А. Манько - Брачные союзы Дома Романовых Страница 15

Прежде всего Софья, несмотря на поражение, не отказалась от своей идеи возвести болезненного брата Иоанна на престол. Конечно, избрание царем Петра усложняло дело, значительно затрудняло его, но не разрушало окончательно замысла царевны относительно старшего царевича. В сложившейся ситуации Софья была намерена пока выжидать, используя при этом все благоприятные моменты и любые средства для успешного достижения своей заветной цели.

28 апреля 1682 года в Москве происходили похороны царя Федора Алексеевича. По обычаю, принятому в государевом дворе, царский гроб сопровождали только вдовствующая царица и наследник престола. Остальные члены царского семейства прощались с покойником во дворце и в собор на погребение никогда публично не выходили. Так было и на похоронах Алексея Михайловича.

Партия Нарышкиных имела в своих рядах лучших представителей тогдашней аристократии: Одоевских, Голицыных, Долгоруких, Черкасских, Троекуровых, Ромодановских, Куракиных, Лыковых, Урусовых, Репниных, Шереметевых и многих других. Духовенство во главе с патриархом было также расположено в пользу юного Петра. Сюда следует добавить народное сочувствие. Однако партия фактически не имела лидера: Петр был почти младенец и вся надежда была на Артамона Матвеева — он всех превосходил по опыту, по любви простого народа, по близости к Наталье Кирилловне. Но он находился в ссылке.

Совсем иная картина наблюдалась в противной партии: ее представляли лишь несколько знатных имен — сама царевна Софья, Иван Милославский, его племянник Александр, двое Толстых. Но эта партия имела одно явное преимущество — она была сильно связана единством цели и воли к победе. Кроме того, она опиралась на вооруженную организацию в лице стрельцов, которым Софья сумела внушить свои интересы.

Во время царствования Иоанна IV, когда возле его трона находился Адашев, московское правительство, заботясь об общественной безопасности, убедилось в необходимости иметь постоянное войско для охраны особы государя, царского дома, а также для подавления внутреннего мятежа или для отражения внезапного нашествия неприятеля. С этой целью в Москве и в других городах была создана бессменная стража, с огненным боем [15], состоявшая на царском жалованьи, под ведением особого приказа. Это были стрельцы. Как утверждает Н. Г. Устрялов, впервые они появились в 1551 году, когда под руководством Д. Д. Адашева совершили поход на Казань, а позже вместе с казаками в рядах передовой дружины участвовали в покорении Казанского ханства.

Справедливости ради отметим, что стрельцы доблестно служили Дому Романовых. Так, именно им царь Михаил Федорович был обязан пленением Марины Мнишек и Ивана Заруцкого, а царь Алексей Михайлович — взятием Смоленска и другими победами над поляками и, наконец, царь Федор Алексеевич — крепкой обороной Чигирина. Кроме того, в условиях того времени московские стрельцы содействовали правительству в восстановлении и поддержании порядка [16].

Стрельцы в планах Софьи становились не только прекрасными союзниками, но и главной ударной силой. Царевна нашла самый удобный момент, чтобы использовать это буйное, разнузданное войско для свержения Нарышкиных. Для этого было достаточно только дать направление недовольству народных масс, указать разъяренным стрельцам нужные жертвы. Царевна умело сделала и первое и второе.

Исполнение этого замысла она возложила на своего ближайшего соратника, боярина Ивана Милославского, клевретами которого были Александр Милославский (его племянник), Шакловитый, Цыклер, Иван и Петр Толстые, Озеров, Сумбулов, Петров и другие.

Но чтобы осуществить этот план, нужна была поддержка народа или, по крайней мере, его сильнейшей части. В то время оплот Москвы составляли стрельцы — буйное войско. Их и использовал боярин Иван Милославский.

