В. Сиповский - Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII Страница 50

Король угощал русских послов обедом, а потом позабавил их потехой, неизвестной еще на Руси, — театральным представлением. «А потеха была, — по словам послов, — как приходил к Иерусалиму ассирийского царя воевода Олоферн и как Юдифь спасла Иерусалим».

Русским послам предстояло еще исполнить печальное поручение царя — выпросить у короля прах Шуйских: царя Василия, брата его Дмитрия и жены последнего. Послы пообещали некоторым сановникам щедрые подарки соболями. Дело уладилось довольно легко. Король согласился, велел даже роскошно изукрасить гробы.

10 июня утром в Московском Кремле загудел колокол, и народ толпами повалил навстречу праху царя Василия. Гроб несли на головах боярские дети; его сопровождали духовенство и послы. Везде по пути в Москве у церквей погребальную процессию встречало духовенство в смирных (траурных) облачениях и присоединялось к ней. Близ Кремля встретил ее патриарх Иоасаф, преемник Филарета, а в Кремле у Успенского собора — сам государь. Он и бывшие при нем бояре и думные люди — все были в смирных одеждах. В Архангельском соборе пели панихиду, а на следующий день было погребение. Таким образом, праху злополучного царя Василия Ивановича довелось вернуться из плена и почивать в родной земле, под сенью православного храма, наряду с другими русскими государями.

Азовское дело

Царь всеми силами старался ладить с крымским ханом: посылал ему ежегодно щедрые поминки, дружил с турецким султаном, от которого зависел Крым. Ничто не помогало. Нередко, чуть ли не вслед за царскими гонцами, привезшими хану подарки, ватаги его хищных наездников кидались на русскую украину, грабили, опустошали селения и города и угоняли толпами пленных. Для обороны от таких набегов царь, по примеру Бориса Годунова, приказывал строить по южной границе новые города, остроги, земляные городки. Иные из них охранялись постоянно военными отрядами, которые и составляли главное население их, а другие временно занимались отрядами, в случае опасности. Таким образом, возник целый ряд укреплений; некоторые из них потом разрослись в довольно населенные города (Тамбов, Козлов, Оскол и другие).

Между ними рыли канавы, сооружали валы, а на них в разных местах — острожки.

На реках, где были броды, по которым переходили татары, вбивали сваи и дубовые колья для порчи лошадиных ног, устраивали засеки и прочее.

Донские казаки, получившие начало от тех сторожевых отрядов, которые московское правительство водворяло издавна по южной границе для защиты от татарских набегов, постоянно выбивались из-под власти. Они нередко задирали и крымцев, и турок, нападали своевольно на их владения, грабили и разбойничали по берегам Черного моря. Московское правительство не знало, как и быть с ними: то совершенно отказывалось от них как от воров и разбойников, не признающих над собой никакой власти, то посылало им щедрые подарки и жалованье, так как они могли наносить большой вред крымцам и мешать их набегам.

Порой доходило до того, что и царским посланцам небезопасно было проезжать Доном; так, раз донской атаман говорил грозно русским послам, ехавшим к султану:

— Призывали меня в Москве к боярам, и бояре приходили на меня с шумом, меня и войско все лаяли и позорили; а наше войско — люди вольные, в неволю не служат, и вы, посланники, на Дон идете… Как войско изволит, так над вами и сделают!

Иногда русским послам плохо приходилось и в турецких городах, если донские казаки не впору делали лихой набег на турецкие владения. Так, однажды русские посланники, ехавшие к султану, приехали в Азов и только что успели разместиться на посольском дворе после тяжелых приключений, испытанных на пути, как ворвались к ним азовские люди с криком и угрозами: одни кричали, что посланников надо убить, другие находили лучшим обрезать им носы и уши и в таком виде отпустить их на Дон. Вся беда обрушилась на них за то, что казаки в это время промышляли разбоем над азовцами и стояли на многих стругах в донском устье, поджидая богатый купеческий караван, шедший из Кафы в Азов. С большим трудом послам удалось отклонить казаков от задуманного разбоя и только таким образом избавиться от насилий свирепой толпы. Бывали подобные случаи с русскими посланниками и в Константинополе. Напрасно они отговаривались тем, что казаки — разбойники, над которыми царь не властен и которых он считает своими врагами; этим отговоркам ни турки, ни татары не верили, так как знали о жалованье царском, которое по временам посылалось на Дон, знали и о том, что казацкие ватаги пополняются более всего русским людом.

