Правонарушительницы. Женская преступность и криминология в России (1880-1930) - Шэрон Ковальски Страница 28

чувство и связанные с ним волнения и аффекты занимают гораздо большую часть ее внутреннего мира, чем у мужчины. <…> Все названные преступления в большей своей части вытекают из тех или других ненормальностей или осложнений половой, а также семейной жизни. Тяжесть этих осложнений или отклонений от обычного, нормальнаго типа гораздо чувствительнее отзывается на женщине, как более зависимом сравнительно с мужчиною и менее способном к самостоятельности существе, что и увеличивает для женщины вероятность совершения столь тяжких преступлений, как детоубийство и убийство близких лиц, несмотря на то, что вообще преступность женщины значительно уступает преступности мужчины [Итоги 1899: 143-144].

Если посмотреть с такой точки зрения, то привязанность женщин к дому и определяющее влияние семьи способствуют усилению роли сексуальности в их жизни. В результате проблемы в этой сфере женщины переживают куда острее, чем мужчины, и более склонны остро на них реагировать. Реакции проистекают не из изначально патологического характера женской сексуальности, а из физиологических аберраций, которые возникают как следствие привязанности женщин к дому. С одной стороны, женская сексуальность укрепляет нравственные устои женщин, с другой — аберрации в сексуальных и психологических функциях толкают женщин на преступление.

Поскольку женской сексуальности приписывалась важная роль в компенсации женских преступных наклонностей, в XIX веке разговоры о ее правильном развитии и совершенствовании занимали важное место в рассуждениях о женской преступности. Многие специалисты в области медицины и юриспруденции полагали, что половая активность до наступления зрелости, то есть до пубертата, вредна и для мальчиков, и для девочек. И если мальчиков может затянуть такая вредоносная вещь, как онанизм, влияние преждевременной половой инициации на девочек потенциально даже опаснее[151]. Русские психиатры считали пубертат и менструацию «физическим, психологическим и нравственным проявлением», играющим важнейшую роль в становлении женской сексуальности. Они полагали, что в после достижения половой зрелости у женщин формируется мощный материнский инстинкт. Если женщина становится сексуально активной еще до пубертата, это, как им представлялось, может привести к катастрофическим результатам: разрушить ее здоровье и потенциально довести до временного умопомрачения и преступных действий [Brown 1986: 377-378].

Российские ученые усматривали прямую связь между ранним началом половой жизни и склонностью женщин к преступлениям. Например, врач и криминальный антрополог Тарновская сосредоточилась именно на этом в своем исследовании женщин-убийц [Тарновская 1898: 147-149]. Она указывает, что многие крестьянки, совершившие убийство, были выданы замуж в очень раннем возрасте — либо до наступления половой зрелости, либо по ходу полового созревания. Она отмечает, что, по крестьянским традициям, девушке положено вступать в брак в возрасте около шестнадцати, и подчеркивает, что как раз в это время у крестьянских девушек и начинается половое созревание, и поскольку взрослеют они медленно, то полной половой зрелости достигают только к девятнадцати или двадцати, а в некоторых случаях и к двадцати двум годам. По ее мнению, ранний брак негативно сказывался на сексуальном, психическом и духовном развитии женщины, повышая вероятность того, что впоследствии она совершит убийство детей или мужа. Более того, Тарновская подчеркивала, что мужеубийства преимущественно совершают женщины, вступившие в брак до достижения половой зрелости. Для таких женщин — многих из них выдали замуж насильно — трудности семейной жизни и ощущение, что из сложной домашней ситуации нет выхода, зачастую заканчиваются тем, что они убивают своих супругов.

Тарновская отмечает, что девиации от «правильного развития полового чувства» чаще всего проявляются в мужеубийстве. Те, кто их совершает, чаще всего равнодушны к половому акту, и это равнодушие, даже если оно и носит временный характер, зачастую приводит к истерии и порождает склонность к насилию [Тарновская 1898: 133-137][152]. По мнению Тарновской, такая женщина представляет собой «несчастное, недоразвитое существо, нередко с честными задатками, отзывчивое к добру и имеющее лишь один прирожденный недостаток — отсутствие полового чувства». Само по себе это не преступление, утверждала Тарновская. Такие женщины пусть и склонны к противоправным действиям, однако не стали бы совершать убийства, если бы у них не было нарушено сексуальное равновесие. Иными словами, не будь раннего брака и слишком ранней сексуальной инициации, их ничто не толкнуло бы на путь преступления [Тарновская 1898: 147-149].

Согласно рассуждениям Тарновской, корень женской преступности кроется именно в сексуальности. «Половое чувство в жизни каждого человека играет несомненно важную роль», — утверждает она, при этом полагая, что сексуальные самоограничения — «важное условие культуры и возвышения человеческой личности» [Тарновская 1898: 147]. Подчеркивая, что крестьянки достигают половой зрелости достаточно поздно (в сравнении с городскими жительницами, которые взрослеют быстрее, к четырнадцати-пятнадцати годам), Тарновская делает акцент на «примитивности» сельских жительниц, на том, что даже сексуальные функции у них развиваются замедленно. «Примитивная» сексуальность крестьянок для нее — убедительное объяснение того, почему эти женщины часто совершают тяжкие преступления, отступая от «эталона» женского поведения. Поскольку заключает она, крестьянок выдают замуж еще до достижения ими половой зрелости, склонность к насилию у них объясняется тем что на их тело до срока возлагают слишком тяжелое сексуальное и физиологическое бремя. В итоге ответственность за совершение крестьянками тяжких преступлений полностью возлагается на их сексуальность, на «отсталый» обычай заключать ранние браки и на «примитивность» сельских жительниц.

Кроме того, Тарновская утверждает, что раннее начало половой жизни отрицательно сказывается на репродуктивных способностях женщин. Вступление женщин в брак и в половые отношения до половой зрелости не только несет в себе опасность детоубийств, совершенных молодыми матерями, но и ставит под удар здоровье будущих поколений. Основываясь на исследованиях из области биологии и зоологии, Тарновская проводит параллель между крестьянками и животными, отмечая, что в животном мире молодые самки рождают «слабое, хилое, малоустойчивое поколение» [Тарновская 1898: 133][153]. Она обнаружила, что подобным же образом крестьянки, которые вступили в брак рано, до полного физиологического созревания, рождали более слабых детей и не имели сил должным образом за ними ухаживать. Это приводило к более высокому уровню детской смертности и более низкой рождаемости среди крестьян [Тарновская 1898:133][154]. Из работ биологов Тарновская почерпнула идею, что потомство полностью развитых, здоровых и сильных женщин способно скомпенсировать любые биологические (или генетические) пороки, имеющиеся у отцов; при этом ранние браки и недоразвитие женщин в половом смысле всегда будут сказываться на детях крестьян [Тарновская 1898: 134]. Получается, что ранние браки не только вредны для женщин, так как заставляют их начинать половую жизнь до наступления зрелости, но и вызывают генетическую деградацию последующих поколений. Тем самым Тарновская подчеркивает ту жизненно важную роль, которую женщины играют в прогрессивном развитии человечества от поколения к поколению. Она убеждена, что необходимо изменить подход