелют достигнутое, даже не моргнув глазом. Порой кажется, что им безразличны слова Святого Писания! Что не для них сказано - мы не должны попустительствовать своему телу, ублажая его в роскоши!

Настоятель распалялся, произнося свою речь. Мне показалось, что не один раз произносил ее, доказывая самому себе, что он прав, а теперь только повторял мне хорошо заученную речь.

- Эти братья - мужчины, сильные и гордые, воспитанные по-другому, лишь ныне прозревшие в своей неправедности. Неужели ты думаешь, что они в один час смогут отринуть все мирское и принять орденский устав? Пока они приняли Веру, как смогли. Но пройдут годы, вырастут их дети, и вот они смогут служить, как должно настоящим братьям. А сейчас... Когда ты появилась на пороге, на твоем лице было написано возмущение жизнью братьев и теми правилами, царящими в обители. Сестры твоего ордена, тоже не преминули высказать их. Вы думаете, что было бы лучше, если бы они бегали к женщинам тайком, как многие из братии других орденов? Или ты думаешь, что священнослужители не совершают греха прелюбодеяния?! - ехидства в голосе отца Лемихария было хоть отбавляй. - В этом ты заблуждаешься сестра. И сестры твои заблуждаются. Неужели вы - женщины - думаете, что я смогу удержать этих стоялых жеребцов в лоне Церкви, увещевая, что их жены - это сосуд греха? Что мать, которая родила их - согрешила?! Они никогда не примут такую религию. Есть истинная Вера - она в душе. Есть Истина, которой следуешь. Но так же существуют лизоблюды, прикрывающиеся ею и совершающие под ее знаменами все, что заблагорассудится. Нет, такое не для них... Не по мне нести погань по миру!

У настоятеля была невероятно мощная харизма, заставляющая верить каждому его слову, каждому утверждению. Я поняла, почему гугриты пошли за ним, отчего вняли и начали потихоньку обращаться в истинную Веру.

- К тому же, - тон отца Лемихария стал менее грозным. - Изменились морские течения. Все меньше рыбы ловится в сети моряков. Все чаще им приходится браться за оружие и разбойничать, чтоб их дети не голодали. Я не могу отбирать у жен и матерей сильных мужчин, заставляя сидеть их за высокими стенами и выступать против своих же дедов, когда те от голода и безвыходности обращаются против паствы Союза.

Я молчала, не смея что-либо возразить, поскольку возражать здесь было нечему.

- А ныне я могу помогать им от имени ордена зерном и товарами. Ты видела их скалистые земли? На них сложно что-либо вырастить. Этот народ всю жизнь жил морем, а теперь, когда течения меняются, море становится более холодным и рыба уходит из него, им гораздо труднее прокормиться. Вдобавок, жители Союза многие годы воспринимающие гугритов, как варваров, отказываются покупать у них что-либо, невольно принуждая добывать эти блага силой. Ты знаешь, что они называют себя не этим презрительным словом, а - Усколлинен, что на их языке означает