Олег Смыслов - Асы против асов. В борьбе за господство Страница 50

Не менее интересно мнение сталинских соколов о «мессершмитте» непосредственно в бою. На разных машинах они накапливали практический опыт, который шел в общее дело. Нюансов же было великое множество. Так, командир эскадрильи 2-го гвардейского полка капитан А. Некрылов в «Сталинском соколе» 30 января 1942 г. подробно поделился своим собственным опытом на МиГ-3: «... Прежде всего немцы по-прежнему строго держатся тактики превосходства в численности и в бой с равными силами, а тем более с превосходящими их не вступают. Атака немецких истребителей рассчитана на внезапность. Если же этого нельзя достичь, немцы принимают оборону, становясь в вираж. Неохотно идут они на повторные атаки, стремятся уйти на бреющий полет, независимо от того, удалась первая атака или нет. Став в круг, выжидают, когда наши самолеты начнут уходить, и тогда атакуют сзади, особенно стремятся подловить одиночек, отбить наш самолет от группы. Если это удается, берут такой самолет в «вилку»: два сковывают с боков, а третий, идя с превышением, расстреливает свою жертву. Немцы умело используют солнце и облачность для внезапного удара.

Для нас борьба с воздушным противником усложнялась тем, что мы ходили на штурмовки. Когда наши самолеты снижались, немцы получили превосходство в высоте. Таким образом враг почти всегда находился в более выгодном положении. На примере двух воздушных боев попытаемся показать вражескую тактику и приемы борьбы наших летчиков. Однажды звено под командой старшего лейтенанта Болотного атаковали семь Ме-109. Атака была неожиданная, из-за облачности. Ведомые Болотного, видя превосходство врага, поспешно ушли в облака. Командир же не заметил начала атаки и неожиданно оказался в вилке. Он пытался уйти вниз, но ничего не вышло. Немцы не отставали, и Болотный стал их жертвой.

Как же надо противодействовать этим приемам немцев?

В паре с летчиком Козиным мне довелось вступить в бой с четырьмя Ме-109. Осмотрительность помогла нам своевременно обнаружить врага, когда тот изготовился атаковать нас. Не теряя времени, я развернулся и пошел в лобовую атаку, чего страшно не любят немцы. И на этот раз они не выдержали, рассыпались. Разбив строй врага, мы взяли инициативу боя в свои руки.

Но тут, к несчастью у Козина подбили мотор, и он вынужден был выйти из боя. Помня, что это могло привести к гибели ведомого, я прикрыл его отход, не дал немцам осуществить их излюбленную «вилку», а затем вернулся на поле боя.

К этому времени фашисты уже опомнились и вновь собрались в плотный строй. Несмотря на четырехкратное превосходство, я вступил в бой, стремясь по-прежнему вести его на встречных курсах. Немцы продолжали делать попытки зайти в хвост. Когда это им не удалось, они стали в круг над моим самолетом. Горючее у меня было на исходе, я очутился в критическом положении. Уйти невозможно, того только и ждут враги, чтобы поймать меня в «вилку». Не прельщал и бой на вираже одному против четырех маневренных самолетов. Видя мою медлительность, немцы увеличили радиус виража, тем самым стремясь заманить меня в круг.

Это и в самом деле помогло мне принять решение. Будучи ярым противником боя на вираже, при данных условиях, помня, что стоит мне выйти в круг, как сразу на хвосте нависнут враги, я все же решился на последнее.

Но расчет был такой, чтобы долго не задерживаться в карусели. Другого выхода не было.

Набрав скорость, я направил свой самолет в круг. Еще на вираже выбрал цель и открыл огонь. После короткой атаки переложил машину в обратный вираж и вышел в лоб тому из немцев, который стремился зайти мне в хвост, тут же атаковал и его. В результате один самолет задымил и пошел вниз. Круг был разбит, но затем вновь сошелся над моим самолетом. Теперь немцев было трое. Избрав лесной массив, я подвел врагов к нему, затем вновь повторил атаку заходом в круг, а когда фашисты рассеялись, воспользовался этим для выхода из боя; спикировав, перешел на бреющий полет и благополучно прибыл на свою базу..»

Следует отметить, что созданный в 1940 г. МиГ-3 по тому времени был лучшим по скорости истребителем (640 км/ч). Кроме того, он был самый высотный из всех. Выигрывал и по вооружению. Пять огневых точек не могли не превосходить три-четыре у «мессершмитта». Однако с началом войны оказалось, что немецкие летчики на истребителях этой марки, обладавших меньшей высотностью, не хотели вести бой на тех высотах, где были слабее «мигов». Они стремились завязать все бои на малой высоте, где более тяжелый «миг» проигрывал в маневре. При этом на малых высотах «миг» не мог развить большую скорость, а продолжительность полета была недостаточной. Интересно, что, выступая на технической конференции в Ровеньках в 1941 г., А. И. Покрышкин высказал свое мнение о преимуществах «мига» в скорости полета и при бое на вертикальном маневре. Вместе с тем он указал на его слабое вооружение и отсутствие радиостанции.

