Ирина Касаткина - Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы Страница 132

– Даже не знаю, что сказать, – наконец, изрекла она. – Вроде все правильно. Но побывал бы он в твоей шкуре. Посмотрел бы, как Галина Артуровна травилась из-за этого козла, твоего папочки, и как ты лежала сутки без сознания, неизвестно, что запел бы. Не знаю, Настя. Поступай, как тебе сердце подсказывает. Конечно, разузнать что с отцом, надо. И с муромскими родственниками не стоит рвать отношения – они же ни в чем не виноваты. А насчет Соловьевой – я бы ее убила. Но ты поступай, как знаешь. Поговори с моей мамой, посоветуйся – она в этих делах большая дока. И позвони бабушке, может, она скажет, как там твоя мама.

– Уехала она от Лизоньки, – заплакала Зарочка, едва услышав Настин голос. – Уехала и не сказала куда. Сказала, чтоб ее не искали, сама сообщит. А где ее искать – свет велик. Кто знает, куда ее понесла нелегкая.

От ужаса Настя остановилась. Опять мама пропала. Она не в себе – может что угодно сотворить с собой, и никто теперь не узнает. Что же делать?

– Ну, не убивайся. – Наташка сочувственно погладила ее по руке. – Мы попросим крестного, у него большие связи в органах. Они обязательно ее найдут, вот увидишь. Возьми себя в руки, а то ты сейчас опять грохнешься среди дороги. Вон как побледнела.

В больнице, оставив Настю с матерью в ординаторской, Наташка убежала к репетитору. В отличие от дочери Белла Викторовна полностью приняла сторону священника.

– У тебя только два выбора, – сказала она Насте, – поступить по-доброму или по-злому Изменить ты ничего не можешь. Веди себя с отцом и этой девкой по-человечески, старайся держать себя в руках, не груби, терпи. Можно, конечно, наорать на нее, оскорбить, наговорить кучу гадостей, но ведь никому лучше от этого не станет. А так – может, хоть кому-то будет легче. Страшно, конечно, за Галину Артуровну, но мы постараемся ее найти. Может, все еще обойдется.

Что может обойтись? – горько подумала Настя. – Все беспросветно. Но она ничего не сказала Наташкиной маме – молча посидела на кушетке и отправилась домой.

В автобусе завибрировал сотовый. Это была Белла Викторовна, с которой Настя только что рассталась. – Настенька, твой папа в больнице скорой помощи, в кардиологии, – сообщила она. – Он перенес инфаркт, но сейчас его состояние стабильное, посетителей к нему пускают. Так что, если хочешь, можешь его навестить.

Не пойду, подумала Настя, что я ему скажу? Еще разревусь, чего доброго. Но едва на первой же остановке открылись дверцы автобуса, как она, расталкивая пассажиров, ринулась к выходу. Больница скорой помощи находилась неподалеку, она добежала до нее за десять минут. Купив в аптеке бахилы, надела и поднялась на второй этаж в палату, указанную встречной медсестрой.

Первое, что бросилось ей в глаза, было темное лицо отца, резко контрастировавшее с белизной подушки. Его щеки, поросшие седой щетиной, ввалились, под глазами темнели мешки. Теперь вряд ли кто-нибудь назвал бы этого худого старика красавцем. В беспомощно откинутой руке торчала игла капельницы. Возле постели сидела Лялька, ее огромный живот выпирал из-под расстегнутого халата. При взгляде на нее Настю замутило. Лялька оглянулась, перевела взгляд на отца, тот молча кивнул. Она вскочила и, сильно толкнув Настю плечом, выбежала из палаты.

– Папа. – Настино сердце сжалось от любви и боли. – Папочка, как мне плохо без тебя и мамы, просто невыносимо! Папочка, я не могу жить без вас. Что мне делать?

– Как мама? – еле слышно спросил отец. – Где она?

– Мама сошла с ума. Она сначала уехала к тете Лизе, а потом ушла и от нее. Оставила записку, чтобы ее не искали.

– В милицию заявляли?

– Нет. Белла Викторовна сказала, что ее искать не станут, раз она сама не хочет. Что она взрослый человек и вправе жить, где хочет. Но у Беллы Викторовны есть кум, Наташин крестный, он в органах работает. Обещал все сделать, чтобы ее найти.

Отец помолчал. Потом сказал: – Лучше бы я умер. Тогда у тебя хотя бы мать осталась.

Я тоже так думала – мысленно согласилась с ним Настя. Она опустила голову, стараясь не встречаться с его взглядам, чтобы он не прочел ее мысли. Потом, устыдившись, снова взглянула на отца. Он лежал с закрытыми глазами, отвернувшись к стене.

– Папа, – позвала его Настя, пугаясь. – Папочка, ты меня слышишь? Тебе плохо?

– Сестра, скорее! – Влетевшая в палату Лялька кинулась к отцу. – Убирайся! – топнула она на Настю. – Тебе надо его угробить? Чтоб духу твоего здесь не было! – Сестра! Сестру позовите кто-нибудь!

Отец медленно открыл глаза, посмотрел на Ляльку и тихо пошевелил губами, пытаясь что-то сказать. Потом снова потерял сознание.

– Вышли обе! – скомандовала медсестра, неслышно появившаяся за их спинами. В руках у нее был шприц.

– Он умер? – Настя с ужасом смотрела на посиневшие губы отца.

– Жив, жив! Сейчас очнется. – Медсестра сделала отцу укол. – Выходите обе. Снова его в реанимацию переведем, я же говорила, что рано забрали оттуда.

– Чего ты приперлась? – прошипела Лялька, когда они оказались за дверью.

– Он мой отец.

– Опомнилась! Когда он к тебе приходил, ты его выставила, так чего теперь надо? Денег, небось?

Из палаты выглянула медсестра:

– Кто из вас Настя? Он зовет. Ему получше. Только не волновать!

– Сядь, котенок. – Отец показал глазами на кровать. – Тебе, наверно, деньги нужны? Как прошел выпускной? Медаль получила?

– Все в порядке, получила. Деньги пока есть. Бабушка с дедушкой продуктов привезли.

– Что думаешь насчет поступления?

– Пойду работать и буду учиться заочно.

– А Петербург? Уже раздумала?

– Папа, какой Петербург? – Настя начала раздражаться. – Мне маму надо найти. И зарабатывать, она ведь работать уже не сможет.

– Да, натворил я дел, – тяжело вздохнул отец. – И в мыслях не было, что все так обернется. Поправлюсь, на коленях буду молить ее о прощении.

– Она не простит. И потом – а как же Соловьева?

– Котенок, если бы все вернуть, я бы Ляле помогал, но жил бы с вами. Я перед мамой бесконечно виноват. Просто так вдруг напоследок захотелось счастья. А оно само в руки шло. Не знал, чем обернется, не думал.

– Нет, папа, поздно. Ты же не видел ее последние дни. Она была как одержимая. Мысль, что ты был близок с ее ученицей, повредила ей рассудок. Теперь уже ничего не поправишь. Я пойду. Вот номер моего сотового, звони. Поправляйся.

Она хотела уйти, но отец задержал ее руку: