Мой ледяной принц (СИ) - Ирис Лана Страница 38

Конкуренция, блин!

И даже девочки постарше обратили на него внимание. Ведь он весь такой красивый и загадочный. А глаза какие… мммм… Да и как после того, что он утроил, не обратить?

Ах, да, я же не рассказала. Дело было так.

Мальчишки решили устроить Марку особенный прием. Тогда в классе присутствовала некоторая жестокость и особое отношение к новичкам. И сразу после урока они вызвали его из кабинета.

Тут-то и началась заварушка.

— Ну, что малыш, — издевательски усмехнулся Кудрявцев, хлопнув мальчишку по спине ладошкой. Его прихвостни окружили Маркушу. Димка тоже стоял рядом и забавлялся. В те времена он еще дружил со Степкой. — Сейчас будем бить тебя.

И они все кинулись на Марка. А Марк… ой… даже рассказывать это так волнительно. Как вспоминаю, сердце вздрагивает.

Марк всех их распихал, словно кегли, а он какой-то неотразимый супермен. Девчонки стояли в сторонке и восхищенно охали. Я, кстати, тоже.

Степка так офигел от произошедшего, что предложил ему устроить бой один на один.

— После школы, — твердо заявил Марк, холодно сверкая своими гипнотическими глазами. Он был уверен в себе.

— Где?

— У лесного озера.

— Идет, — согласился Кудрявцев.

После уроков мы всем классом отправились на лесное озеро, близ моего дома. Это было так весело и интересно. И очень круто.

Мальчишки по очереди нападали на Маркушу, а он отбил каждого. Мы с девчонками аж завизжали от восторга.

Кудрявцев сначала стоял в сторонке, величественно глядя на бой, а потом, подошел и пожал Маркуше руку. Это означало, что мальчишки приняли его в свои ряды.

— Нечестно, — произнес Димка, и мы все повернулись к нему. — Вот если бы на льду… в хоккей…

— Согласен, — усмехнулся Маркуша.

Я так испугалась, ведь Димка давно занимается хоккеем, а Марк… О том, что он играл, и что его отец владеет ледовым дворцом узнали позже.

Так вот, вот после уроков мы шагаем в ледовый дворец. Я со своими красивыми косичками, и в школьной форме, с выглаженным воротничком. Уверенная и красивая. Печенье ему несу, завернутое в блестящую бумагу. И у меня новенькие белые гольфики, папа купил мне их, когда я начала ходить на танцы. Правда, было всего парочка уроков, но я так гордилась собой.

На льду, конечно, выиграл Марк. Это же его стихия. Он там клюшкой махал, будто родился с ней. А Димка, после проигрыша, обиженно надулся, да так, что его аж перекосило, и что-то проворчал, о том, что это не конец. Он промчался мимо меня, толкнув с прохода так, что я свалилась на пол. Но главное — коробка печенья не пострадала.

Я встала и гордо протянула ее Марку, а он глянул на меня презрительно, приподняв брови и качнув головой, мол, чего тебе.

— Добро пожаловать, Маркуша, — выразительно громко произнесла я. — Я буду рада дружить… ты… мне… понравился…

— А ты кто, я что-то тебя не помню, — безразлично проскрипел мальчишка, снимая коньки.

Мне так обидно стало, я ведь ему все утро глазки строила, сидя за соседней партой. А он на каждый мой взгляд ухмылялся.

— Синицына… — подошла я ближе и вновь сунула ему под нос коробку. — Лиза.

— Ясно, — прошел мимо, задев меня плечом. Не взял коробку, и даже спасибо не сказал.

— Эй! — возмутилась я. — Я это печенье весь день пекла! Сама! Для тебя…

Мальчишка оглянулся, насмешливо пройдя по мне взглядом. Каким-то слишком взрослым и ироничным. И на косички посмотрел, и на гольфики, и на щеки мои, покрывшиеся розовиной. Развернулся и подошел ко мне.

Вырвал из рук коробку, которую почему-то, мне расхотелось отдавать.

Я надуто наблюдала, как он небрежно разрывает бумагу и открывает крышку.

Сильно покраснела, когда он заглянул внутрь и приподнял брови, колко усмехнувшись. Ладно, печеньки были немного корявыми, но в целом, по моему мнению было хорошо. Я украсила звездочки разноцветной посыпкой. От них исходил яркий запах сливок и корицы, которую я так люблю. Однако, теперь мне они не казались красивыми, напротив — ужасными. И все от его колючего ледяного взгляда.

