Судьба в наследство - Елена Александровна Ковалевская Страница 6

верные? Что они верны своей земле, своим женам и матерям? И ни один муж не посягает на чужую жену, поскольку это у них считается презренным делом? А у нас в Союзе?.. - настоятель вздохнул. - Я долго думал, прежде чем принять эту сторону жизни новоиспеченных братьев. Мне пришлось поездить по их селениям, увидеть, как они живут, поговорить со стариками и юнцами. Ничего в жизни мне не давалось столь тяжело, как изменение канонов Писания, однако без этих новаций заблудшие овцы не пришли бы в Церковь. Не мог я в слепом следовании догмам видеть, как целый народ постепенно вымирает от голода или гибнет на клинках Бедных Братьев Пустынных Земель. И поэтому то, что делаю, я считаю правильным, а верхам из Святого города, которые погрязли в роскоши и интригах, нет дела, каким образом будут приведены в лоно Церкви новые прихожане. Приезд инквизиторов станет губительным, пока дело Веры еще не закрепилось на этих землях. А просьба вашей настоятельницы скрыть у себя дочь преступника ставит под удар все мои усердия, всю обитель. Да и не только обитель... Могу ли я пожертвовать тысячами жизней ради одной?

Отец Лемихарий приводил такие доводы, что спорить с которыми не было ни какой возможности.

- Но никто же не знает, что девочка будет скрываться у вас! - едва ли не вскричала я, понимая, что все планы рушатся на глазах.

- Слухами земля полнится, - развел он руками. - Из-за близости Хейгазега - этого проклятого наемничьего гнезда, в любой момент могут усилить гарнизоны. А с церковными войсками следом придут Слушающие и Ответственные . Не хотелось бы давать им повод заглядывать сюда.

- Но тогда куда же девать Агнесс?! Не могу же я собраться и привезти ее обратно в орден?! Настоятельница специально отправила ее к вам.

- Сейчас ты, дочь моя, никого никуда не увезешь - ты не оправилась после ранения, - резонно заметил настоятель. - И я не требую, чтобы вы немедленно покинули обитель. Просто хотелось бы, чтобы ее высокопреподобие Серафима, к будущему лету нашла для своей племянницы новое пристанище.

- И как?..

- Когда выздоровеешь и отправишься в орден, ты передашь мою просьбу настоятельнице. А до тех пор девочка побудет у нас. Но не долее.

С этими словами отец Лемихарий встал, давая понять, что наша с ним беседа завершена. Я тоже поднялась, меня слегка повело от слабости - ранение по-прежнему давало о себе знать. Настоятель хотел помочь мне и уже подался в мою сторону, но я махнула рукой, мол, не надо и потихоньку, по стеночке направилась к себе в комнату.

Декабрь сменился январем, который принес с собой яростные метели, когда ветер сутками не переставая выл за толстыми стенами обители, не переставая. Ночи, когда в прозрачном бархатном небе были видны все звезды и сполохи сине-зеленого сияния на горизонте, а мороз стоял такой, что деревья лопались; ясные утра с искристым снегом, переливающимся тысячами огоньков как бриллиантовая крошка, со стылым воздухом от которого перехватывало дыхание; хруст валежника, ломаемого перед укладкой в большой очаг, гул огня, запах готовой выпечки, веселый смех детей...

Я выздоровела, перестала пошатываться при ходьбе и потихоньку начала восстанавливать прежнюю силу. Принялась вновь тренироваться: сначала с Агнесс, чтобы не переутомляться, затем попыталась присоединиться к братьям, но те сразу начали выражать мне свои симпатии. Кто бы мог подумать, что у усколлинен идеалом женской красоты как раз считались крупные девушки с развитой мускулатурой, способные дотащить до дома воина на плечах. Я уже знала, что Агнесс, которой бы в высшем свете Церковного Союза проходу не дали, считалась здесь дурнушкой и самой неподходящей партией для женихов. Поэтому, хотя бы с ней у меня не было головной боли. А вот мне просто деваться было некуда, когда я начала тренировки. Неженатые братья ходили за мной косяками, искоса поглядывали и залихватски подмигивали. Хорошо хоть рук не распускали, это немного успокаивало, иначе поединка было бы не избежать.

Положение разрешилось случайно - как-то я попала на хозяйственный двор и посетила монастырскую кузню.

В тот день я пошла проведать Пятого. Он совсем затосковал без свежего воздуха и застоялся. Погоняв его чуток, да и сама немного посидев в седле, дабы нужные мышцы вспомнили каково это, я, ведя жеребца обратно в конюшню, увидела, что у него отвалилась подкова. Подняв и осмотрев ее, поняла, что нужно ставить новую и направилась в кузню. На подступах к ней я и встретила Сепнёна. Этот мощный и кряжистый дядька занимался кузнечным делом в монастыре. Он не был братом в обители, просто жил здесь.

Сунув ему под нос подкову, я кое-как сообразила сказать: 'Muuta', - что означало - менять, и махнула рукой в сторону конюшни.

- Sinulla on nyt? - спросил он у меня что-то.

- En ymmarra, - помотала я головой. Это первая фраза, что я освоила в монастыре и означала она - "не понимаю".

- Huomenna, - сказал он, а потом, подумав, кое-как выговорил. - За-ват-ра. Ты за-ватра, - и пошел прочь.

Естественно без проса в чужую кузню я лезть не стала, рассудив, что Пятый не охромеет до утра стоя в загоне. Но едва солнце взошло, я была тут как тут. Сепнён глянул на меня исподлобья, не прерывая работы.

- Tuli? - спросил он. Я начала немного понимать самые распространенные слова, которые использовали в речи братья и их жены, и знала, что кузнец сказал мне: 'Пришла?' - Odota - 'Жди'.

Он одной рукой держал щипцы, в которых был зажат слиток и бил по нему молотом, чтоб отколоть от крицы чешуйки для будущего уклада .

- Can? - я указала рукой, на молот.

- Пф-ф! - фыркнул он. - Olet nainen! Et voi, - и перевел мне: - Ты жена. Нет.

- Can? - повторила я настойчиво.

На что кузнец недовольно крякнул, смерил меня взглядом и со скептическим выражением лица протянул молот.

- Alku , - он указал на остуженную крицу.

Я поудобнее перехватила рукоятку, размахнулась, и... Первый удар вышел немного кривоватым и слабым, но за ним последовал второй, третий, рука приобрела уверенность, размашистость и четкость движений. Мне не раз приходилось работать в кузне, поскольку с железом я всегда любила возиться: то