Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан Страница 130

Он расправлялся, оживал, как цветок, который перестали наконец топтать ногами. Или, скорее, как баобаб, подумал Игорь и усмехнулся в тишине своего пространства. Теперь он знал, что у него есть не только минусы, но и плюсы, научился видеть их глазами других людей, поэтому стал считать минусы естественной частью себя. Он был толстым и совсем не походил на Брэда Пита, и ему было не обидно, потому что, кроме того, он был обаятельным добряком и мастером своего дела. Ну, и накопившийся за три года солидный счет на карточке тоже добавлял уверенности. Он не так давно покинул большой мир, чтобы не помнить, что для подавляющего большинства девушек красота мужчины – в его кошельке. И с этим теперь порядок, думал он иногда, разглядывая в зеркале свое круглое румяное лицо. Это были уже смелые мысли, и дальше их он не заходил даже в своих фантазиях. В глубине души он боялся, что если подпустит кого-то близко, однажды обязательно услышит, что он тупой, мерзкий и никчемный толстяк, что такого нельзя любить, так просто не бывает, любят других, а его только терпят.

Игорь резко тряхнул головой, чтобы прогнать эти ядовитые мысли, сейчас у него всё было хорошо, и он не хотел это терять. Сделав глубокий вдох, он отметил про себя, что воздух, хоть и чистый, всё равно пахнет помещением, кондиционерами и никогда не проветриваемыми комнатами. Прямо над кроватью под потолком блестела решетка вентиляции, мощная система гоняла воздух по всему дому, очищая и ионизируя его, Ада запрещала открывать окна – далеко не первая и не самая странная из ее причуд, совершенно не понятных окружающим – но для Игоря этот воздух всё равно был мертвым. Как можно жить на острове посреди моря и не дышать этим чудесным воздухом, недоумевал он, хотя саму идею жить вот так, в собственном мире, он очень даже понимал. Что ж, подумал он, подходя к креслу у окна, я теперь такой бунтарь, даже открываю окна. Он снова улыбнулся, но рука так и замерла, не дотянувшись до окна. Не сейчас, если кто-то увидит открытое окно – влетит прежде всего охране, а уж потом и ему. А он больше всего не хотел подводить тех, кто относился к нему, как к человеку, а не куску дерьма. Ну и, конечно, не хотел терять свое счастливое место на острове. Поэтому он тяжело опустился в кресло и привычным жестом запустил пальцы в меховую подушку. Сначала надо написать список покупок, решил он, а потом, когда я выключу свет…

Игорь достал планшет, такие были у охраны и тех, кто занимался обеспечением, выбрал главного управляющего, именно он отвечал за закупки всего, что требовалось для функционирования этого маленького общества. Игорь не представлял, как можно справляться с таким объемом информации и товара, его дело было лишь отчитываться о запасах еды, бытовой химии и всего, что было необходимо конкретно в этом доме и только его госпоже, охрана в подвале к числу объектов его ответственности не относилась. И то, ушло полгода, прежде чем он более-менее научился следить за всем и планировать. Но научился ведь, грустно улыбнулся он, значит, не такой уж я тупой, ненавистный ты говнюк. Иногда он вел такие внутренние диалоги со своим папашей, особенно, когда ему удавалось что-то, чего никогда не делал его отец. Он только поливал всех грязью, не представляя даже, как заполнять и оплачивать коммунальные счета или как распланировать покупки так, чтобы однажды не пришлось подтирать задницу собственной рукой, потому что туалетной бумаги в доме не оказалось. Всю жизнь он только брал и потреблял, уверенный, что шкафы наполняются сами собой, мусор в доме сам себя ликвидирует, а бытовая техника не требует внимания и контроля.

– Ну да, – прошептал он, глядя застывшим взглядом на мерцающий экран, – а отряд маленьких крылатых эльфов по ночам стирает белье, складывает и гладит, а днем закрывает забытую дверцу холодильника, выключает газ, когда огонь вдруг гаснет, и собирает огрызки, брошенные мимо ведра.

И он был раньше этим эльфом, его труд был невидимым, зато любой малейший промах – чудовищным и непростительным.

Игорь тряхнул головой, прогоняя страшных призраков прошлого, он сам дошел до простой истины: концентрируйся на хорошем – и его станет больше, а всё плохое ослабеет. Какой смысл изводить себя тем, что было когда-то? Так это никогда не кончится, он по собственной воле навсегда останется в прошлом, где время остановилось, а жизнь больше похожа на ад. А ведь он приложил столько сил, чтобы вырваться, столько терпел, чтобы быть здесь, быть совсем другим человеком.

2 года в грязной дешевой общаге мало чем отличались от жизни дома, с той лишь разницей, что его сосед ограничивался только косвенными насмешками, никогда не называя его в лицо жирным или тупым неудачником. Зато без спроса пользовался всеми вещами Игоря, а свои запирал в шкафу или уносил с собой шнуры от DVD плеера и аккумулятор от ноутбука. Денег на отдельное жилье не было, начинающий повар едва мог прокормить сам себя, но и эти два года были лучше жизни с родителями. А потом случилось чудо, из множества именитых и титулованных гуру на остров почему-то приехал он, никому не известный молодой толстяк, радостно ухватившийся за возможность изолироваться от мира. Собеседование вел пожилой шеф, имеющий собственный ресторан во Владивостоке, а Роман просто сидел в углу комнаты, уткнувшись в ноутбук, лишь один раз он окинул Игоря взглядом своих мертвых глаз, когда Игорь сказал, что не только не имеет ничего против, но даже будет рад никогда не покидать остров и не иметь связи с миром вообще. «Только иногда, может, раз в месяц я бы хотел позвонить маме, – робко сказал он, – а так мне даже выходные не нужны».

Но и право на звонок раз в месяц он тоже использовал нерегулярно. Разговоры с матерью возвращали его в тот кошмар, который он хотел бы забыть. Печальным или делано-бодрым голосом она спрашивала его, как дела, всё ли хорошо, вздрагивая от каждого звука и обрывая беседу торопливыми словами: «Ну все, ОН пришел, пока». Она отключалась, а ему снова становилось плохо, как будто яд, сконцентрированный в том доме, просачивался сквозь телефонную трубку прямиком в его душу, отравляя и калеча то, что начало было расправляться и оживать. Чувство несправедливости, злость и обида смешивались в его сердце в горький коктейль, разъедающий, как кислота. Почему она еще там, почему не ушла в самом