Андрей Болотов - В Кенигсберге

Болотов Андрей Тимофеевич

В Кенигсберге

А.Т.БОЛОТОВ

В КЕНИГСБЕРГЕ

АНДРЕЙ БОЛОТОВ И ЕГО ВРЕМЯ

Еще сравнительно недавно имя Андрея Тимофеевича Болотова мало что говорило даже преподавателям русской словесности. Лишь немногие специалисты, увлекающиеся историей и литературой XVIII века, знали его как человека широких энциклопедических познаний, которые он употреблял на благо российского просвещения, как философа и писателя, оставившего в своих трудах не только образцы неподражаемо яркого литературного стиля, но и глубокие, разносторонние сведения о современной ему эпохе

Незаслуженное забвение кончилось несколько лет назад. На прилавках книжных магазинов появились, чтобы сразу же стать библиографической редкостью, его произведения, выпущенные в свет довольно солидными тиражами различными издательствами

О Болотове заговорили. Болотова стали изучать, правда, пока на академически-кабинетном уровне (написаны и защищены две кандидатские диссертации), Болотов стал популярен. Популярность эта весьма широка. Помимо философов, историков, этнографов, филологов, трудами Болотова заинтересовались и специалисты сельского хозяйства, медики. Еще бы, ведь его "Избранные сочинения по агрономии, плодоводству, лесоводству, ботанике" таят в себе массу сведений, мало знакомых даже современной науке. А "Краткие и на опытности основанные замечания об електрицизме и о способности електрических махин к помоганию от разных болезней" содержат рецепты диагностирования и лечения самых различных заболеваний - от насморка до психического расстройства.

Но к какой бы сфере деятельности ни принадлежали люди, Ищущие общения с Болотовым, наибольший интерес вызывают его Записки, опубликованные впервые известным историком и издателем М. И. Семевским под названием "Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков" в приложении к журналу "Русская старина"

Чем привлекательно это жизнеописание? XVIII век в истории нашего государства занимает особое место он был насыщен многими противоречивыми, смутными политическими событиями, ознаменован правлением царей и цариц, чьи личностные, государственные качества и воззрения коренным образом отличались друг от друга, чьи действия вызывали самый различный резонанс и внутри страны и в Европе. Взлеты процветания, рост авторитета России сменялись мрачным застоем, безвременьем; акты государственной мудрости - интригами, жестоким сведением счетов; утомительный, ненадежный мир - кровавыми затяжными войнами, из которых Россия, если и выходила победительницей, то бесславной, утверждающей за собой нелестную репутацию жандарма и палача Европы.

Вместе с тем XVIII век стал веком просвещения, пропаганды прогрессивных идей, высокого взлета русской культурной мысли Контакты с просвещенной Европой, даже контакты военные, вопреки самодержавию, пестуемому им обскурантизму невежества, побуждали самобытные русские умы к поиску критериев и идеалов справедливости, социального добра, процветания, гуманизма.

А. Т. Болотов - дитя своего века. Он принадлежал ему, знал его и любил. У нас таких знаний, к сожалению, нет. Но есть любовь, есть потребность разобраться в сравнительно недавнем историческом прошлом нашей Родины. Поэтому мы и потянулись к вновь открытому для нас Андрею Болотову

Мы предлагаем нашим читателям далеко не все записки из его жизнеописания, а только избранные "письма", которые касаются пребывания автора в Восточной Пруссии, особенно в Кенигсберге во время Семилетней войны. Наш выбор обусловлен издательским замыслом подготовить и выпустить в свет серию книг, посвященных истории края, в котором мы живем. История эта до 1945 года нам известна в довольно приблизительных чертах. А ведь она на протяжении многих веков была самым тесным образом связана с историей России.

Читателю, привыкшему считать Пруссию изначально постоянным рассадником агрессии и милитаризма, возможно, покажутся несколько странными страницы "Жизни и приключений Андрея Болотова..", свидетельствующие о том, что в XVIII веке здесь жили преимущественно мирные люди, не помышляющие о захвате чужих земель, а стремящиеся к добрососедству, труду, знаниям Война, развязанная монархами, была в корне чужда им. Они не испытывали ненависти к русским. Пленные, они радушно принимали в своих домах победителей. Побежденные, они по доброй воле принимали присягу на верность русской императрице

Война - всегда бедствие для народа. Но, в отличие от войн двадцатого столетия, войны восемнадцатого не только разъединяли, но и сближали представителей воюющих сторон. Русский офицер Болотов сближается в Кенигсберге с прогрессивно для того времени мыслящими людьми. Это сближение во многом сказывается на его личностном формировании. Идеи просвещения и гуманизма овладевают им, и он остается их носителем до конца жизни.

