Чарльз Силсфилд - Токеа и Белая Роза Страница 35

- Вы узнаете кого-нибудь из них? - спросил капитан Джеймса.

- Вот этого, - сказал Джеймс, направляясь к человеку с повязкой на лице. - Он - пират.

Обвиняемый холодно и презрительно поглядел на англичанина.

- Что нужно от меня этому юноше? - обернулся он к капитану.

- Вы слышали его слова?

- Разумеется, слышал и могу лишь посмеяться его глупости.

- Клянусь честью, капитан, это пират! - вскричал Джеймс.

- Молодой человек, потерпите немного. Через три дня сюда доставят наши товары, и вы получите возможность самолично удостовериться в том, что все мы - плантаторы и торговцы.

Джеймс сначала побледнел, а затем побагровел от ярости.

- Я его хорошо заполнил! Уверяю вас, я не мог обознаться!

- Коли этот юноша так упорствует в своем заблуждении, то из уважения к вам, капитан, я готов предъявить более веские доказательства.

И он сорвал повязку, обнажив на лбу и щеке глубокую рану, несомненно, нанесенную ему томагавком.

- Больше вы никого тут не узнаете? - нахмурившись, спросил Джеймса капитан.

Юноша внимательно оглядел остальных.

- По-моему я видел и этого человека, - не слишком уверенно сказал он, указывая на второго раненого.

- Вполне возможно, - ответил тот. - Мы с сеньором Марко оба из Накогдочеса. Вот наши рекомендательные письма. А вскорости здесь будут и наши товары.

- Капитан, - заявил первый мексиканец, - мне представляется излишним говорить вам, офицеру доблестной американской армии, о том, сколь подозрительным выглядит поведение этого юноши, который всяческими выдумками и небылицами стремится отвлечь ваше внимание от собственной персоны. Все мы - подданные Мексики и настоятельно просим вас поскорее отправить нас к главнокомандующему. Для начала нас всех тут задержали и обыскали, а теперь, похоже, готовы держать чуть не под арестом.

- Генерал Биллоу приказал вам оставаться в городе, пока не поступит распоряжение главнокомандующего.

- А когда это случится?

- Через сорок восемь часов. А пока ступайте.

Выпроводив мексиканцев, капитан гневно поглядел на Джеймса.

- Джеймс Ходж, для человека ваших лет вы слишком хитры и изворотливы.

- Капитан, заклинаю вас, допросите их снова. Я уверен, что не ошибся. Достаточно посмотреть на их лица.

- Внешность нередко бывает обманчива, - сухо возразил капитан. - К тому же, у нас запрещены допросы с пристрастием. Я рад был бы помочь вам, хотя бы потому, что вы так молоды. Но вынужден предупредить, что вы должны быть готовы к самому худшему.

- Я готов уже к чему угодно. Но если англичанин может рассчитывать в вашей стране на беспристрастие и справедливость, прошу, чтобы вы запросили обо мне штаб наших войск.

- В вашем случае дело касается не только пиратов. Не менее важно и многое другое. Для чего вы переоделись индейцем? Откуда вы знаете Токеа? Об этом нам тоже доложат в вашем штабе?

- Капитан, я не могу говорить об этом, - покраснев, сказал юноша. Не имею права. Я дал честное слово.

- Согласно вашим утверждениям, вы - мичман. А посему вам, как человеку военному, должно быть понятно, что в подобных обстоятельствах не будет приниматься во внимание данное вами честное слово. Вы играете с огнем, Ходж, и потом вам придется винить во всем лишь себя самого. Наши законы суровы и строги.

- И вы могли бы...

- Карает не человек, а закон, - сказал капитан Перси. - Если ваша вина будет установлена, он покарает вас, будь вы хоть наследником английского престола.

Он холодно кивнул на прощание юноше, и тот вышел из комнаты.

25

Мексиканцы не спеша направились к небольшому селению из полутора десятков домов, которое мы, следуя обычаю этой страны, будем называть городком. Его жители - трактирщики, ремесленники и лавочники обосновались тут, чтобы обслуживать моряков и иметь надежный, хотя не всегда почтенный, источник дохода. Некоторые из них работали поденщиками на окрестных плантациях. На пяти домах красовались вывески, указывающие на то, что это трактиры. В один из них вошли мексиканцы и уселись за стол в углу.

Прислушавшись к наречиям, доносившимся с разных сторон, можно было подумать, будто все нации мира прислали сюда своих представителей. Возле самого камина, в стороне от остальных посетителей, случайно заброшенных сюда волей судьбы, расположилась компания истинных хозяев этой страны. Они сидели, закинув ногу на ногу или водрузив их на каминную полку. Время от времени кто-нибудь вставал, чтобы принести еще грогу, который тут же выпивали, не переставая жевать табак.

