Валентина Мельникова - Колечко с бирюзой Страница 4

Нина Ивановна озадаченно хмыкнула и покачала головой:

— И для этого надо ждать пятнадцать лет?

— Нет, она согласна выбиться из графика, если появится на горизонте подходящая кандидатура. В прошлом году познакомилась она с одним типом. Симпатичный здоровый парень и по всем другим статьям вроде подходил, учится в политехе. Домой его пригласила с родичами познакомиться, а он от волнения, видимо, ногти стал грызть. И эта малахольная тут же сделала ему ручкой. Сколько я тогда ее уговаривала! Ведь, кому сказать, неделю хохотать будут и не поверят, по какой причине парню дали от ворот поворот. Нет, уперлась, презрительно на меня посмотрела и говорит: «Если надо — уступлю, а лично у меня другие планы. Я знаю, куда потратить свое время с гораздо большей пользой, чем ликвидация чужих вредных привычек!» Вот такая у нее жизненная установка!

— А родители что ж? Отец, мать? Или это у них в семье так заведено к людям придираться?

— Кто у нее отец, я не знаю. Евгения Михайловна, Сонькина мама, по-моему, никогда замуж не выходила. С ними в квартире еще две тетушки живут, так они точно старые девы.

— О чем тогда говорить? Раскидается твоя подружка мужиками и останется на бобах, как ее матушка и тетушки.

— Нина Ивановна, — Наташа погладила ее по руке и заглянула в глаза, — вы не рассердитесь, если я спрошу…

— Почему замуж не вышла? — подхватила Нина Ивановна. — Что ж теперь сердиться, когда жизнь под горку покатилась. — Она взяла новую папиросу, закурила. — И скрывать нечего. Очень одного любила, ни на кого смотреть не могла. У нас в отделении лежал. Я его, можно сказать, после ранения и выходила. Жена у него где-то на Курилах. Ухаживать за мужем она, естественно, не могла. А мужики ведь, если заболеют, то больше, чем дети, к себе внимания и заботы требуют. Вот и кажется им в этот момент: лучшей женщины, чем медсестра, и на свете нет. Вешают девкам лапшу на уши, а те, дурехи, не понимают, что они видят в них прежде всего мамку или няньку, только на такую любовь их и хватает, а выйдут за ворота — ищи их, свищи! Там у них другая жизнь, другая любовь, а госпитальная улетучивается, как с белых яблонь дым.

— Выходит, и ваш…

— Нет, у нас все по-другому было. Он и не подозревал, что нравился мне. Совестно мне было перед его женой, вроде как я чужим горем хотела воспользоваться… — Нина Ивановна тщательно прочистила нос в большой мужской носовой платок, деловито оглядела стол. — Я тут приберу, а ты зайди в десятую палату. Там сегодня новенький поступил, лейтенант. Где-то умудрился ранение схлопотать. Должен скоро в себя прийти после операции. Сестры на инъекциях, а ты сходи посмотри, может, нужно что?

Глава 2

По пути в десятую палату Наташа заглянула в процедурную. Одна из сестер что-то записывала, другая готовила набор шприцев для обхода палат с тяжелобольными.

Наташа вынесла ведро с мусором. Зашла в ординаторскую, очистила от окурков пепельницу, полила цветы на подоконнике. Потом ее окликнули из пятой палаты, и она помчалась со всех ног выносить судно в туалет.

В десятой палате Наташа появилась только через час, по непонятной причине все оттягивая и оттягивая этот визит.

…Сегодня Наташа заступила на дежурство часа на три раньше, чем обычно, — подменила свою коллегу тетю Катю, у которой тяжело болела внучка. Помогая подавальщице из столовой развозить полдник лежачим больным, она уступила дорогу каталке, на которой из операционной везли молодого мужчину. Дюжие санитары из матросов срочной службы быстро вкатили ее в десятую палату. Операционная сестра, придерживая над больным капельницу, едва поспевала за ними. Наташа не успела разглядеть лица больного, но то, что на каталке этот человек умещался с трудом, заметила. Простыни хватило, только чтобы прикрыть его по грудь. Обнаженные широкие плечи и мощная шея говорили о том, что под белой тканью скрывается сильное, хорошо тренированное тело.

Наташе хотелось помочь, но она понимала, что в тесной палате люди, хлопотавшие сейчас вокруг больного, только рассердятся, если она вздумает путаться под ногами…

Постепенно сумятица повседневных дел и обязанностей закрутила Наташу, потом Нина Ивановна пришла пить чай, но санитарка все время ловила себя на мысли, что ей очень хочется заглянуть в десятую. Однако какая-то странная боязнь мешала ей переступить порог этой палаты. За месяц работы Наташа уже успела наглядеться и на больных офицеров, и на матросов. Привыкла спокойно обмывать тяжелобольных, помогала им справляться с уткой и судном, без смущения взирала на мужское тело. Но сейчас почти с содроганием думала о том, что подобные процедуры предстоит проделывать с тем лейтенантом…

Наконец она переступила порог этой палаты. В полутьме горел лишь синий ночник над кроватью новенького. Тишину нарушал негромкий храп мичмана Гаврюшина, сутки назад прооперированного по поводу аппендицита. Еще две кровати пустовали — по телевизору показывали футбол, и все ходячие собрались в столовой перед телевизором. В палате Наташа недосчиталась двух стульев. «Вот прохиндеи! — выругалась она про себя. — Сколько раз надо говорить, что нельзя выносить стулья из палаты!»

Девушка вздохнула. Она знала, что утром ей самой придется расставлять стулья по местам. Унести их в столовую больные могут, а назад, видите ли, нет — они хворые, еле живые, и стул для них непомерная тяжесть.

Ну, ничего! Кончится футбол, она специально встанет на выходе из столовой, и нарушителям достанется от нее.

Наташа на цыпочках подошла к кровати у окна. В синем свете ночника лицо офицера казалось смертельно бледным, губы запеклись, под глазами залегли черные тени. Несмотря на заросший густой темной щетиной подбородок, он выглядел не старше тридцати. Страдания обострили его черты, казалось состарив на несколько лет.

Девушка подошла ближе, поправила одеяло, свесившееся почти до пола. Потрогала ладонью лоб. Жара не было, но лоб был влажным от пота. Наташа внимательнее вгляделась в бледное лицо, и сердце ее вдруг замерло, а потом затрепетало уже где-то в животе.

Черты лица пациента нельзя было назвать классическими. Волевой изгиб густых черных бровей, четкая линия губ, твердые очертания подбородка и немного крупного, красивой формы носа. Наташа судорожно сглотнула, бросила быстрый взгляд по сторонам и снова стала вглядываться в лицо так взволновавшего ее человека. Нет, она не ошиблась, перед ней в забытьи лежал герой ее ночных сновидений, предел девичьих мечтаний, настоящий принц из сказки. По крайней мере, именно таким она всегда его себе представляла. И вот он здесь, в палате номер десять, в плену наркотического сна, и никто не в состоянии помочь ему, кроме нее самой.