Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение Страница 61

Однако живой интерес к «кавказским древностям» можно проследить гораздо раньше. Первые походы, маршрут которых пролегал в 1780-90-х гг. через горы Северного Кавказа, позволили открыть ряд важных объектов. По верному выражению А. А. Формозова, везде на Востоке ученым прокладывал дорогу военный разведчик. В 1781 г. квартирмейстер русской армии отметил храм Тхаба-Ерды, удивительный памятник грузинской архитектуры XII в. в сердце чеченских гор, на реке Ассе.114 В 1829 г. начальник Кавказской линии и Черноморья, генерал Г. А. Эммануэль, получив сведения о старинных храмах возле аулов Сенты и Шоаны, послал на Теберду и Кубань специальную «партию», куда включил архитектора И. Бернардацци. Генерал намеревался восстановить церкви, чтобы крестить в них «кавказские племена».115

Особенно привлекательны были, конечно, древние христианские памятники Закавказья. В 1782-83 гг. по заданию князя Потемкина «первый русский рисовальщик войны», Михаил Михайлович Иванов (1748–1823), покинув Россию для изучения «приобщенных к ней сопредельных стран», посетил Армению и Грузию. В Закавказье ему удалось проникнуть на самые опасные и недоступные окраины Османской империи, где истинными хозяевами были курдские племена. В древней Армении он написал акварель с видом величественных развалин средневековой столицы Багратидов, Ани.116 Это был подлинный «мертвый город», наполненный памятниками средневековья. Вся первая половина XIX в. ушла на общее ознакомление с ним, еще небезопасное. В 1846 г. Ани внимательно осмотрел А. Н. Муравьев, включив заметки о городище в книгу «Грузия и Армения» и назвав городище «Армянской Пальмирой»; примерно в те же годы его древности изучают академики М. И. Броссе и Г. В. Абих.117

Ани, «на который целые полвека смотрели через реку казаки Анийского пограничного поста», отошел к России по Берлинскому договору 1878 г., однако его руины долго оставались лишь местом паломничества для армян. Археологическая комиссия обращает внимание на этот перспективный памятник только в 1880-х гг. С 1892 г. молодой приват-доцент Петербургского университета Н. Я. Марр начал здесь регулярные раскопки, неразрывно связав свое имя с открытием древнего города. (Марр, 1934) Исследования продолжались до 1913 г. Они были чрезвычайно успешны и послужили хорошей школой для многих археологов и историков церковного искусства (среди участников — Я. И. Смирнов, К. К. Романов, Н. П. Сычев, H. Л. Окунев, архитектор Т. Тораманян и др.) Один за другим были изучены полтора десятка храмов X–XIII вв. с многочисленными фресками, надписями, великолепной резьбой по камню.118

Материалы исследований были изданы Н. Я. Марром гораздо позже, уже в советское время. Его знаменитая и очень насыщенная монография «Ани» имеет весьма причудливую композицию, в ней переплетены дневниковые детали раскопок с лингвистическими экскурсами, наблюдения над иконографией, архитектурой и эпиграфикой— с личными впечатлениями. Это своего рода воспоминания и размышления, переплетенные с фиксационными материалами, интерпретациями, датировками, элементами научной полемики.119

Рано привлекли внимание и церковные древности Абхазии, так как много памятников сохранилось в сравнительно доступных изучению районах, но только в 1950-80-х гг. археологические исследования позволили обозначить роль древностей позднеантичной и раннесредневековой эпох в Восточном Причерноморье. Часть их восходит к IV в., однако большинство сохранившихся сооружений принадлежит второму, более позднему периоду церковного строительства в Абхазии (XI–XIV вв., период Абхазского царства).

Самый известный памятник ранней Абхазии — обнаруженный еще в 1952 г. на городище Питиунт комплекс из четырех последовательно сменявших друг друга церквей (IV–VI вв.), вторая из которых имела мозаичный пол. Древнейшая, плохо сохранившаяся, позже определялась как кафедральный храм епископа Стратофила, участника Первого Никейского собора (325). За стенами Питиунта в 1960-80-х гг. исследованы другие ранние церковные постройки (храмы, часовни, мартирий) V–VI в.120 В центре Лазики, Археополисе (Нокалакеви), где была известна только церковь во имя Сорока севастийских мучеников, обнаружили целый ряд храмов, в том числе отдельно стоявший баптистерий, а в окрестностях— храм-тетраконх.121 Оказалось, что церковные здания Абхазии V–VI вв. строили и базиликальными, и центричными, как и в Малой Азии.122 Декоративные элементы показали сильное воздействие византийской каменной резьбы (широко представлены мраморные детали, выполненные в мастерских Проконнеса и доставленные в готовом виде, и местные подражания им).123