- Говорят, он приказал расстрелять шестерых ополченцев? - спросил один.

- Да, хотя ему было очень тяжело.

- Скажешь тоже, тяжело. Будь он проклят!

- Парней расстреляли просто за то, что они решили, будто срок кончился и можно отправляться по домам.

- Не забывай, что они принесли присягу на шесть месяцев службы и получали денежное содержание.

- Ну и что с того? Их поймали, поставили на колени у вырытых могил и расстреляли. Бедняга Дик так молил пощадить его!

- Во всяком случае, их судили по закону.

- А по-моему, старый деспот обращается с законами, как медведь с поросятами. Отдает предпочтение тем, что помягче и не кусаются.

- Да, поскорей бы все это кончилось. От военных властей добра не жди. Все приходит в запустение, страну наводняет всякий сброд. - И он покосился в сторону мексиканцев.

- Пора идти. Вот-вот начнется собрание.

Американцы вышли, а мексиканцы остались за столом в своем углу, откуда порой доносились испанские слова, что не ускользнуло от внимания компании весьма прилично одетых людей, сидевших за бутылкой кларета.

- Что там за люди, господин Меркс? - спросил мужчина с одутловатым лицом и голубыми глазами, весьма похожий на лавочника.

- К сожалению, я ничего о них не знаю, господин Гиб, - учтиво ответствовал его соотечественник.

- А вы заметили, господа, сколь надменно взирали на нас американцы? спросил толстощекий, румяный господин, судя по всему, пекарь.

- Да уж, по части чванства они заткнут за пояс даже англичан.

- А как кичатся своей хваленой свободой!

- Господин Меркс, вы, кажется, сказали, что дела на юге идут у них неважно? - спросил господин в весьма элегантном платье, вероятно, портной.

- Видели бы вы, что там творится! Все от мала до велика возводят земляные укрепления, и рабы, и хозяева, а дамы привозят им в колясках обед.

- Но в газетах пишут, что все трудятся добровольно и что нет никаких земляных укреплений.

- Они навалили тюки с хлопком, а перед ними выкопали огромную канаву. Ничего не смыслят в военном деле. Жаль пропавшего хлопка - пятнадцать тысяч тюков! Да, англичане зададут им жару. В войне они знают толк, вон как разделались с французишками в Испании.

- А главное, господа, у англичан водятся деньжата, - заметил господин Гиб.

- У англичан не все то золото, что блестит. А денег и тут предостаточно. Только вот порядка нет.

- Да, порядок - это главное, - заметил господин Пренцлау. - То ли дело у нас дома. Тут даже настоящей военной музыки нет. Посмотрите на офицеров! На одном шляпа, на другом треуголка. А их маневры? Нет, с нашими рекрутами им не тягаться. И никакого понятия о субординации. Генерал идет мимо часового, а тот вместо того, чтобы отдать честь, предлагает ему жевательного табаку. Я видел это собственными глазами.

- Тут даже в молодежи нет должного почтения к старшим. С самого детства они обращаются с сыновьями, точно со взрослыми мужчинами. Посмей только дать мальчишке оплеуху, как тебя немедленно поволокут в суд и потребуют заплатить штраф. Один раз мне довелось пережить это, с меня довольно. Потому-то и нет никакого порядка! Вот у нас дома дело поставлено как подобает!

- Что верно, то верно, господин Гиб, - дружно согласились все остальные.

- Им бы сюда нашего толстяка, он бы мигом навел порядок, - все более распаляясь, продолжал господин Гиб.

- Ну, тут уж вы хватили через край, господин Гиб, - возразил Пренцлау. - Вашего толстяка они бы тотчас отправили восвояси. На строптивых конях далеко не уедешь. Довелось мне недавно послушать, как они разговаривали с губернатором. Даже шляпы не потрудились снять!

- Ну и поделом ему! Поглядели бы вы на него! Откуда тут взяться уважению и страху? Как вспомню нашего губернатора, все перед ним просто тряслись от ужаса! Бывало гаркнет так, что за версту слышно. Все страшились его, яко льва рыкающего.

- А наш молодой наследник? - снова заговорил господин Пренцлау. Прекрасен, точно юный бог! Улыбается, шутит с господами офицерами, а все вокруг шапки долой! Такой доступный и такой недосягаемый! Любой истинный немец с радостью пожертвует ради него жизнью.

Громкие славословия почтенных немцев в адрес своей далекой родины и их горькие сетования по поводу убогости здешних мест были прерваны появлением офицера в новенькой, с иголочки, форме. Впрочем, зоркие глаза господина Пренцлау мигом разглядели, что вошедший всего лишь сержант.