В. Сиповский - Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII Страница 51

Казаки известили царя о своем торжестве и просили помощи, просили, чтобы царь принял от них Азов под свою руку.

«Мы наги, босы и голодны, — писали они, — запасов, пороху и свинцу нет, от этого многие казаки хотят идти врознь, а многие переранены».

Молодецкая оборона казаков, хоть и «вольных», и «лихих воровских людей», но все же по крови русских, в Москве очень порадовала всех. Царь послал им щедрое жалованье и в грамоте своей хвалил их.

«Мы вас, — говорил он, — за эту вашу службу, раденье, промысел и крепкостоятельство милостиво похваляем».

Теперь возник трудный вопрос: брать ли Азов от казаков или нет? Дело было, с одной стороны, очень заманчиво, а с другой — весьма опасно: владея Азовом, можно было не только грозить татарам, удерживать их от набегов на русские украины, а при случае даже и попытаться завладеть Крымом; но принять Азов от казаков значило навлечь на Россию войну с турками. (Нужны большие ратные силы, большие средства, а где их взять?)

Решено было отдать азовское дело на рассмотрение Земского собора. Царь указал: «Выбрать изо всяких чинов, из лучших, средних и меньших, добрых и умных людей, с кем об этом деле говорить» (1642 год).

Собор собрался в столовой избе. Думный дьяк Лихачев изложил дело об Азове, заявил, что в Москву уже едет султанский посол и ему придется давать ответ, наконец поставил собору такие вопросы:

— Государю-царю за Азов с турским и крымским царем разрывать ли и Азов у казаков принимать ли? Если принять, то войны не миновать и ратные люди надобны будут многие. На жалованье им и на всякие запасы деньги надобны многие, и не на один год, и такие великие деньги и многие запасы где брать?

Эти вопросы были записаны и розданы выборным людям, а они должны были «помыслить о том накрепко и государю мысль свою объявить на письме, чтоб ему, государю, про все то было известно».

Духовенство на вопросы отвечало, что о ратном деле рассуждать следует царю да боярам, а им, духовным лицам, все это не за обычай; их же дело Бога молить, а помогать ратным людям они готовы по мере сил.

Служилые люди (стольники, дворяне, боярские дети) высказались вообще за то, чтобы взять Азов; только охоты не выказывали служить с казаками, «людьми самовольными», советовали государю на помощь донцам, засевшим в Азове, послать из ратных охочих и вольных людей.

— Людей в Азов, — говорили некоторые выборные из служилых людей, — велел бы государь прибрать охочих в украинских городах из денежного жалованья, потому что из этих городов многие люди прежде на Дону бывали и им та служба за обычай.

Двое из дворян изложили обстоятельнее свое мнение. Они тоже стояли за то, чтобы послать на подмогу казакам охочих, вольных людей; чтобы Азов взять, потому что тогда не только крымцы будут в страхе, но подчинятся царю и ногаи, и другие татарские орды, и кавказские горцы. Говорили, что лучше израсходовать деньги на войну, чем понапрасну тратиться на поминки крымцам, которые своей присяги никогда не соблюдают.

Стрелецкие головы и сотники отвечали, что «во всем государева воля, а они, холопи его, служить рады и готовы, где государь ни укажет».

Дворяне и дети боярские из разных городов по большей части выражали такую же готовность.

Но были мнения и другого рода. Владимирские дворяне и дети боярские говорили, что государю и боярам ведома бедность их города.

Дворяне и боярские дети некоторых северных уездов советовали брать людей и деньги преимущественно с разбогатевших людей, причем говорили:

«Твои государевы дьяки и подьячие пожалованы твоим денежным жалованьем, поместьями и вотчинами и, будучи беспрестанно у твоих дел и обогатев многим богатством неправедным от своего мздоимства, покупали многие вотчины и домы свои построили многие, палаты каменные такие, что неудобь сказаемые. Блаженной памяти при прежних государях и у великородных людей таких домов не бывало».

Не пощадили обличители и своих братий.

«Некоторые наши братия, — говорили они, — будучи в городах у твоих государевых дел, ожирели и обогатели и на свое богатство накупили себе вотчин». Вот с таких-то «обогатевших» и «ожиревших» людей, по мнению выборных, и надо брать средства для войны.

