Одержимость шейха - Миша Рейн Страница 26

А вот это уже интересно.

— Я помогу тебе в этом, — произношу спокойно, пока внутри все кипит и обжигает паром ярости, однако это действует сильнее крика, вынуждая их обоих замереть на месте.

А потом Джансу оглядывается на меня, позволяя мне увидеть застывший на ее лице ужас. Она боится меня. И пусть боится. У нее есть для этого причина. Сейчас я лишь убеждаюсь в очередной раз, что нельзя с этими суками по-хорошему. А я пытался. Правда, по-своему. Как умею.

Сглатываю горечь, сковавшую горло. Еще пару часов назад она была в моих руках, такой теплой, чувственной, ее рука вокруг моего члена ощущалась лучше гладкого шелка, и мне требовались нечеловеческие усилия, чтобы не сорвать с нее чертовы тряпки и не овладеть ей.

Только стоило мне увидеть широко распахнутые зеленые омуты, полные шока и слез, как внутри воспротивилось нечто разумное, и я сдержал свой животный порыв, обрушив на себя все проклятья.

Меня не должно волновать ее благополучие. Я всегда брал и получал то, что хотел, и ничто не могло повлиять на мое решение, кроме меня самого, но Джансу… она будто имела власть надо мной.

Это настораживало и заставляло ненавидеть ее. Особенно когда я трахал ее гибкое тело глазами во время танца. Потому что понимал одну пугающую вещь: она вызывает во мне то, что было не под силу никому до нее. Из самых недр поднимает то, что я не в состоянии контролировать.

Кажется, с появлением Джансу я даже перестал видеть призрак из прошлого. Ощущать на своих руках кровь невесты. Кошмары оставили меня, и вместо этого я видел во сне горящие зеленью глаза. И эти волосы. Самое яркое пламя меркло на их фоне, такого цвета просто не бывает в природе. И я хотел ее даже поэтому. Как диковинную птицу.

Проклятая.

Эта девушка, подобно ведьме, завладевала всем.

Вот и сейчас стоит, трясется и смотрит мне прямо в глаза, словно накладывает на меня налет забвения, только я не смогу забыть о том, как увидел брата с той, что отравой выжигает из меня последние крупицы здравомыслия.

— Джафар! — восклицает брат и поднимается, поправляя в штанах гребаный стояк, а потом направляется ко мне. Но внезапно останавливается, боясь последствий, которые ему обещает мой пристальный взгляд. — Давно сидишь здесь?

— Достаточно, чтобы отрубить тебе руку, — вырывается у меня низким рычанием, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не продемонстрировать ему свою угрозу прямо сейчас.

— Брат, какие проблемы? Дело в этой милой мордашке? Так она сама пригласила меня.

Мы были братьями по крови. Я любил своего младшего брата.

Но мы также были мужчинами, которыми двигала похоть. И мы не раз делили одну женщину.

Но Джансу — исключение из всех правил. Ее я не смогу разделить даже с самим собой, как бы абсурдно это ни звучало. И я молился Всевышнему, чтобы Фейсал не успел сделать то, что повлечет за собой необратимые последствия.

Молча подзываю брата к себе и прихожу в раздражение, когда вижу, как он мнется, прежде чем решиться подойти. Но я не выдерживаю его трусости и, рывком поднявшись на ноги, притягиваю брата за халат, резко утыкаясь лбом в его лоб. Фейсал дергается, только я тут же обхватываю его затылок ладонью и яростно сжимаю, показывая, что не намерен играть с ним.

— Ты знаешь наказание за ложь, Фейсал.

— Конечно, брат, именно поэтому мне нет смысла врать тебе.

С минуту еще сверлю его диким взглядом, но потом, похлопав по шее, отступаю и возвращаюсь в кресло.

— Тогда рассказывай. Я хочу знать, что между вами и как давно.

Его лицо меняется до неузнаваемости.

— Джафар, клянусь, я не знал, что эта наложница неприкосновенна. Обычно ты позволял мне брать любую, брат. К тому же я не просто так здесь оказался. После празднования я уже собирался пойти отдыхать в свою комнату и застал ее у дверей, думал, это твой подарок, и решил, что ты хочешь порадовать своего брата по возвращению домой. Поэтому не стал отказывать девушке, любезно пригласившей меня уединиться, да и как такой откажешь, одним только танцем свела с ума, — последние слова Фейсал выплевывает с наглой ухмылкой, которая, наконец, придает уверенности его словам.

— Он врет… — тихо-тихо прошелестело где-то с краю, но я игнорирую ее, обещая себе, что с этой рыжей сучкой разберусь позже.

— Тогда почему сейчас девушка пыталась тебя оттолкнуть? — провожу ладонью по подбородку, внимательно изучая Фейсала. На мгновение я все же заметил ее сопротивление, но до последнего не желал это воспринимать за правду. Я не хотел, чтобы мой гнев обрушился на брата, да и зная, как эта девушка умеет околдовывать мужчин, верил каждому его слову.

— Ой, да брось, брат, будто ты не знаешь, что я люблю поиграть. Возможно, перегнул палку, вот и испугалась рыжая шлюшка, в коридоре она не слишком-то сопротивлялась, когда просунула свой грязный язычок в мой рот.

Блядь. За мгновение воздух накаляется, будто от статического напряжения.

Скалюсь, не в силах сдержать свою ярость.

Значит, решила продолжить веселье сразу после того, как ублажила своего господина.

Проклятая дрянь.

Я заклеймил ее тело и губы своей спермой. Сделал своей. Пометил как животное свою самку. Она не имела права этого делать. Не имела права касаться другого мужчины.

— Оставь нас, Фейсал. — Приказываю. — Жди меня в моем кабинете. Наш разговор продолжится позже. А пока подумай о том, что ты будешь мне говорить. У меня еще есть к тебе вопросы.

Фейсал внезапно становится очень сильным раздражителем, и мне необходимо от него избавиться.

Я на грани.

Как только дверь захлопывается, поднимаюсь и выпрямляюсь во весь рост, разминая шею. Я устал и планировал закончить эту ночь иначе. Хотел дать ей шанс и себе в том числе, поверить рыжей ведьме и взять то, что она должна была хранить для меня и подарить только мне, а прийдя к ней в комнату, лишь убедился, что она недостойна этого шанса.

— Я все объясню, — дрожащий шепот врезается в мои мысли, и я окончательно выбираюсь из них. — Выслушай. Прошу.

Змея.

— Все не так, как кажется, — лепечет очередное оправдание, и я кривлю от раздражения губы, с каждым шагом ощущая обостряющий все мои рецепторы запах страха.

Мой любимый аромат.