Игорь Лебедев - Шут и Иов Страница 15

При поднятии «Джеда» обязательно присутствовали фараон и вся семья, часто властелин сам тянул за один из канатов. После шли ритуальные бои, пляски и игры. Далее следовал ритуал очищения огнем храма — «освящение головы отца». В основной части ХС — воспроизведение ритуальной смерти царя, его оживление и возвращение ему магической власти над «природой» — Космосом, и восстановление на престоле в качестве нового царя. Вместо царя, без пролития крови (яд, удушение и т. д.) убивали другого. Для основной части ритуала устраивалось особое сооружение, к 4-м сторонам которого вели ступени, названные лестницами Юга, Севера, Востока и Запада. Тело убитого «другого» с атрибутами власти в руках находилось под навесом на возвышении. Преемник убитого совершал перед возвышением особый «священный» бег, показывал свою мощь и силу, и получал из рук своего мертвого «предшественника» символы власти над миром. При беге в этой кульминационной части ХС царь держал в руках предмет, служивший футляром для документа о праве наследовании престола, который он получал «как бы» от статуи царя-предшественника. Важность передачи символов власти от «мумии» предшественника к преемнику нашла продолжение в своеобразном обряде в ритуале посвящения александрийского патриарха, где новый патриарх получает pallium св. Марка из рук своего мертвого предшественника, причем правая рука мертвого патриарха кладется на голову нового, как бы благословляя его.

На заключительном этапе ХС — церемония «взятия пути к пребыванию на троне». Процессия направляется к платформе 4-х лестниц, на каждой стороне которой стоял трон, на который поочередно по сторонам садился царь. В этом ритуале заключается смысл магического объединения (кольца) земель. Хеб-сед (его основная часть) проходил в новолуние. Ритуал воспроизводился и в критические моменты для государства, угрожавшие ему распадом.

Уже с лета 1830 г. — революции в Париже, а затем отделения Бельгии, ситуация в Европе подходила к критической точке. В ноябре 1830 г. восстала Польша, угрожая целостности Империи. Многие отмечали, что вплоть до августа 1831 г. (взятие Варшавы) Пушкин находился в каком-то нервном возбуждении, не связанном с состоявшейся 18 февраля женитьбой (семейная жизнь как раз действовала на него успокаивающе). Ожидание несчастья перед порогом «своего очага» — главная психологическая подпочва «Выстрела». И одновременно — крик души — нет, за мной последний выстрел!

Но на этот раз его не прозвучало — смерть пришла к другому. 15 июня 1831 г. внезапно «от холеры», вскоре после посещения приехавшего из Санкт-Петербурга генерал-адъютанта царя А. Ф. Орлова, умер великий князь Константин. Графиня А. Д. Блудова в своих записках опубликованных «Русском Архиве» за 1874 г. прямо говорила, что «все были уверены, что Орлов ездил отравить великого князя Константина и Дибича».

Странности в связи с этой смертью отмечались уже давно. Только 27 июня вышел манифест Николая I о смерти брата. Гроб был плотно закрыт и запечатан, и только 16 июля вынесен из Витебского собора. После он долго стоял в Гатчине, и только 17 августа гроб с телом погребли без всяких почестей. Константин пролежал непогребенный 58 дней: 30 (!) дней он пролежал в Витебске, 28 — в Гатчине.

Фельдмаршал Дибич занимался во время «ухода» Александра конкретной практической работой — заменой тела, подбором кандидата и т. д. Это число не случайно повторяется, как бы отражая статистику, динамику первопричины. Гроб «Александра» во время движения из Таганрога в Санкт-Петербург (Царское Село) осматривался 8 раз, из них 5 до Москвы; из 8-ми вскрытий 5 раз разбирался только деревянный гроб, но не трогался свинцовый.

Но почему пожертвовали двумя людьми («убирание свидетелей» — вторичная причина), везде подчеркивается разбивка на два?

Камер-фурьер Бабкин

В иранской космологии каждому земному явлению существует невидимое, «небесное». Весь мир представляется в двойном аспекте («Менок» — «Гетин»), он удваивается. В Египте существовал принципиально важный термин, характеризующий саму суть фараона — maat — равновесие противоположностей, так как Вселенная понималась в виде парных противоположностей, сбалансированных в неизменном равновесии (в Текстах Пирамид часто появляется загадочный символ двойной лодки maat). Вселенский дуализм отражается в социуме на всем — в двойной природе правителя, в двух столицах, в организации государства как части Космоса.