— Донских казаков, — говорил один турецкий паша русскому послу, — каждый год наши люди побивают многих, а все их не убывает: сколько бы их в один год ни погибло, на другой год еще больше того из Руси прибудет. Если бы прибылых людей на Дон не было, то мы давно бы уже управились с казаками и с Дона их сбили!

И это было верно. Ежегодно из Московской Руси бежали на Дон разные лихие люди, беглые крестьяне, охотники до вольного казацкого житья, и с лихвой пополняли убыль в рядах донцов, которые гибли сотнями во время своих дерзких наездов.

Донцы одним своим лихим делом чуть было не втянули Москву в войну с султаном. Затеяли они идти всем войском под Азов и «промысел над ним учинить». Это было в 1637 году. В то же время на Дон пришли степью на конях запорожские черкасы (казаки), человек с тысячу; всего казаков набралось тысяч пять без малого. 21 апреля, на второй неделе после Светлого воскресения, союзники выступили в поход к Азову.

Незадолго перед тем проезжал Доном турецкий посланник, ездивший не раз уже в Москву. Казаки его задержали. Через некоторое время они призвали его в свой круг. Тут он был обвинен в том, что хвалился донских казаков разорить и с Дону свесть, что писал в Москву, чтоб государь велел повесить их атамана, и так далее.

— И за такое воровство, — заявлено было послу в заключение, — донские атаманы и казаки и все войско приговорили тебя казнить смертью!

Этот приговор своевольной толпы был тут же исполнен. Казаки изрубили несчастного посла саблями.

Две недели спустя после этого убийства казаки стояли под Азовом. 18 июня город был взят. Победители без жалости истребили всех жителей, кроме греков, освободили пленных христиан и засели в городе, готовясь к обороне.

30 июля приехали в Москву посланцы от казаков с вестью, что они турецкого посланника изрубили, Азов взяли и ни одного азовского человека не упустили ни в степи, ни на море — всех изрубили.

В ответ на это царь послал им строгий выговор:

— Вы это, атаманы и казаки, учинили не делом, что турецкого посла со всеми людьми побили самовольством. Нигде не ведется, чтоб послов побивать; хотя где и война между государями бывает, то и тут послы свое дело делают и никто их не побивает. Азов взяли вы без нашего царского повеленья и атаманов и казаков добрых к нам не прислали, кого подлинно спросить, как тому делу вперед быть.

Хотя для Москвы было выгодно завладеть Азовом (оттуда можно было держать в страхе крымских татар), но войны с султаном царь не хотел и поспешил отправить ему грамоту. В ней между прочим говорилось:

«Вам бы, брату нашему, на нас досады и нелюбья не держать за то, что казаки посланника вашего убили и Азов взяли: это они сделали без нашего повеления, самовольством, и мы за таких воров никак не стоим и ссоры за них никакой не хотим, хотя из воров всех в один час велите побить; мы с вашим султанским величеством в крепкой братской дружбе и любви быть хотим».

Но избежать «нелюбья» и «досады» со стороны турок и татар было мудрено. В сентябре крымцы сделали набег на московскую украину и опустошили ее. Хан писал в Москву, что нашествие совершено по приказу султана за то, что казаки взяли Азов. Турция, занятая войной с Персией, только в мае 1641 года двинула к Азову войско, чтобы выбить отсюда казаков. Силы турок были громадны — более двухсот тысяч человек с сотней осадных орудий. С турками был и крымский хан со своим полчищем. Казаков в Азове было всего лишь тысяч пятнадцать, да женщин-казачек было сот восемь: их надо считать, потому что они усердно помогали своим мужьям в обороне. Казаки с отчаянным мужеством отражали турок; 24 приступа сделали турки, и всякий раз были отбиты с большим уроном. Они громили город и с моря, и с суши из больших стенобитных пушек, рыли подкопы; наконец пускали в город записки, в которых сулили большие деньги за измену. Ничто не помогало. Ни один перебежчик не являлся к туркам, ни один пленник под самыми страшными пытками не сказал даже о числе защитников Азова. Пробившись попусту чуть не полгода, потерявши около 20 тысяч людей, турки наконец в конце сентября сняли осаду.