Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт Страница 30

Волошина: просто они, почувствовав себя хозяевами Коктебеля к 1991 году, не понимали, зачем он нужен. И прежде всего, его величина и масштабность не вмещались в их в ту пору партийное, а на деле селянское сознание, очень живучее и гибкое, но опасающееся всего нового, чужеродного и не укладывающегося в прокрустово ложе его естественной узколобости. В лучшем случае настороженное или отчужденно молчаливое отношение выражали к Волошину и украинские классики: Олесь Гончар, Павло Загребельный и Борис Олейник. Показательный ряд лиц, определявших тогда тенденции развития украинской литературы.

Свою задачу украинские товарищи, выполнили четко: была сломана судьба замечательного исследователя творчества Максимилиана Волошина Владимира Купченко, какое-то время он работал в Коктебеле ночным сторожем, а затем, опасаясь дальнейших преследований, уехал со второй женой Раисой Хрулевой и сыном в гор. Ломоносов Ленинградской области, где и жил до своей смерти в 2004 году. С тех пор больше Коктебель он не посещал, хотя с не меньшим рвением продолжал заниматься литературным наследием Волошина уже в российских реалиях. Волошинский коктебельский парк, «зеленый космополис», познавший «благоухания миров» стал наполняться углекислым газом и болотными миазмами. Так совершалась гибель «острова Коктебеля», как сам Купченко называл этот уникальный культурный и природно-ландшафтный заповедник, выстроенный Максимилианом Волошиным.

Вскоре не стало ни русской, ни украинской, ни узбекской советских литератур, но задача по стиранию в Коктебеле памяти о Волошине продолжала исполняться уже с подачи нового киевского свидомого панства. Что, конечно, закономерно, ведь сам Крым превратился тогда из провинции большой провинциальной республики огромного советского государства в провинцию этой республики, вдруг получившей суверенитет и независимость. В Автономной республике Крым втихаря и не очень проводилась политика украинизации киевских властей. Не мог исправить ситуацию и проводимый здесь по инициативе телеведущего Дмитрия Киселева фестиваль «Джаз Коктебель», впервые прошедший в 2003 году, хотя, признаемся, этому мероприятию в условиях Украины В. Ющенко, а затем В. Януковича, удалось постепенно изменить парадигму существования Коктебеля, напомнив о его прежней значимости как всесоюзной летней культурной столицы. Так совсем ненамного показался из воды риф затонувшего «острова Коктебель». В воздухе с небольшим количеством кислорода возникла пока скромная и робкая надежда на воскресение.

Владимир Купченко с женой Розой

Владимир Купченко

Однако и сегодня Коктебель представляет собой жалкое и печальное зрелище. Еще с того украинского периода волошинский парк, «зеленый космополис», грубо разбит на делянки, на которых возведены новые гостевые дома, а все коттеджи сталинско-хрущевского времени бывшего Дома творчества Союза писателей СССР, помнившие многих знаменитых советских классиков, демонтированы. Одиноко и уныло смотрится огороженный со всех сторон дом-музей Максимилиана Волошина (он разделен забором даже с домом «пра»), являя собой образ «культурного гетто». Понятно, что вся русская культура Украины ныне пребывает в гетто, но почему до сих пор продолжает оставаться подобное гетто уже на территории Российской Федерации? Доходит уже до того, что многие местные жители Коктебеля, которых мне удалось расспросить, если краем уха и слышали о жизни и деятельности здесь Максимилиана Волошина, благо тому залогом выступает его дом, то о существовании здесь когда-то замечательного Дома творчества Союза писателей СССР вообще не знают. И это среднестатистические жители курортного поселка. Дошло до того, что о нем не подозревают и разные неформалы, со времен Аркадия Первенцева, Василия Аксенова и Владлена Бахнова, облюбовавшие побережье волошинского Голубого залива. Некогда уютная коктебельская набережная превращена в сплошной «Черкизон», а выходившая на нее писательская столовая с примыкающим к ней актовым залом, знававшим оперных звезд Большого театра первого порядка, так обезображена, застроена и залеплена, что о ее прежнем существовании могут догадываться люди, только хорошо знакомые с Коктебелем. Что же у нас получается в сухом остатке? К сожалению, экоцид паркового ансамбля Волошина и клиоцид (забвение истории) места; хотя гений места, как мы уже говорили, здесь сильный и для его пробуждения к нему достаточно будет осмысленно обратиться. В таком смраде болотных выделений и углекислого газа прояснить сознание, обострив его восприятие, способен только кислород, то есть его качественное увеличение в окружающей атмосфере.

Rubedo: Этюд в красном: защитный озонный слой

Это возможная отправная точка положительной трансформации, и мы пишем о ней со сдержанным оптимизмом. Она должна знаменовать собой выработку тонкого защитного слоя, предохраняющего свой кислород, распространяемый культурными местами силы на территории России и в первую очередь в Коктебеле, столь подвергнутом духовному и материальному разорению, а ныне влачащем, увы, ничтожное пост-украинское существование. Как известно, озон в больших количествах вреден и даже опасен для человека, а потому действия по вытеснению избыточно скопившегося углекислого газа и осушению сероводородных болот, духовно оставленных прежними хозяевами полуострова, должны быть поступательными и эволюционными без резких уклонений вправо или влево, но от этого не менее решительными и принципиальными. И тогда, несомненно, возродится «зеленый космополис» Макса Волошина, который сопричастен «благоуханиям миров». Ибо в едином порыве великим Николаем Гумилевым, столетие расстрельного огненного крещения которого мы чтим в этом году, высказана истина, сопрягаемая с судьбами прежних и нынешних посетителей волошинского места и дома, и призывающая их к действию Pro Deo et Patria:

И, помню, я воскликнул: «Выше горя

И глубже смерти — жизнь! Прими, Господь,

Обет мой вольный: что бы ни случилось,

Какие бы печали, униженья

Ни выпали на долю мне, не раньше

Задумаюсь о легкой смерти я,

Чем вновь войду такой же лунной ночью

Под пальмы и платаны Эзбекие».

Увы, у Гумилева это не получилось (что он, кстати, по-пророчески предвидел в последней строфе своего стихотворения!): чекистская пуля оборвала на взлете младую жизнь русского гения; но возможно, нам посчастливится довершить его миссию…

Однако эта гумилевская глубина и тайна жизни, оказывается, раскрываются в волошинском образе царицы Таиах:

Войди, мой гость: стряхни житейский прах

И плесень дум у моего порога…

Со дна веков тебя приветит строго

Огромный лик царицы Таиах

Но в действительности царицы Таиах никогда не существовало в Древнем Египте, а само имя есть очередная ловкая мистификация Макса Волошина. С тех пор российские и зарубежные исследователи соревновались между собой, видя в скульптуре Таиах волошинского дома то царицу Тийю, то богиню Мут, то царицу Мутнеджмет. Справки, наведенные ими в крупнейших мировых собраниях египетских древностей, только больше запутывали картину, не имея возможности прояснить ситуацию. Но, как выясняется, у сложных мистификаций всегда простой ключ. И Таиах это