Без космомагической точки зрения мировая история непонятна вообще. В империи инков — дуализм был основой и социальной организацией, и территориальной (столица Куско — делилась на две части). Между половинами практиковалась даже обрядовая вражда. Позже раздел столиц, имеющих магический корень, как бы скрывался расположением города по обе стороны реки. С египетской традиции динамика объединения мировых противоположностей имела цветовую окраску — взаимоперехода черного и красного цветов. Мировой дуализм логично завершался в практике двойных царей, правителей.

У тюркских народов — это каган и бек[37]; в городах-государствах Нигерии — башарум и алафин (священный царь).

Когда приходило время башаруму умереть, ему подносили яйцо попугая. Д. Фрэзер отмечает такую дату, когда Юпитер возвращался в созвездии Рака, наступал праздник Великого жертвоприношения, длившийся 28 дней. Параллельное функционирование «священного царя» с его светским двойником в Японии выливалось в действия пары микадо-сёгун (военный начальник). В Камбодже «священный царь» назывался «царь Огня и Воды», в отличие от не имевшего особого названия правителя государства. Он выполнял чисто мистические функции, его никто не видел, он жил попеременно в семи башнях на семи горах. В конкретной истории, когда «сакральный властитель» не имел никакой реальной политической власти (микадо при сёгунах в Японии или Камбодже), или наоборот, он при формальном руководителе государства реально правил — суть оставалась одна: при главе всегда (скрыто или явно) находился другой.

Константин, которому присягнули, и который формально даже не отрекся, до смерти своей объективно являлся тем другим, то есть царем по присяге, в отличие от царя «по помазанию». (Многие недоумевали, почему он официально не отрекся, это давало ему титул «Ваше Величество», хотя он бы и не царствовал). Все это отразилось в известном «юродстве» Ивана Грозного, разделившем царство на два — «опричнину» (царские земли) и все остальное, где «царствовал» татарский царевич Симеон Бек Булатович, которому Грозный писал «унизительные просьбы» (опричники носили черный цвет — стрельцы красный).

В полной мере «ложный кесарь» появился в царстве Петра I. Им был «князь-кесарь» Ромодановский. Сам же Петр писал ему как «пресветлому царскому величию» от «всегдашнего раба и холопа Петрушки Алексеева». Он требовал, чтобы все строго придерживались установленных им обращений, Ромодановский должен был адресовать свои письма «господину бомбардиру Петру Алексееву».

В мае 1703 г. после взятия Ниеншанца, служа секретарем фельдмаршала Шереметьева, Петр писал Ромодановскому, что и Меньшиков с позволения «Его Величества» удостоились получить от Шереметьева ордена Святого Андрея Первозванного. В 1709 г. Петр послал Шереметьеву письмо, в котором попросил исхлопотать для него у «государя Ромодановского» чин контр-адмирала. В том же году при праздновании победы при Полтаве в Москве, на царевом лугу был построен огромный деревянный дворец. В зале на троне, окруженный главными сановниками, сидел «государь-кесарь». Вожди победившей армии представляли ему донесения о ходе битвы. Первым предстал фельдмаршал Шереметьев, заявив: «По милости Божьей и счастью Вашего Кесарского Величества я уничтожил шведскую армию». Вторым подошел Меньшиков: «По милости Божьей и счастью Вашего Кесарского Величества я взял в плен при Переволочной генерала Левенгаупта с его армией». Петр появился последним: «По милости Божьей и счастью Вашего Кесарского Величества я победно сражался при Полтаве со своим полком».

Все трое вручили «ложному кесарю» установленные рапорты и удалились с поклоном, после чего ввели и представили ему изумленных шведских генералов. Однажды Петр I в скромной одноколке ехал в Преображенское. Навстречу ему в роскошной карете со свитой Ромодановский. Выйдя из экипажа, Петр по всем правилам приветствовал «кесаря», но забыл снять шляпу. Когда царь заехал к нему, Ромодановский не встал, даже не пригласил его сесть, а грозно спросил, с каких пор он осмеливается не снимать перед ним шапки? На что Петр смиренно ответил: «Я не узнал Ваше Величество в татарском одеянии».

Историки ничего не понимали. Например, Е. Оларт недоумевал: «относясь так серьезно к своему маскарадному кесарству, угождал ли Ромодановский своему грозному повелителю или сам увлекся игрой? В его характере не было ничего шутовского. Во всяком случае, он всегда относился к своему положению серьезно и требовал этого от других».