Александр Стрижев - Календарь русской природы Страница 51

Днем на Святках устраивали санные катания. Дуга в дугу саней по пятьдесят выстраивались поездом. В Сибири в ходу были рысистые бега: иноходцы и рысаки вихрем мчались под гиканье удальцов.

На Святки повсеместно на Руси справляли свадьбы. Считалось, что это время вплоть до Масленицы – лучшее для игры свадеб. Много невест на Святках дожидалось сватов, потому-то январь иногда даже в официальных старинных документах называли "свадебником". Так и писали: "От свадеб до Вербной недели", или: "Приехал о свадьбах".

В посленовогодний период Святок, в так называемые страшные вечера, оберегали хлебные амбары, дома и скот от проделок нечистой силы.

Под Крещенье последний раз совершались гадания. К разнообразным способам предсказания судьбы относится и бросание обуви за ворота, опоэтизированное В. Жуковским в романтической балладе "Светлана". Помните: "За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали". Куда покажет носок – в той стороне и замужем быть.

Со Святок по деревням начинали готовиться к весне: отбирали семенной хлеб, чинили сбрую, закупали земледельческий инвентарь. В лесах заготовляли бревна для срубов, чтоб загодя по снегу вывезти их на усадьбы. Весь уклад крестьянской жизни наполнялся новым содержанием. Главное теперь – подготовка хозяйства к весне.

19 января – крещенские морозы: "Трещи, мороз, не трещи, а минули водокрещи". Ясная и холодная погода – к засушливому лету; пасмурная и снежная – на обильный урожай. Завтра перезимье о весне весть подаст: в стужу почудится желанное времечко.

Чем морознее, тем яснее. Но стоит завечереть – сумерки наглухо обхватывают день. Повиднеет только от "волчьего солнышка" – бледнолицей луны да от звездных высыпок. Светлая ночь зимой восхитительна!

21 января следили за ветром: подует с юга – посулит грозное лето. На Григорья (23 января), конечно, свои поверья. Ежели на стога и скирды иней выпадет – лето предстоит сырое да холодное. 24-го: "Федосеево тепло – на раннюю весну пошло". Окольная молва не обошла и следующее число: "На Татьяну проглянет солнышко – к раннему прилету птиц". Снег на Татьяну – лето дождливое. А вот 29-го морозяка пробежал леском окоченелым, распарывая шубы стволовые.

На морозе и старик вприпрыжку идет.

Мороз и железо рвет, и на лету птицу бьет.

В узорочье кружев обрядились голые кусты, а мохнатые елочки, прикидывая обновы, так и не сбросили белые шубки, накинутые в оттепель при мокром снеге. Только их пружинистые ветки способны выдерживать груз тяжелой кухты. Другие б деревца снеговал загубил, а елочкам хоть бы что: от стоп до маковок – вылитые белые пирамидки.

Белое покрывало полей прошито строчками следов. Возле душистых стогов клевера наслежено русаком. На отшибе, в чернобыльнике, у косого – одна из лежек. В метель и холода заяц разгребает снег, укладываясь в глубокую ямку. Сверху логово заволакивается поземкой, и наш зверек становится обладателем белой горницы – теплой норы. В оттепель русак предпочитает открытую лежку, с нее и отлучается в сумерки на кормные угодья.

Когда-то эта пора слыла полукормицей: домашней живностью половина зимнего корма съедена. Скрипели набитые душмяным сеном возы, раздвигая полозьями пышные сугробы. Из глухих деревень отправлялись в извоз в Москву, где содержалось великое множество выездных, ломовых и рысистых лошадей. Предместья города походили на хутора и слободы. Зерновым фуражом, раскиданным у коновязей, пробавлялись стаи голубей и воробьев. А сумерками к сенникам забегали зайцы-русаки.

И ныне московская фауна не так уж бедна. В парках и скверах то и дело встретишься с пиршеством пернатых гостей. Вон под рослой рябиной натеряна мякоть плодов. Это снегири облегчали крону, изреживая красные кисти. Рябина на морозе здорово прозябла, провяла, сахару понабрала, вот от ее плодов и не отказываются снегири, отъедаясь вкусными семенами.

Ползимы миновало. К концу января фенологи отметят исчезновение пуночек – наших полярных гостей: на родину отлетят. Занимается пора гона у волков и лис, сопровождаемая отчаянными поединками среди соперников. И конечно, фенологи отметят главную новость средизимья – прибавку света. С облегчением, с радостью встречает живая природа весть о приросте долгоденствия.

Заканчивает январь Афанасий-ломонос: "Афанасий да Кирило забирают за рыло". Лютует зима, стужи поддает. "Афанасьевские морозы шуток шутить не любят",- причитал предусмотрительный деревенский люд, влезая в кожухи да полушубки. В легкой одежке страсть как холодно. А впереди морозы еще строже: "Это не диво, что Афанасий-ломонос морозит нос, а ты подожди Тимофея-полузимника (4 февраля), тимофеевских морозцев".

