Однажды ты пожалеешь - Мария Летова Страница 4

Дура.

Я отворачиваюсь.

— Народ, — объявляет Платон. — Я всех приглашаю на день рождения. Локация та же, что и в прошлом году.

— А когда у тебя, напомни? — кривляется кто-то из его друзей.

— Я тебя стукну — сразу вспомнишь.

— Опасный ты… — отзывается тот.

Встав из-за стола, Семён перемещается на другую его сторону и падает на диван рядом с Толмацкой. Забрасывает руку ей на плечо и ласково спрашивает:

— Расскажи, что ты прочитала в последнее время?

— Книгу про физика, который ищет способ вернуться назад во времени, чтобы спасти жену, — проговаривает она без запинок.

— Вау, — констатирует ее собеседник. — Понравилось?

— Да, — пожимает Алина плечом.

— Что именно понравилось?

— Элементы научной фантастики…

Их диалог привлекает всеобщее внимание, в том числе моего парня. Он слушает про элементы научной фантастики, и, когда до Толмацкой это доходит, она начинает чесать пальцами колени и больше улыбаться.

— Как книга-то называется? — интересуется у нее Осадчий.

Алина поднимает на него взгляд и смотрит в течение секунды.

— «Время между»... — произносит она тихо, глядя ему в глаза.

За столом становится тихо, как будто этот контакт между ними — нечто священное. Волшебство в чистом виде, долбаная магия, которую страшно спугнуть. Даже вновь прибывший Семён прекратил смеяться, повинуясь стадному рефлексу.

Повернув голову, я смотрю на Данияра и говорю:

— Я хочу в бар.

Он разрывает с Толмацкой зрительный контакт — смотрит на меня в ответ. Его рука возвращается на мою ногу. Дан проводит пальцами от коленки выше, прежде чем накрыть бедро. Нежно.

— Прямо сейчас? — спрашивает Осадчий.

— Да.

— Давай через десять минут, — ищет он компромисс.

— Тогда приходи через десять минут…

Я порываюсь встать с его колен, но он перемещает руку мне на талию и сжимает. Я тесно влипаю грудью в его грудь, наши лица становятся ближе. Запах туалетной воды, которую я ему подарила, проникает в мой нос. Ему идет этот аромат, идет его коже. Мне нравится запах его тела. Вкус тоже нравится. Дан скажет то же самое в отношении меня. Он попробовал меня на вкус еще до того, как лишил девственности. Это был мой первый в жизни оргазм…

Я знаю, что в этот момент Данияр даже не вспомнит то, что только что услышал. Не вспомнит о том, кто это произнес. Прямо сейчас он напрочь забыл о том, что Алина вообще существует.

— Стой… — произносит Дан с медленной улыбкой.

Он встает, толкнув меня вверх.

Прижимаясь к моей спине и обняв руками под грудью, он продолжает меня толкать, теперь уже вперед.

За столом по-прежнему тишина, нас провожают взглядами.

Я бросаю мимолетный взгляд на брюнетку Алину, и его достаточно, чтобы увидеть злость в ее устремленных на меня глазах, в ответ на что я просто-напросто отворачиваюсь.

Глава 4

Я не употребляю алкоголь. Пробовала несколько раз. Давно, как только паспорт получила. Это было из любопытства, упрямства, от злости. Никакого удовольствия я не испытала, ведь в голове клеймом выжжено лицо матери, когда она напивается.

Глупая улыбка, от которой меня тошнит.

Если на ее лице это выражение, значит, скандала не миновать. Так было раньше, и сейчас ничего не изменилось.

Ни-че-го.

Я ненавижу видеть ее такой. Ненавижу, ненавижу. Ненавижу.

В детстве я боготворила дни, когда мать была самой собой. Настоящей. Я так хотела эти дни, у меня вырастали крылья, когда они наступали. Я в эти дни была счастлива. И ненавидела те, когда мать прикладывалась к бутылке. Меня охватывал бессильный гнев. Мне хотелось плакать, хотелось ее ударить…

Рука Данияра сжимает мою ладонь, пока мы идем к бару. Он сплетает наши пальцы в замок. Этот замок расслабленный, свободный. Ненужный здесь, посреди этой веранды, где много пространства и оно не забито людьми, так что угроза потеряться для нас отсутствует, но Дан всегда хочет держать меня за руку.

— Два безалкогольных мохито… — просит Осадчий, положив на бар локоть.

Я останавливаюсь напротив, занятая тем, что пытаюсь выгнать из головы мысли о матери. Я упираюсь взглядом в поверхность барной стойки, когда перевожу взгляд на Дана — он за мной наблюдает.

Я никогда с ним свою семью не обсуждаю, он бывает в моем доме по праздникам. Поздравляет… их. С днем рождения, Новым годом и так далее.

Я встряхиваюсь, чуть задирая подбородок.

Осадчий смотрит. Протягивает руку и касается. Гладит мой подбородок большим пальцем, говоря:

— Мне нужно отцу дать ответ.

Удовлетворение, которое я испытала минуту назад, поставив на место его поклонницу, испаряется.

Я напрягаюсь, но не хочу, чтобы Дан об этом знал. Напрягаюсь, потому что сейчас мой парень так просто не отстанет…

Когда дело касается серьезных, по его мнению, вещей, он не отстанет.

Это часто меня злит. Вызывает слепое желание сопротивляться.

Я не хочу, чтобы Дан влиял на какие-то решения в моей жизни. Я сделала для этого все, что только могла. Установила гребаную гору границ.

Я не хочу, чтобы хоть кто-то влиял на мою жизнь. Ни он, ни кто-то другой. Никто. Никогда.

Самый большой страх в моей жизни — это быть от кого-то зависимой. Быть зависимой от мужчины. Финансово или как-то еще. Ни за что. Лучше сдохнуть!

Через две недели я получу диплом. Еще месяц назад Дан обмолвился, что может устроить меня в нефтегазовую структуру на хорошую должность. У его отца есть связи. Это единственное предложение по работе, которое вообще у меня есть.

Я учусь на физмате.

Я пошла туда, потому что этот факультет окончил мой отец и мой брат. Это семейная традиция, которую можно выставлять напоказ. Да и вообще, я не знала, кем хочу быть, когда пришло время выбирать вуз. Я и сейчас не знаю, кем хочу быть. Я не знаю, каким вижу свое будущее, разве что подальше отсюда. Подальше от родителей. Подальше, подальше, подальше…

Я никому не хочу быть обязанной. Родителям Данияра, ему самому. Я никогда ничего не прошу! Ни у кого.

Посмотрев в глаза Осадчего, я говорю:

— Мне это не подходит. Спасибо за предложение, но нет. Передай благодарность… отцу.

Он убирает руку от моего лица.

Я вижу вспыхнувшую в его взгляде тяжесть, но мне плевать.

Мой ответ — нет!

Нет. Нет. Нет.

Секунду Дан гипнотизирует меня своим взглядом, не отводя его. Напоминая, что он никогда не был у меня под каблуком, что это только кажется. Любому дураку со стороны, но только не мне. Я знаю, как обстоят дела на самом