Диана Морьентес - Испытание чучвств Страница 55

Но настаивать не стал. Если стесняется, значит еще не время. Стыд — это воспитание, и невозможно диаметрально изменить свое воспитание в считанные часы.

— А рукой разрешишь?

— Да, — обрадовалась Наташа.

— Ты молодец, — приободрил он. — Все правильно. Если что не так — говори.

Оказалось, нет никакой необходимости что-то диктовать Максу. То ли Наташа — абсолютно стандартная девушка, то ли Максим — очень хороший психолог, но любое ее желание было для него простым рисунком на белом листе. Нежил ее тело всеми известными и неизвестными Наташе способами до тех пор, пока не почувствовал, что чем больше пробуждает в ней женщину, тем больше ощущает себя мужчиной. Тем сильнее хочет ее.

Сердце замирало от каждого малейшего жеста Максима, от каждого его поцелуя… Казалось, сердце бьется не со стандартным ритмом, а с тем, который выбирает Макс. Она никогда не забудет тот момент, когда вдруг почувствовала его внутри себя. Потеря девственности — ничто по сравнению с этой бурей эмоций! Вот, что отличает его от предыдущих Наташиных парней. Это не секс, это в тысячу раз лучше! Это общение на таком уровне, куда нет доступа никому, кроме взаимно любимого мужчины. Ей хотелось кричать от долгожданной радости, но она смущенно пресекала каждый свой стон. «Не стесняйся, — шепотом на ушко напомнил ей Максим. — В постели можно все!»

Она стесняется оттого, что видит — он следит за ней, за ее реакциями. Он аккуратно руководит ее телом, и, подчиняясь, Наташа чувствует, что так, действительно, приятней. Приятней, когда он обхватывает ее рукой под талией, заставляя прогибаться в пояснице. Приятней по требованию его руки тоже двигаться синхронно с ним — чуть-чуть, в меру своей скромности. Наташа заметила, что полтора часа они болтали, а теперь прекрасно понимают друг друга без слов; и так, без слов, она совсем не боится услышать упрек. Стесняется сказать, что хочет глубже, но с подсказкой его руки узнала, как добиться этого молча. А добившись, поняла, что скромность в постели — и правда, лишняя. Весь ее сексуальный опыт — ничто. Макс несравнимо опытнее. Можно отпустить себя на волю и целиком довериться ему…

Остатки «правильного» воспитания испарялись с каждой секундой. Как и впечатление от музыки или ливня за окном — все лишнее исчезало. Говорят, этот процесс длится три минуты, а изнутри кажется, что время вообще не идет. Его просто нет, как в вакууме нет воздуха. Максим все время целовал ее в губы — глубоко и чувственно, и легонько впивался пальцами в ее маленькое тело, и в сумме Наташе казалось, что Максим пронизывает ее насквозь, где только можно, как дерево всеми корнями вплетается в почву. Она почти осознанно провоцировала его на более быстрые и резкие движения: казалось, что он мучительно медлит. Хотелось бормотать ему что-то на ухо, но на ум приходило только одно слово: «Макс…» и больше ничего. Разговаривать во время секса Наташа тоже не решалась, поэтому повторяла его имя молча. Прижимала его к себе все сильней и сильней, и Макс не знал, что лучше: не закрывать глаза, чтобы не улетать от собственных ощущений и сохранять ясность ума для контроля над ситуацией, или закрыть глаза, чтобы не видеть ее лицо и не потерять рассудок от ее естественных, искренних, еще не обузданных проявлений сексуальности. Он остановился на несколько секунд для того, чтобы поцеловать ее, или с другой целью, но Наташа своими телодвижениями ловко вытребовала продолжения. Нет, должно быть не так! Макс планировал иначе!!! «Малыш, я так кончу!» — застонал он в свое оправдание, не в силах больше сдерживаться, а Наташа в том состоянии, когда любое провокационное слово — возбуждает… Еще мгновение — и она вскрикнула и в судороге вцепилась в чью-то спину: такое странное, новое ощущение, что аж страшно — на несколько секунд полнейшая неспособность контролировать свое тело… И тут же — слабость и счастье — другое счастье, не моральное, физическое. Наташа и не предполагала, что бывает физическое…

Так вот, ради чего занимаются сексом! Почему этого не было с другими парнями? Эти секунды стоят очень многого! Из ее глаз покатились неконтролируемые слезы, а дыхание было непоправимо сбито.

— Что такое? Больно? — забеспокоился Макс, вытирая ее влажные виски.

— Нет. Я не понимаю, почему плачу, — слезы текли снова. Переведя дух и чуток успокоившись, определила: — Я жила ради этого момента! Теперь хочу умереть: в моей жизни не может быть ничего лучше!

Всякое слышал Макс от своих женщин, но чтобы такое!

— Желание умереть после секса со мной? Это сомнительный комплимент! — бессильно улыбнулся он.

Разглядывал ее лицо, водил пальцами по ее раскрасневшимся щекам. Наташа тоже улыбалась. И плакала. Он снова вытер с ее висков слезы и предложил:

— Захочешь жить, если я пообещаю тебе, что лучше обязательно будет..? Это всего лишь наш первый раз, почти не зная друг друга и «стесняясь»…

Намек про кое-чью стыдливость быстро дошел по адресу: Наташа смущалась со скоростью света. Нежность к этой девушке захлестывала Макса с головой. Как могло так получиться, что этот взрослеющий ребенок так прочно завладел его сердцем? И как в этой необъяснимой девчонке могут уживаться стыдливость и такая безудержная страсть, что даже он, любовник со стажем, поддаваясь на ее провокации, не может себя контролировать?

Наташа вдруг осознала, насколько напряжено все ее тело, каждая малейшая мышца. Попыталась расслабить ноги, потом руки, потом живот… Ах, да, надо же еще выдохнуть! Когда уже казалось, что расслабилась совершенно, с удивлением обнаружила, что напряжена еще поясница, плечи, шея… Максим хоть и старался не ложиться на нее полностью, но на всякий случай тихо спросил усталым и от этого эротичным голосом:

— Тебе не тяжело?

Осыпаемая его поцелуями, пытаясь поймать губами его губы, улыбалась:

— Нет, мне классно!

— А у меня вся спина щипает! Что ты там сделала?

Девушка только заглянула посмотреть и вдруг воскликнула:

— О, боже, Макс, я думала, что просто крепко тебя обнимаю! — и сразу так весело!

— Ладно, я не сержусь!

Таяла от его поцелуя и гладила его спину. Выяснила на ощупь, что расцарапала его даже до крови, все-таки ноготки остренькие…

— Макс! — позвала Наташа, как будто он не смотрел сейчас ей в глаза.

— Что? — с готовностью откликнулся он.

— Спасибо, — тихо прошептала девушка.

Обычно ему говорили «это было превосходно», «ты был великолепен» и прочие затертые до дыр штампы. Девушки всегда ждут от него чего-то необыкновенного в постели. И, наверно, думают, что просто обязаны делать такие высокопарные комплименты… Но «спасибо» — это могла сказать только Она! Она очаровательна. Влюблена и блаженна. Максим не мог удержаться: целовал ее, целовал… Наконец-то испытал то, чего так давно хотел: доказать всему миру или самому себе — она его. Она была его, и теперь этого уже не изменишь! С нескрываемой радостью признался ей: