Порция красивого яда (ЛП) - Клейтон Келси Страница 61

Я смотрю на свой телефон, снова и снова перечитывая его угрозу. С каждым разом мой гнев растет. Какая чертова наглость — думать, что он может контролировать, кончу я или нет.

К черту. Я решаю проверить его блеф.

Схватив волшебную палочку, я включаю ее и снова прижимаю к себе, но на этот раз я даже не пытаюсь молчать. Если уж на то пошло, я преувеличиваю, издавая те же стоны, что и с ним. И только через несколько секунд дверь гостевой комнаты распахивается.

Я встречаюсь с ним взглядом и не останавливаюсь, откидываю голову назад и открываю рот, чувствуя, как давление начинает нарастать. Я так чертовски близко. Я уже почти у цели. Но когда я сильнее прижимаю его к себе, он внезапно отключается. Мои глаза распахиваются как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хейс смотрит на меня, разрезая провод пополам своим ножом.

— Каждая гребаная унция твоего удовольствия принадлежит мне, — рычит он. — Вбей это себе в голову, потому что это уже не изменить.

Моя челюсть сжимается, и я выдыхаю порыв воздуха. Теперь я в полной заднице. Я никак не смогу заставить его работать. Эта штука совсем новая и уже бесполезная. Почему у меня вечно проблемы с вибраторами?

— Что-нибудь еще? — нахально спрашиваю я.

— Да, вообще-то.

Он бросает шнур и лезвие на пол, подходит ближе, хватает меня и перекидывает через плечо. Я пинаюсь и бью его, кричу, чтобы он опустил меня, но ему все равно. Он несет меня в спальню, где мы раньше вместе спали, и бросает на кровать.

— Ты спишь здесь!

23

Оформление вечеринок — это не моя специализация. Я в этом не разбираюсь, и мне это не интересно. Если бы это зависело от меня, мы бы нанял кого-нибудь, чтобы он оформил это место так, как Мали оформляла задний двор Бланшаров. Но Кэм быстро отбросил эту идею, сказав, что у нас слишком много проблем с деньгами для ненужных расходов.

Наверное, не помогает и то, что я все еще на взводе. Лейкин уже три дня как отдалилась. Не физически — она по-прежнему спит в постели рядом со мной, — но эмоционально она отсутствует. И я бы соврал, если бы сказал, что не знаю, почему.

Когда она произнесла эти слова, мне показалось, что я лечу. Свободно падаю во все то, что она делает со мной, и во все то, чем она является. И я почти произнес их в ответ… пока не вспомнил, каково это — упасть на землю.

Страх, пронзивший мое тело, сделал это невозможным. Мой рот физически не мог выдавить слова. И теперь она думает, что я разлюбил ее.

Это не может быть дальше от истины.

Я стою на барном стуле, пытаясь приклеить к потолку украшения, и тут я слишком сильно наклоняюсь и падаю на пол. Подняв руки над головой, я хватаю табурет и бросаю его через всю комнату, слегка успокоившись, когда слышу звон разбивающихся осколков. Кэм подходит и встает надо мной, выглядя одновременно веселым и обеспокоенным.

— Что этот стул тебе сделал?

Я застонал, садясь, чувствуя, как заныла спина. — Он чертовски ненадежен.

Кэм усмехается. — Правда? Я специально заказал те, на которых есть надпись «надежный»! Вот лживые сучки.

Это должно было поднять мне настроение, но не подняло. Не думаю, что сегодня что-то способно на это. Как и вчера. Я встаю и потягиваюсь из стороны в сторону, пытаясь размять вновь образовавшийся спазм в спине. Это не избавляет от боли, но достаточно, поэтому я иду собирать обломки сломанного табурета.

— Я думал, ты будешь рад этой вечеринке, — говорит Кэм. — Это была твоя идея.

— Я больше рад тому, что мне не придется слушать их нытье из-за того, что нам не разрешают их обслуживать.

Лейкин по большей части относится к нам с пониманием, но я не могу сказать того же о Мали. Она невыносима, по крайней мере, была такой до тех пор, пока три дня назад ей наконец не исполнился двадцать один год. Но она согласилась подождать до дня рождения Лейкин, чтобы они могли вместе выпить свои первые законные порции алкоголя. Раньше она жаловалась, что мы не можем ее обслужить, поскольку ей нет двадцати одного года. Теперь она жалуется, что мы не даем ей нарушить обещание, данное Лейкин.