В книге нет записок об отношениях Болотова с молодым преподавателем Кенигсбергского университета Иммануилом Кантом. Нет, очевидно, потому, что Болотов, не разделяя философских воззрении Канта, не предугадывая диалектики их развития, просто не придал должного внимания этому, в будущем замечательному, философу.

Но хотел или не хотел этого Болотов, а учение Канта о материальной природе мира наложило на него отпечаток. Ведь много лет спустя, говоря о природе непостижимого тогда электричества, Болотов отстаивал его материальную основу, и, соответственно, объективную возможность управлять им.

Наряду с изложением различных мировоззренческих концепций, в книге собран ряд интереснейших этнографических и исторических фактов, описаны быт и нравы разных слоев русского и прусского общества. Многие из этих фактов относятся к разряду парадоксальных, казуистических. Скажем, мы узнаем о том, что в битве под Гросс-Егерсдорфом уральский казак Пугачев спас от гибели генерала Панина, того самого, который возглавил в дальнейшем карательную экспедицию против пугачевского восстания.

К сожалению, издательство пока не имеет возможности издать все мемуарные записки замечательного просветителя, относящиеся к его пребыванию в Восточной Пруссии, однако и эти избранные "письма", по нашему мнению, обогащают представление жителей и гостей Калининградской области о ее историческом прошлом, восстанавливают связь времен.

Итак, книгой "А. Т. Болотов в Кенигсберге" мы открываем серию изданий по страницам истории нашего края. Будем благодарны всем, кто поможет нам в подготовке книг этой тематики.

В. Антонов

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

НЕ ТЩЕСЛАВИЕ И НЕ ИНЫЕ КАКИЕ НАМЕРЕНИЯ

побудили меня написать сию историю моей жизни; в ней нет никаких чрезвычайных и таких достопамятных и важных происшествий, которыя бы достойны были переданы быть свету, а следующее обстоятельство было тому причиною.

Мне во всю жизнь мою досадно было, что предки мои были так нерадивы, что не оставили после себя ни малейших письменных о себе известий и чрез то лишили нас, потомков своих, того приятного удовольствия, чтоб иметь о них и о том, как они жили, и что с ними в жизни их случалось и происходило, хотя некоторое небольшое сведение и понятие. Я тысячу раз сожалел о том и дорого бы заплатил за каждый лоскуток бумажки с таковыми известиями, если б только мог отыскать что-нибудь тому подобное. Я винил предков моих за таковое небрежение, и, не хотя и сам сделать подобную их и непростительную погрешность и таковые же жалобы навлечь со временем и на себя от моих потомков, разсудил употребить некоторые праздные и от прочих дел остающиеся часы на Описание всего того, что случилось со мною во все время продолжения моей жизни; равно как и того, что мне о предках моих по преданиям от престарелых родственников моих, которых я застал при жизни, и по некоторым немногим запискам отца моего и дяди, дошедших до моих рук, было известно, дабы сохранить, по крайней мере, и сие немногое от забвения всегдашнего, а о себе оставить потомкам моим незабвенную память.

При описании сем старался я не пропускать ни единого происшествия, до которого достигала только моя память, и не смотрел, хотя бы иныя были из них и самыя маловажныя, случившиеся еще в нежнейшия лета моего младенчества. Сие последнее делал наиболе для того, что напоминание и прочитывание происшествий бывших во время младенчества и в нежныя лета нашего возраста причиняет и самим нам некоторое приятное удовольствие. А как я писал сие не в том намерении, чтоб издать в свет посредством печати, а единственно для удовольствования любопытства моих детей и тех из моих родственников и будущих потомков, которые похотят обо мне иметь сведение, то и не заботился я о том, что сочинение сие будет несколько пространно и велико, а старался только, чтобы чего не было пропущено; почему в случае, если кому из посторонних случится читать сие прямо набело писанное сочинение, то и прошу меня в том и в ошибках благосклонно извинить. Наконец, что принадлежит до расположения описания сего образом писем, то сие учинено для того, чтоб мне тем удобнее и вольнее было разсказывать иногда что-нибудь и смешное.