На смену лютому январю заступил февраль-вьюговей. Поначалу он почти неотличим от своего предшественника: с такой же стужей, с такими же звездистыми, ознобными ночами.

В Древней Руси февраль замыкал год, поэтому прозывался он "сеченем". Называли его еще "межень" – календарная межа зимы и весны, "снежень" и "лютый" – от снегопадов и морозов, приходящихся на эту пору. И все-таки самое меткое прозвище февраля – "бокогрей": на солнечной стороне сугрев заметен.

Не признает еще всерьез весны лиходейка-зима. Не сдает, а укрепляет позиции, возводя оборонительные валы из снега, отковывая тяжелую броню изо льда. А уж солнце другим стало – неостановимо льются лучи-веснопевцы. Где прижгут снег на крыше – расставят оттянутые клинки сосулек. Правда, светило пока с полдневной стороны смелее, с северной же его взгляд смирен и тих. Еще морозы завернуть могут, но: "Февраль сшибет рог зиме".

В феврале от воробья стена мокра.

Батюшка-февраль пришел, мужик зиму перерос.

В феврале зима с весной встречается впервой.

Февраль-сечень – сечет зиму пополам.

Февраль – месяц лютый, спрашивает, как обутый.

Не выходит у крестьянина из головы дума о весне: какой она соберется да когда настанет. 1-го числа, на Макарьев день, судили-рядили: коли погода ясная – весну ожидали рано. Февральские приметы чаще всего обращены на предугадывание теплого времени года. Вот и 2-е число отмечено тем же смыслом: "На Ефимия в полдень солнце – к ранней весне". Ежели средь этого дня метель разыграется – вся Маслена метельная.

4 февраля – Тимофей-полузимник, ползимы прошло. Сколько таинств в осмотре зимовника! Без стука, тихонечко открывает пасечник омшаник. Прислушивается. Если жужжание еле слышно – пчелы покойны, переносят зиму легко. Беспокойное гудение – нехорошо. Часто в этом повинны мыши. Навив гнезда в ульях, они могут погубить даже сильные семьи. Пчелы не терпят шума, чужого запаха, неприятного соседства. Зимой у них от этого бывает изнурительный понос, от которого погибает не один рой.

При зимовке пчел на воле пасечник укрывает ульи снегом, подсыпая утепляющий холм. На дворе трескучие морозы, а в колоде тепло. С первой проталиной вызволятся пчелы из келий, облетятся – и понесут пахучий взяток с цветиков да сережек.

Курятся овины и сушилки, из риг доносятся перестуки цепов. А уж пора сохи ладить, бороны чинить, телеги поправлять. Кто связан с коноплей, у того свое занятье: хрястает мялицей моченую соломку, отдирая костру от луба.

В сумерках гудит метелица столбовая. Ошалелый ветер горстями разбрасывает холодную снежную крупу, завивает в свитки подгоняемую ветром поземку, промозгло стонет в безраздельной удали.

"Вьюги да метели под февраль налетели". В загадке, передаваемой искони от старого к малому, о вьюге говорится так:

Вдоль села бежит кобыла весела. Под конец хвоста у ней кошель овса, бежит да потряхивает.

Потряхивает снегом, пухнут искрометные сугробы. А о морозе своя загадка сложена: "Старик у ворот тепло уволок, сам не бежит и стоять не велит".

Крутые морозцы крепчают к вечеру, лютуют. Глухари, тетерева, рябчики и мелкие пташки – пуночки и чечетки с маху ныряют в сугробы, зарываются и так коротают стужу. Ведь в сугробе теплее, чем снаружи.

Выше вздымаются косяки сугробов, тверже лубенеют, заволакиваются речки. "Бокогрей" щедр и на снег и на холод. Утрами припадают туманы. Особенные они по оврагам и лощинам: вровень с краями впадин плотная тонкая дымка вроде настила.

6 февраля Аксинья-весноуказательница на дворе. Ну-ка, что она предскажет: "Какова Аксинья, такова и весна; на полузимницу вёдро – весна красная". Запомнилась Аксинья поселыцине как полухлебница (до нового урожая надобно хлеба не менее съеденного). Неутешительно звучала истина: "На полузимницу дорогу переметает, корм подметает". Крупной скотине овершье приходится задавать – слежавшиеся остатки стогов. Душистого сенца да повительки ягнятам подбросить, телятам, а корове его лишь перед дойкой.

10-го – Ефрем: ветер понесся – к сырому году. На четвертый день после Ефрема – Трифон, на него предсказателем оказывалось ночное небо: коли звездисто – к поздней весне.