Вскоре производство «мигов» было прекращено. А с 1942 г. их передавали в части ПВО. В феврале 1943 г. в «Сталинском Соколе» со статьей выступил командир 9-го гвардейского ИАП Л.J1. Шестаков. В ней он вспоминал сталинградское небо. «Перед нашим гвардейским подразделением была поставлена задача — доказать, что на наших отечественных машинах можно стать хозяевами боя, сбить немцев с высоты и самим овладеть этим преимуществом. Это была нелегкая задача. В течение месяца боевые опытные летчики занимались самой настоящей учебой. Учились воздушному бою, целью которого было драться за овладение высотой, а не гнаться за тем, чтобы зайти друг другу в хвост.

Мы занялись освоением элементов высшего пилотажа и отшлифовали технику пилотирования так, чтобы при выполнении фигур летчик набирал возможно большую высоту. С первых дней боев мы объявили железным законом каждого нашего летчика: хочешь быть хозяином воздушного боя — добивайся преимущества в высоте.

Немцы в течение долгого времени блокировали наши аэродромы. Они приходили парами, используя солнце и высоту для того, чтобы внезапно клюнуть нашего истребителя над его же аэродромом. Сперва они висели над нашими аэродромами на высоте 3–4 тыс. метров. Убедившись в том, что никто не оспаривает у них высоту и что наши истребители держатся ниже, немцы обнаглели до того, что стали висеть над аэродромом на высоте 1000 метров (...). Мы еще раз убедились, что Ме-109Ф или Ме-109Г, как правило, не дерется, если противник выше его (...). Надо придерживаться главного, основного закона воздушного боя — мастерски владея техникой пилотажа, бороться за высоту. Кто стремился вниз, тех сбивали. А кто завоевывал преимущество в высоте, тот побеждал (...).

В самом построении боевых порядков должны быть созданы предпосылки успешной борьбы за высоту. Для этой цели необходимо боевые порядки группы эшелонировать по высотам. Дистанция между ними от 500–1000 метров позволяет наблюдать друг за другом и за воздухом. Что касается строя, то наиболее целесообразным (при любом числе самолетов в группе) является строй развернутым фронтом с интервалом между машинами 150–200 метров. При таком построении мы лишаем противника возможности внезапно атаковать нас: каждый летчик отлично просматривает заднюю сферу других самолетов, и мы обычно быстрее замечаем «мессершмиттов», чем они нас (...). В последнее время летчики-истребители много внимания уделяют вертикальному маневру в воздушном бою и широко практикуют его при встречах с противником. Слов нет, маневр по вертикали в бою необходим, он продиктован самой жизнью, боевой практикой. Но иногда можно наблюдать, что летчики стремятся выдумать здесь что-то новое, показать такие выверты противнику, которые ошеломили бы его. Напрасно! Воздушный бой — это не круговорот сложных маневров. Разговорами о вертикальном маневре мы иногда ошибочно нацеливаем молодого летчика на всевозможные иммельманы и прочие фигуры высшего пилотажа. А для завоевания преимущества в высоте этого совсем не требуется.

Воздушный боец имеет возможность набрать высоту простым боевым разворотом или горкой, если в это время он не связан противником. Но в то же время нельзя делать вывод, что не нужно владеть всеми вариантами высшего пилотажа».

И. А. Вишняков, сравнивая летно-тактические данные «мессершмитта» и «лавочкина», отметил, что немецкая машина во многом уступала нашей: в скорости, скороподъемности, во времени, затрачиваемом на выполнение виража. Если, например, Ме-109Ф совершал вираж за 21 с, то Jla-5 — за 18,5. Эти две с половиной секунды зачастую решали исход атаки и поединка в целом.

«На Елецком аэродроме базировались кроме нашей части и другие полки. Трижды мы с Шевцовым сходились в воздушных поединках, чтобы проверить, на что способны Me- 109Ф и Ла-5, и всякий раз превосходство оставалось на стороне нашего истребителя (...). От перегрузок у меня ломило кости и темнело в глазах, в три ручья лил пот — уж больно хотелось зайти в хвост машины соперника и «сбить» Ла-5, зафиксировать этот момент на пленку с помощью фотокинопулемета (...). На виражах, если я пользовался регулируемым стабилизатором, то есть делал радиус виража меньше, мне еще кое-как удавалось уйти от «лавочкина», а на вертикалях — и на боевом развороте и горке — свободно уходил от «мессершмитта», набирал высоту метров на 150–200 и больше». «Что же касается Як-1 и «аэрокобры», то на горизонталях они имели значительное преимущество перед «мессершмиттом», а на вертикалях сравнительно небольшое превосходство». «Испытав в учебных боях с Ме-109Ф все наши самолеты, — резюмирует Иван Алексеевич, — мы обобщили этот опыт, сделали его достоянием всех однополчан и летчиков соседних полков. Большое дело — знать сильные и слабые стороны врага. Особое внимание обратили на то, чтобы пилоты «лавочкиных» навязывали атаки не на горизонтальных маневрах, а на вертикальных».