Непокорный - Дж. Б. Солсбери Страница 25

— Что ты любишь делать для развлечения? — спрашиваю я, надеясь перенаправить ее мысли.

— Ты имеешь в виду хобби? — Габби хмуро смотрит на пустое место на столе. — У меня его нет. — Она прикусывает нижнюю губу. — Раньше было, но… это было… — Девушка качает головой, и ее лицо бледнеет.

Чувствуя ее настроение, я пытаюсь сменить тему.

— Мой брат Хейс играл в хоккей в колледже. Когда я переехал жить к Августу, Хейс приехал домой на зимние каникулы и привез с собой грязную, пропотевшую одежду на целую неделю. Я никогда не встречал его раньше, и проснулся в его грязных спортивных штанах и вонючем нижнем белье.

— Что за придурок! — Она смеется, и этот звук — лучшая терапия.

— Пахло как «Эпуас де Бургонь»9.

— Хочу ли я вообще знать, что это такое?

— Это мягкий сыр. Запах настолько отвратительный, что во Франции его запрещено перевозить в общественном транспорте.

— Отвратительно! — Она отламывает вилкой еще один кусочек яблочного пирога. — Похоже, Хейс с самого начала был задницей. Как ты можешь с ним работать?

Моя короткая встреча с этой змеей, мисс Коулман, всплывает в моей голове.

— Я надолго не задержусь. Меня переводят в другой отдел.

— Ты не выглядишь счастливым из-за этого.

Пожимаю плечами.

— Я пока рассматриваю все свои варианты.

Я грустно улыбаюсь, а потом хочу дать себе пинка под зад за то, что испортил атмосферу свидания. Правило номер один, как бы ни было, никогда не жалуйся на жизнь на свидании. Никого, блядь, это не волнует.

Габриэлла ставит локоть на стол и кладет подбородок на ладонь.

— Чем бы ты занимался, если бы у тебя была любая работа в мире?

— Что-то, что сделало бы мир более визуально привлекательным местом.

— Ты хочешь, чтобы все вокруг было красиво, — мечтательно говорит она. — Мне нравится.

— А как насчет тебя?

Довольное выражение на ее лице исчезает, девушка избегает моего взгляда.

— Мне нравится то, что я делаю сейчас. Я бы ничего не стала менять.

— Это правда? Потому что по моему опыту, все всегда хотят чего-то большего.

Габриэлла улыбается и пожимает плечами.

— Не я. Я именно там, где хочу быть.

«Чушь собачья».

— Мое такси здесь, — сообщает Габриэлла, переводя взгляд со своего телефона на бордюр у закусочной.

— Настоящее свидание должно заканчиваться не так. Почему ты не позволишь мне отвезти тебя домой, чтобы я мог проводить тебя до двери и…

— Поцеловать меня на ночь?

— Конечно, нет. Джентльмен никогда не целуется на первом свидании. — Хотя я далек от джентльмена. Я бы поцеловал ее, и если бы девушка позволила, сделал бы с ее телом то, о чем она только мечтала.

— Звучит заманчиво, добрый сэр, но я с удовольствием воспользуюсь такси. Если ты отвезешь меня домой, тебе понадобится час, чтобы вернуться в город. — Она кладет сумочку на колени. — Это было идеальное свидание.

Я выхожу из кабинки и предлагаю ей свой локоть.

— По крайней мере, позволь мне проводить тебя до твоей колесницы.

Габриэлла идет медленнее, чем когда мы приехали сюда, и задаюсь вопросом, она так же, как и я, не хотела заканчивать эту ночь. Или, может быть, она просто устала. Мы провели здесь почти два часа, разговаривая о вещах, которые не имеют значения, и я мог бы заниматься этим месяцами подряд, если бы она захотела.

— Спасибо за пирог и коктейль.

Я открываю дверь такси, радуясь, что ее водитель — пожилая женщина.

— Давай как-нибудь повторим это снова.

— Я бы этого хотела.

— Сегодня вечером?

Девушка подпрыгивает от моего быстрого неожиданного ответа. Она не одна такая. Правило номер один, как бы ни было, не проявляй чрезмерного рвения. Это выводит женщин из себя.

— Я не могу. Мне нужно работать.

— Завтра?

— Я не могу.

— Послезавтра?

Когда она сразу не говорит «нет», в моей груди расцветает надежда.

— У меня дома. Посмотрим «Нетфликс», расслабимся.

Габриэлла рассмеялась, откинув голову назад.

— Это означает «да»?

— Хорошо. Послезавтра вечером. — Она забирается на заднее сиденье ожидающей машины.

Я прислоняюсь к двери.

— В шесть часов в пятницу.

Я закрываю дверь перед ее улыбающимся лицом и смотрю, как машина уезжает.

Семьдесят два часа до того, как я увижу ее снова.

Пусть начнется обратный отсчет.

Боже, помоги мне, какого хрена я делаю?

ГЛАВА 13

Габриэлла

— Габби, милая, я дома!

Я вздыхаю в свой кофе, мое мирное утро на террасе подходит к концу.

— Никогда не поверишь, с кем я столкнулась в пекарне.

— Держу пари, — бормочу я в свой латте.

Моя мама влетает на террасу, все пятьдесят килограмм тела, вылепленного Пилатесом, завернутого в лучшее платье «Лулулемона».

— Я принесла булочки. — Она ставит открытую коробку на стол между нами.

Мама всегда приносит еду, которую не ест. Наполнение желудков — это ее способ показать любовь, что многое говорит о том, почему та сама никогда не наполняет свой собственный.

— Кирби Гринфилд. — В ее глазах сверкает азарт в предвкушении скандала, и мне интересно, как бы моя мама проводила свое время, если бы не было людей, о которых можно было бы посплетничать.

Я беру булочку и откусываю кусочек.

— Как она?

Мы с Кирби были лучшими подругами в старших классах, и когда она переехала в Санта-Барбару, чтобы поступить в колледж, я чуть не поехала с ней. Мы всегда навещали друг друга по праздникам, люди говорили, что мы были неразлучны. Но это было раньше.

— Она помолвлена, — взволнованно говорит мама. — С Уильямом Уокером. Ты помнишь его?

Да.

— Хм… нет, я так не думаю.

Билли Уокер был мудаком эпических масштабов. Определение богатства и вседозволенности, у него была одна цель в жизни — заполучить женщину из богатой семьи. Фу.

— Он партнер в фирме своего отца, и она говорит, что они покупают летний дом в Хэмптоне.

— Хорошо для них. — Я запихиваю половину булочки в рот.

— О, Габби, не будь такой злой. — Мама скользит взглядом и останавливается на моих шрамах.

— Я не озлоблена. Мне просто все равно. — Встаю и готовлюсь оставить ее наедине с тем, что, я уверена, будет миллионом телефонных звонков, чтобы поделиться новостями о Кирби.

— Единственный человек, который удерживает тебя от такого же счастья, какое есть у Кирби — это ты сама, — замечает она в мою удаляющуюся спину.

Я замираю, чуть не дойдя до французских дверей.

— Я ни от чего себя не удерживаю. И не думай, что мне нужна