Наталья Миронова - Возраст Суламифи Страница 70

– Как его звать? Отца вашего ребенка?

Что-то насторожило Лину в лице адвоката.

– Влад. Влад Саранцев. А в чем дело? – спросила она.

– Я не смогу представлять ваши интересы в суде, – ответил Понизовский. – Влад Саранцев – мой родственник. Двоюродный брат.

Побледневшая Лина начала молча подниматься из-за стола, но он ее удержал. Она шлепнулась на стул с размаху, ноги словно подломились.

– Погодите, Лина, не бегите, – заговорил Понизовский тихо и ласково. – Я же не отказываюсь вам помочь. Я с этим семейством не имею ничего общего. Но моя мать – сестра Владимира Саранцева старшего. Отца вашего Влада.

– Он не мой, – отрезала Лина.

– Да, я понимаю. Моя мать была студенткой, училась в МГУ на филологическом. А мой отец читал там лекции. У них начался роман, они поженились. Мой отец – крупнейший специалист по мировой литературе, но он еврей, для Саранцевых – персона нон грата. Мама ушла из их дома навсегда, они вычеркнули ее из завещания… – Понизовский улыбнулся какой-то шутке, понятной лишь ему одному. – Но я знаю и Влада, и его отца. Мне очень жаль, что вам довелось с ними столкнуться.

– Ну, раз уж вы не можете мне помочь… – Лина опять сделала движение подняться.

– Да погодите же! – с досадой остановил ее Понизовский. – Кто сказал, что я не могу помочь? Я не смогу представлять ваши интересы в суде, но, может, до суда еще и не дойдет. А если дойдет, найду вам другого представителя, в моей конторе адвокатов полно. И все равно я буду помогать, буду консультировать, закон этого не запрещает.

– Я боюсь, что они похитят ребенка, – призналась Лина. – Хотела уехать к папе, но он говорит, меня могут не пустить.

– Ну, вряд ли они пойдут на похищение. Это чересчур даже для них.

– У Влада отец – депутат. Ему все с рук сойдет.

Опять Понизовский улыбнулся. Хорошая у него была улыбка, и лицо хорошее – некрасивое, но симпатичное. Лицо умной обезьяны, определила его про себя Лина. Тяжеловатая, выдвинутая вперед челюсть и глубокие мимические морщины, залегающие от крыльев носа к углам рта. Морщины смеха. А вот лоб не покатый, не срезанный, как у обезьяны, а мощный, выпуклый. Лоб мыслителя. И глаза умные.

– Не преувеличивайте его могущества. Давайте-ка я ему позвоню.

– Он же, наверно, на заседании…

Вот тут уж Понизовский рассмеялся от души.

– Вы когда-нибудь бывали в Думе? Видели эти заседания?

Лина покачала головой.

– Я вам расскажу. Зал заполнен хорошо если на треть. Докладчика никто не слушает. Все, кто есть в зале, висят на телефонах. Кому-то надо кредит выбить, кому-то груз на таможне протолкнуть, кому-то еще – еще какое-нибудь дельце утрясти. Другое плохо: у меня в мобильном нет его номера. Ничего, сейчас узнаем.

Он позвонил куда-то и потребовал, чтобы ему узнали номер депутата Саранцева.

– Давайте я пока расскажу вам немного об этом семействе. Чтобы вы представляли, с кем имеете дело.

– Да я составила примерное представление, когда меня привели на смотрины, – желчно отозвалась Лина.

– Ну как хотите.

– Нет-нет, вы не поняли! Мне не помешает любая информация.

– Старый Саранцев, – принялся рассказывать Понизовский, – был засланцем от КГБ в профсоюзы. Занимал высокую руководящую должность. Когда Союз распался, приватизировал много разной вкусной собственности. Но он не бизнесмен. Не то, что, например, покойный Голощапов. Слыхали такую фамилию?

Лина кивнула.