Грузия и особенно Абхазия были теми источниками, откуда христианские миссионеры в X в. начали проникновение на Северный Кавказ.ш Сведения о некрополях и храмах его западных и центральных районов, где распространение христианства совершилось в первой четв. X в., накапливались в печати с первой пол. XIX в.125 Позднее развернутся работы советских исследователей (В. А. Кузнецов, В. Б. Ковалевская, В. И. Марковин и др.), появятся обобщающие труды по церковной архитектуре Алании X–XIII вв. Важнейшую роль сыграли работы Северокавказской археологической экспедиции, сосредоточенно изучавшей средневековые поселения. (Кузнецов, 1962; Он же, 1977; Ковалевская, 1981; новые материалы см. в сборниках Армавирского музея, особенно: ИАА, 1996).

Следы первого знакомства алан с изделиями христианского мира отмечены на таких ярких памятниках, как высокогорные кладбища Северо-Западного Кавказа VII–IX вв., открытых более столетия назад, но лишь сейчас по-настоящему вошедших в науку. В могильнике Мощевая Балка обнаружены крестики и медальоны (в том числе с редким типом Богоматери).126 Наглядные примеры ранней миссионерской деятельности христиан из Закавказья обнаруживают дальше на Восток, в предгорьях Дагестана, где на курганном могильнике близ Беленджера (Чир-Юрт) открыты два небольших прямоугольных в плане двухкамерных христианских храма, найдены крестики (в т. ч. золотой). (Ковалевская, 1981; Магомедов, 1975; Он же, 1975а).

Христианизация Алании приходится на период правления Константинопольского патриарха Николая Мистика (901–907 и 911–925). В епархии, существовавшей до XIII в., было построено не менее 50 христианских храмов (цифра на начало 1980-х гг.), многие из которых связаны с кладбищами. Оформление могил (ингумации в неглубоких узких каменных ящиках, «плиточные могилы») отличалось от типологически весьма разнообразных погребений кавказских племен I тыс. н. э. Надгробными памятниками служили кресты, частью с греческими надписями (в основном утрачены). 27

Церковное строительство находилось под воздействием абхазско-византийской архитектуры и широко развернулось в первой половине X в., оставив серию христианских церквей — возможно, древнейших из сохранившихся на территории Российской Федерации. В их числе известные крестовокупольные храмы на горе Шоана и близ аула Сенты.128

Центр Аланской епархии X-XIII вв. находился, как полагают, на Нижнеархызском городище (подлинное название неизвестно) в верховьях р. Большой Зеленчук. Здесь высока концентрация церквей (14), надгробных крестов, надписей, христианских некрополей. «Северный Зеленчукский» храм, самый большой из крестовокупольных на Северном Кавказе, по-видимому, был кафедральным собором епархии (найдены неординарные погребения и церковная утварь).12 На Большом Зеленчуке раскопан целый ряд меньших храмов, например, погребальная одноапсидная церковь, все внутреннее пространство которой заполняли каменные ящики-саркофаги.13

Христианские памятники обнаруживают не только в долине Зеленчука. Крупный церковный центр западной Алании был, возможно, на нынешнем городище Ильичевском, где открыто до семи каменных храмов (в их числе единственная в аланском строительстве базилика), и множество христианских артефактов. В окрестностях исследуют часовни, относимые к XI–XII вв., граффити и т. п. (Ложкин, 1995). Отдельную группу составляют церковные постройки Верхнего Чегема.

Постоянно открывают новые памятники — но, несмотря на резкое обогащение наших знаний о христианских древностях Аланской епархии, их исследование далеко от завершения. Многие давно известные объекты не имеют надежных дат или дают почву для бурных дискуссий, — такие, например, как «Зеленчукская плита». 31 Возникают сложности не только с датировкой, но и с конфессиональной принадлежностью ряда храмов, среди которых нужно в первую очередь назвать церкви городища Верхний Джулат (Татартуп) в Северной Осетии. Их руины описали путешественники XVIII в., а остатки открыли в 1950-60-хгг. Бесстолпные храмы, окруженные христианскими кладбищами, построены из квадратного «золотоордынского» кирпича и расписаны фресками. Уникальными считают сводчатые крипты, куда можно спуститься из апсиды. В этом видят указание на западнохристианскую (католическую) архитектурную традицию, связывая появление (или перестройку) храмов с периодом после монгольского нашествия, когда монашеские ордена вели миссионерскую деятельность на землях Золотой Орды.132