Он издал смешок и показал мое творение всему классу. Просто взял и выставил напоказ. Одноклассники громко заулюкали. А мне было стыдно. Я ведь ему почти в любви призналась, а он… невежественный, злобный и… и плохой.

— Ладно уж, Синичкина, — закрыл коробку и прошел мимо.

— Синицына, — пробормотала я тихо.

Надулась и обернулась, глядя, как он уходит в раздевалку.

Девчонки стояли неподалеку и смеялись надо мной. А больше всех смеялась моя сестрица Аленушка. Она даже за живот держалась. Я после этого с ней две недели не разговаривала.

На следующий день мы поехали в гости к Михайловой на день рождение. Я сидела в кресле, надув губы, вспоминала вчерашний день. Это был самый позорный позор в моей жизни. Девчонки всю обратную дорогу надо мной потешались. Аленушка дома рассказала маме, и та тоже посмеялась над моим признанием.

Обидно было до слез. Я никак не могла вникнуть в атмосферу праздника.

И тут я увидела Маркушу, восседавшего в другом кресле. Раньше он никогда не приходил, а с того дня стал постоянно появляться в доме Михайловых. На всех праздниках.

— Привет, — пробурчала ему, разгладив складки на платье и поправив косички.

Маркуша повернул голову и мрачно посмотрел на меня. А потом в его огромных лазурных глазах появились озорные бесята.

— А ты еще кто такая? Что-то я тебя не помню.

Это явно была издевка. Я вспыхнула, но взгляда не отвела.

— Синицына.

— Ааа, это ты, Синичкина… — качнул головой, будто вспомнил. — Привет.

Опустила глаза на коробку в его руках.

Это было мое печенье.

— Зачем ты его принес? — удивилась я.

— Для подарка, — со смешком сообщил он, взмахнув своими черными ресницами.

— Как это?

— Дарить же что-то надо. У меня больше ничего нет. Ничегошеньки своего.

— Но я спекла его для тебя! Так нельзя! — я быстро и шумно задышала. — Это было мое признание! От всего сердца!

— Признание? — хитро улыбнулся мальчишка. — Ты уверена, маленькая Лиззи, что оно мне нужно? Тем более… печенье твое на вид не очень. Я бы такое есть никогда не стал.

Я смущенно отвернулась, глядя на склад подарков у стены. Коробки выстроились ввысь, в красивых блестящих обертках.

Маркуша встал и положил коробку в ту же кучу. Михайлова поблагодарила его и умиленно улыбнулась.

— Что там?

— Печенье, — усмехнулся он. — Сам испек. Вы уж простите, делал впервые, так что страшные получились. Но главное ведь, — он сделал многозначительную паузу. — От всего сердца…

Гости загалдели, какой он молодец. Какой умничка. Хвалить начали безмерно. Мальчишка повернулся и, ядовито улыбнувшись, подмигнул мне. Глаза его загорелись бесовским пламенем. Гаденыш этакий!

Я разозлилась. Не на шутку разозлилась. Тут как говорится, проснулась во мне та самая дьяволица.

Когда все вышли на кухню, на цыпочках подошла к подаркам. Открыла коробочку и надкусила каждую печеньку, да так, чтобы хорошо видны были отпечатки зубов. Еще и послюнявила парочку.

А потом, не отрывала глаз вытянувшегося лица Маркуши, когда Михайлова на виду у всех гостей, как она любит, распаковала подарок и обнаружила внутри надкусанные печенья. Смеху было на весь вечер.

Тогда я впервые увидела, как ледяной мальчишка покраснел от шеи до самого лба. Кажется, даже его растрепанные волосы на макушке приобрели багровый оттенок. И это доставило мне огромное удовольствие.

Месть удалась.

— Поздравляю, ты произвел неизгладимое впечатление на гостей, — ехидно улыбнулась я ему на выходе, надевая свою легкую джинсовую курточку.

Марк ничего не сказал, лишь посмотрел на меня пронзительно. И долго. Очень долго. Что-то в его лазурных озерах загорелось и заполыхало. Затем, улыбнулся одним уголком губ, так, что ямочка появилась на щеке.

Клянусь, у меня сразу мурашки побежали по маленьким тонким ручкам, всю кожу обвили, пробираясь в самую душу. Какой-же он хорошенький!