– Он тоже захапал немало собственности, но сумел построить бизнес, приносивший выгоду не только ему одному, а многим людям. А старый Саранцев… Кстати, он тоже Владимир Владимирович. Фактически он мой дед, но никаких родственных чувств между нами нет и быть не может, как вы понимаете. Так вот, старый Саранцев – человек глубоко провинциальный, отсталый и недалекий. Его страшно травмировала смерть Гришина, например. Это был первый секретарь Московского горкома партии, – пояснил Понизовский. – Умер в девяносто втором, стоя в очереди в собесе. Пенсию грошовую пришел оформлять и умер. Старого Саранцева это потрясло, он страшно перепугался. Да и деловой жилки у него нет. Ничего умнее не придумал, как сдавать прихватизированную собственность в аренду. Ну и рэкет организовал через своего сына-депутата. Многие ему дань платят. А что делать с деньгами, он не знает. Уводить в офшор боязно – вдруг отрежут? Закроют границу – деньги там, а он тут. Знаю, это несусветная чушь, но он так мыслит. Внутри страны размещать? Еще хуже. Вложишь невыгодно, и пропадут деньги.

– Бедный, бедный! – иронически протянула Лина. – И что же? Он закопал свои сокровища на острове, как капитан Флинт?

– Не совсем, – улыбнулся Понизовский, – но вроде того. Кстати, деньги не так велики, как Владу и его папаше кажется. Во-первых, старику тоже приходится делиться. С бывшей конторой, например, с властями на местах. Никто не дал бы ему всем этим владеть в одиночку. Во-вторых, много денег уходит на этот его мавзолей с колоннами. Сына и внука надо содержать. Депутатство стоит недешево. Что-то вложено в акции и приносит доход, что-то еще…

Тут зазвонил его сотовый. Понизовский ответил, выслушал и записал несколько цифр.

– Ну вот, номер есть. Попробуем позвонить дядюшке. – Он набрал номер. – Привет, Володя, это Понизовский. Нет, ты меня выслушаешь прямо сейчас. Важнее этого разговора у тебя ничего на свете нет, поверь. Тем более что разговор будет короткий. Разговор такой: оставьте Лину Полонскую в покое. Забудьте – и ты, и твой отпрыск – о ней и ее ребенке. Нет, ты не имеешь права видеть внука. Почему? А потому что она мать. Вот она – точно имеет право. Например, самой решать, с кем надо видеться ее сыну, а с кем не надо. Твой сынок ее бросил. Он понятия не имел, кого она родила, как им живется… И до вчерашнего дня его такое положение вполне устраивало. Вот пусть и дальше обходится без них. Да, я знаю о завещании старика. Меня это не волнует, выкручивайтесь сами. А как хотите. Я не дам делать из ребенка отмычку. Это безумие – отнимать сына у матери. Как тебе только в голову взбрело? Лина? Она образцовая мать, даже не начинай эту песню. Мы с тобой один вуз кончали, но тебе, видать, впрок не пошло. Судиться хочешь? Полный вперед. Нет-нет, я не забыл про наши родственные отношения. Ничего, я найду себе замену в суде, только лучше бы до суда не доводить. А потому что ты сам под статьей ходишь. Позволь тебе напомнить, я в курсе твоих художеств. Знаю, как ты недвижимость толкал французам и американцам одним разом. Срок давности истек? Не смеши. Если поднять эту историю, тебе мало не покажется. Помнишь Нессима Гаона и его фирму «Но́га»?[20] Я тебе гарантирую десяток таких «ног». Пару десятков! Хочешь, чтобы нашу госсобственность арестовывали по всему миру? Тебя отмазывать никто не станет, не та фигура. Лишат депутатства, и будешь потом писать… «записки из подполья». Договорись как-нибудь со своим полоумным папашей. Как? А как знаешь, не мой вопрос. Но Лину и ее ребенка не вздумай трогать, иначе будешь иметь дело со мной. И давай без уголовщины. Втолкуй Владу: если он решится на киднепинг, статья ему светит длинная. Ну, бывай.