«А бедных нас, холопей своих, — писали они, — разоренных и беспомощных, беспоместных, и пустопоместных, и малопоместных вели, государь, взыскать своею милостью поместным и денежным жалованьем, чтоб было чем твою государеву службу служить».

Дворяне из южных городов советовали брать деньги и всякие запасы ратным людям, сколько за кем крестьянских дворов, а не по писцовым книгам (неправильно составленным).

«А мы, холопи твои, — прибавляли они, — с людьми своими и со всею своею службишкою против недругов твоих готовы, где ты укажешь; а разорены мы пуще турских и крымских басурманов московскою волокитою (проволочками в делах) от неправд и от неправедных судов».

Но, несмотря на эти жалобы и обличения, все служилые люди были за войну.

Торговые люди заявили:

«Мы, холопи твои, торговые людишки, питаемся от своих промыслишков, а поместий и вотчин за нами нет никаких, службы твои государевы служим в Москве и в иных городах ежегодно и беспрестанно… сбираем твою государеву казну за крестным целованьем с великою прибылью: где сбиралось при прежних государях и при тебе в прежние годы сот по пяти и по шести, теперь там сбирается с нас и со всей земли нами же тысяч по пяти, по шести и более. А торжишки стали гораздо худы, потому что всякие наши торжишки на Москве и в других городах отняли многие иноземцы, немцы и кизильбашцы (персияне)… а в городах всякие люди обнищали и оскудели до конца от воевод».

Затем торговые люди сборы на войну с них полагали на государеву волю и прибавляли в заключение, что «рады служить своими головами за царское здоровье и за православную веру помереть».

Люди низшего чина, сотские и старосты черных сотен и слобод, от имени всех тяглых людей объявили:

«Мы, сироты твои, тяглые людишки, по грехам своим оскудели и обнищали от великих пожаров, от пятинных денег, от поставки людей, от подвод, от великих податей и от разных служб в целовальниках… Всякий год с нас, сирот твоих, берут в государевы приказы по ста сорока пяти человек в целовальники, да с нас же берут извозчиков с лошадьми стоять беспрестанно при земском дворе для пожарного случая, а мы платим тем целовальникам да извозчикам каждый месяц подможные кормовые деньги. И от великой бедности многие тяглые людишки из сотен и из слобод разбрелись розно и дворишки свои покидали».

Таким образом, царь из уст выборных людей узнал о полной готовности жертвовать своим достоянием и даже жизнью на пользу родной земли, но услышал также и о бедственном положении ее, особенно черных людей, — и убедился, что надо думать еще не о войне, а о строении своей земли.

На верность вероломных казаков трудно было полагаться, а без них Москве трудно было бы оборонять от турок отдаленный Азов. Город оказался по досмотру так разбит и разорен, что нельзя было его скоро поправить. Наконец, к царю пришли из Молдавии вести, что султан поклялся в случае войны с Москвой истребить всех православных в своих владениях.

Царь послал 30 апреля казакам приказ покинуть Азов. Они разрушили его до основания, не оставили камня на камне, и вышли из него. Когда громадное турецкое войско пришло отнимать Азов от казаков, то увидело лишь груды развалин.

Русским послам, отправленным в Константинополь, наказано было сказать султану:

— Вам самим подлинно известно, что донские казаки издавна воры, беглые холопи, живут на Дону, убежав от смертной казни, царского повеленья ни в чем не слушаются и Азов взяли без царского повеленья. Помощи им царское величество не посылал, вперед за них стоять и помогать им государь не будет, ссоры из-за них никакой не хочет.

Иноземцы в России

На соборе по азовскому делу ясно сказалось плачевное состояние Русской земли; от страшного разгрома и смуты она в течение почти 30 лет не могла еще очнуться и оправиться. Жаловались не только на нищету и разорение, но и на воевод, и на приказных людей. В высших правительственных местах, в московских приказах, где под начальством бояр дьяки и подьячие вершили всякие дела, добиться правды было тоже нелегко: приказные люди были очень падки к посулам и тянули (волочили) дела обыкновенно очень долго. «Московская волокита» с разными взятками и подачками была так убыточна для просителей, что порой побуждала их вовсе отказываться от своих исков.