— Это справедливо, — соглашается он. — Но это вряд ли оправдывает то, что мы устраиваем для них вечеринку. Если только вечеринка не для нас, в этом случае я купил украшения не того цвета.

— А я-то думал, что тебе просто нравится розовый цвет. — поддразниваю я.

Он показывает мне средний палец и возвращается к развешиванию букв, из которых складываются имена каждой из них. — Что за хрень вообще с вами происходит?

Ладно, Кэм не будет спрашивать о том, что происходит между мной и Лейкин. Это как негласное правило между нами двумя. Кэм, который является моим лучшим другом, и Кэм, который является моим шурином, разделены, как церковь и государство. Так что его вопрос может означать только одно.

— Мали подговорила тебя на это, не так ли? — спрашиваю я, пристально наблюдая за ним.

Он складывается, как карточный домик. — Да. Эта девчонка держит секс над моей головой, как будто это гребаный ключ ко всему.

Я не могу удержаться от смеха. — Ты хочешь сказать, что это не так?

Его голова падает вперед, и он стонет. — Да, это так.

Похлопывая его по плечу, я качаю головой. — Связи на одну ночь — это гораздо меньше работы, чувак.

— Я знаю, но они не крутят языком, как она.

Ладно, есть вещи, которые мне никогда не нужно было знать. Может, он и без ума от нее, но я смотрю на Мали, как на Девин. В моём восприятии они — монахини, поклявшиеся оставаться девственницами до самой смерти. Вот только у Мали нет фильтра, так что в большинстве случаев мне трудно убедить себя в этом, но подробности мне точно не нужны.

— Я скоро вернусь.

Он хмурит брови. — Мы еще не закончили подготовку. Куда ты идешь?

— Спасать твою сексуальную жизнь, — отвечаю я.

— Ах, — кивает он. — Спасибо, чувак. Я ценю это.

Я беру ключи с барной стойки и направляюсь к двери. — Не благодари меня. Ты видел, какой ты, когда сексуально расстроен? Это для моего же блага. Поверь мне.

Когда я вхожу в Wrapped in Lace, все смотрят на меня, как будто я не туда зашел. Как будто я зашел в женский туалет. Шутка. Каждый раз, когда я здесь, я добавляю еще одну вещь в список того дерьма, в котором я хочу увидеть Лейкин.

Мали стоит у стойки, помогая женщине оформить заказ, и я жду, пока она закончит.

— Говорю тебе, Луиза, — сладко говорит она, — это сведет его с ума.

— Надеюсь, что так! Это сделает семейные встречи намного веселее.

Я поперхнулся воздухом и, кашляя, ударил себя кулаком в грудь. Она берет свою сумку и уходит с дьявольской ухмылкой на лице. Тем временем я повернулся к Мали.

— Пожалуйста, скажи мне, что она не трахается со своим кузеном или что-то в этом роде, — умоляю я.

Она ухмыляется. — Почему? Королева Елизавета вышла замуж за своего троюродного брата и прожила с ним невероятную жизнь.

Я смотрю на нее в ответ, едва моргая. — Я начинаю думать, что за тем, что ты называешь Лейкин своей сестрой, стоит нечто большее, несмотря на то, что у вас происходит с Кэмом.

— Ладно, во-первых, мистер Лицемер, ты буквально называешь Кэма своим братом, а сам женат на его сестре, — возражает она. — Но, чтобы тебя успокоить, нет. Она не трахается со своим кузеном. Ее бывший муж бросил ее ради ее сестры. Она считает, что появление в нижнем белье и пускание слюней — это ее расплата.

Что ж, это немного успокаивает. Я уж думал, что у нее на рингтоне установлена песня Sweet Home Alabama.

Мали обошла стойку и, подпрыгнув, уселась на нее. — Но ты пришел сюда не для того, чтобы узнать о сексуальной жизни моих клиентов. Так почему же ты здесь на самом деле?

Я прислонился к стене и скрестил руки на груди. — Ты не можешь отказывать Кэму в сексе, чтобы он спрашивал информацию о моих отношениях.