Последний день СССР. Свидетельство очевидца. Воспоминания помощника президента Советского Союза - Андрей Серафимович Грачёв Страница 37

На каком-то этапе, когда речь зашла об уточнении границ, Кравчук задал Ельцину каверзный вопрос относительно Крыма: «Что с ним будем делать, Борис Николаевич?» Ельцин, находясь в приподнятом настроении и готовый отблагодарить украинского собрата за услугу в реализации его замысла по освобождению от обременительного «Союза с Горбачевым», отрезал: «Забирайте!» В результате в обмен за подаренную Ельцину возможность взятия Московского Кремля украинский президент получил страну с границами, о которых не мечтали даже наиболее радикально настроенные украинские националисты.

Некоторое время спустя сценарист этой политической спецоперации Геннадий Бурбулис, заслуги которого Ельцин тоже отметил, позволив ему подписать вместе с ним от имени Российской Федерации итоговый документ, отвечая на вопрос начальника Генштаба генерала Моисеева «Для чего команда Ельцина так торопилась покончить с Союзом?», сказал: «Это был самый счастливый день в моей жизни. Теперь над нами никого больше не было».

Пройдясь по всему тексту, члены «тройки» поздравили друг друга, чокнулись и перешли к его подписанию. В зал внесли извлеченный из подсобного помещения стол, пригласили пятерых журналистов, представлявших местную прессу, и фотографа. Так, в 14:17 в воскресенье 8 декабря 1991 года лидеры трех советских республик подписали заявление о том, что «СССР как субъект международного права и как геополитическая реальность» перестает существовать. В соответствии с этим заявлением СССР должен был быть заменен Содружеством Независимых Государств, открытым для присоединения других возможных членов.

Работая в спешке, авторы текста не позаботились об уточнении некоторых важных моментов, и в частности вопроса о механизме контроля за ядерной кнопкой. Получалось, что, следуя общему принципу равного разделения между ними наследства уже бывшего государства и с учетом того, что на территории всех трех республик находилось ядерное оружие, каждый участник «тройки» получал к ней доступ. Таким образом, судьба вооруженных сил и ядерного оружия некоторое время осталась подвешенной в воздухе: объединенные вооруженные силы СНГ быстро распались, а недавнее заявление Ельцина о намерении «сохранять и поддерживать под объединенным командованием общее военно-стратегическое пространство, включая единый контроль над ядерным оружием», оказалось пустым звуком.

Каверзный вопрос о том, сколько пальцев отныне имеют возможность нажать на ядерную кнопку бывшей второй мировой сверхдержавы, был мне задан два дня спустя на очередном брифинге для прессы. Иностранный журналист, желавший мне его задать, никак не мог справиться с кнопкой микрофона. Я посоветовал ему, если он хочет, чтобы она сработала, нажимать на нее не тремя, а одним пальцем. Что же до того, как представляют себе три республиканских лидера механизм обеспечения защиты СНГ в случае ядерного нападения, сказал, что у меня никакой информации нет.

Находясь в приподнятом настроении после объявленного ими исторического решения, три сообщника тем не менее нервничали, понимая, что им предстоит пережить последствия только что спровоцированного геополитического землетрясения. Одной из первых забот лидеров «тройки» была, естественно, необходимость выяснить, как отреагирует на новость об упразднении СССР советский президент, которого они решили «уволить».

Поэтому надо было обезопасить себя от возможной силовой реакции. В «Вискули», например, для ареста участников собрания вполне могло быть направлено подразделение спецназа Кремля, поскольку они фактически действовали как банальные заговорщики, замыслившие антигосударственный переворот по типу августовского путча.

Чтобы застраховать себя от этого, требовалось обеспечить как минимум нейтралитет военных. Поэтому сразу после церемонии подписания последовал телефонный звонок Ельцина маршалу Шапошникову, назначенному в августе по инициативе Ельцина новым советским министром обороны взамен Язова. На этот раз российский президент делал маршалу новое предложение — стать командующим объединенными вооруженными силами Содружества Независимых Государств, которое рождалось в Беловежской Пуще.

Получив согласие Шапошникова, беловежские «лесные братья» лишали Горбачева гипотетической возможности опереться на армию для нейтрализации нового путча, если бы он этого захотел.

По всей вероятности, звонок Ельцина заместителю Шапошникова моему однофамильцу Павлу Грачеву был сделан с той же целью. Теоретически «сдавший» своего Верховного главнокомандующего маршал Шапошников мог бы присоединиться в Лефортове к своему предшественнику маршалу Язову, совершившему то же самое в августе, но Шапошникову повезло больше.

Заручившись поддержкой военных, Ельцин уже мог примерить на себя облачение руководителя второй мировой сверхдержавы и решил сообщить Джорджу Бушу о самоубийстве исторического противника США. Козырев в переговорах с телефонистками Госдепа, а потом Белого дома долго объяснял им, кто и почему хочет срочно поговорить с американским президентом. В конце концов Ельцина соединили с Бушем.

В разговоре с «дорогим Джорджем» он упомянул, что делится с ним доверительной информацией, поскольку Горбачев еще не поставлен в известность. «Учитывая наши дружеские отношения, — сказал он Бушу, — я решил позвонить вам первому». Пораженный неожиданным сообщением, поступившим от «друга Бориса», Буш отреагировал сдержанно. Положив трубку, он сказал своим помощникам: «Похоже, что Ельцин решил распустить СССР. Я задаю себе вопрос, не приведет ли это к новым потрясениям».

После этого пришло время поставить Горбачева перед свершившимся фактом. И Ельцин, и Кравчук предпочли отказаться от этой неблагодарной миссии. Она выпала на долю принимавшего гостей — Шушкевича. Когда он дозвонился до Горбачева, два других участника беловежской операции были неподалеку.

Чтобы предостеречь советского президента от импульсивной реакции, Шушкевич сразу сказал ему, что маршал Шапошников «в курсе дела». Когда разъяренный Горбачев потребовал к телефону Ельцина, Шушкевич ответил, что тот не может взять трубку, поскольку разговаривает с Бушем. Горбачев взорвался: «Вы позволяете себе разговаривать с американским президентом, даже не поставив в известность собственного. Это позор!» Он потребовал, чтобы члены «тройки» на следующий день прибыли в Москву для отчета.

Подойдя к телефону, Ельцин сказал, что приедет на встречу один, поскольку Кравчук уже уехал. Это было почти правдой, поскольку украинский президент торопился поскорее покинуть «место преступления», опасаясь, что на участников встречи с неба падет гром или парашютисты, посланные Москвой. Позднее Кравчук и Шушкевич объяснили свой отказ приехать в Москву тем, что опасались ареста. Ельцин в качестве представителя всех троих получал, таким образом, «запечатанный мандат», который он не мог бы изменить.

Тем не менее на следующий день в телефонном разговоре с шефом кабинета Горбачева Григорием Ревенко Шушкевич, крайне взволнованно и «всхлипывая от эмоций», объяснил, что не приехал, поскольку не спал всю ночь и должен