К маю все значительные лица стрелецкого войска в Москве были преданы царевне Софье. Из девятнадцати полков только один — Сухаревский полк — остался верным присяге. Между тем молодое правительство Нарышкиных, хорошо зная о волнениях и бесчинствах стрельцов, было пассивным, не предпринимало никаких решительных мер для защиты государства от беспорядков.

Тем временем Софья не бездействовала. Ее агенты ходили по стрелецким слободам и подстрекали их обитателей к выступлению против правительства. Здесь же стрельцов угощали вином, дарили деньги и обещали в случае успеха еще большее вознаграждение. Им говорили, что Нарышкины отняли венец у законного царя Иоанна, а Петр занял престол незаконно и что именно стрельцам следует восстановить справедливость. И вскоре в банях и в питейных домах начали раздаваться громкие и дерзкие выкрики: «Противников Иоанна всех побьем и его возведем на престол!» По указанию Софьи всеми действиями стрельцов руководил князь Иван Хованский, человек смелый и честолюбивый.

Стрельцы, конечно, не могли не сознавать в душе, что Иоанн, как слабый очами и языком, неспособен царствовать и управлять Россией, знали также, что Петра выбрало все Московское государство, а не одни только ближние бояре, но и это не могло остановить стрельцов от бунта, так как через клевретов Милославского стрельцам было сообщено, что в случае неспособности Иоанна управлять государством станет его сестра царевна Софья, а не бояре, как теперь при малолетнем царе Петре. Клевреты объясняли, что от Софьи стрельцам и народу дадутся большие выгоды и пособления, что правление ее будет мирное и спокойное и что Софья не забудет стрельцов и наградит их за верную службу отечеству и за то, что они отстояли законные права царевича Иоанна. С другой стороны, сообщники Милославского мрачными красками описывали правление бояр, говоря, что бояре, взяв в свои руки власть, начнут притеснять народ, чинить ему всякие несправедливости и раньше всего накажут стрельцов за их намерения относительно старшего царевича. Стрельцам в эти минуты было все ясно. Бояться некого и не за что. Они сделают доброе дело, сослужат верную службу отечеству, ибо посадят на царство законного наследника.

Итак, Милославские умело воспользовались мятежным настроением стрельцов в пользу царевны Софьи Алексеевны. Обманутые стрельцы, опьяненные вином и денежными обещаниями, согласились на преступление. Софья бросила искру в горючее и воспламенила кровавый бунт.

С момента избрания на царство Петра окончилась опала Нарышкиных, прекратились их унижения и то сомнительное, двусмысленное положение, в котором находились они со дня смерти Алексея Михайловича. После смерти Федора Алексеевича царица Наталья Кирилловна понимала, что для ее партии, довольно многочисленной, но молодой и неопытной в ведении придворных интриг, нужен опытный руководитель. И боярин Артамон Сергеевич Матвеев, находившийся в ссылке, лучше всех подходил к этой роли.

Матвеев происходил не из знатного рода, из «дьячих детей», но выдвинулся среди других умом, образованием и способностями. Еще во время службы стрелецкой головой под Смоленском он своей распорядительностью обратил на себя внимание царя Алексея Михайловича. Позже, уже по обязанности думного дворянина, Артамон участвовал в совещаниях государевой Думы, заведовал Аптекарским приказом. Вскоре он стал самым ближним сотрудником царя, особенно после его второго брака с Натальей Кирилловной Нарышкиной.

Матвеев считался самым развитым из людей своего окружения: он занимался науками и искусствами, впервые из своих дворовых организовал труппу актеров. Его дом был обставлен по-европейски, с большими часами и картинами на стенах. Заслуги Матвеева как государственного деятеля были в то время хорошо известны в Европе. Так, английский король Карл II выразил свое отношение к авторитету ближайшего сановника русского царя тем, что послал ему орден Подвязки. Хотя Артамон Сергеевич и был царедворцем, тем не менее он отличался добротой, отсутствием корыстолюбия и не относился к народу с обычной для знати спесью. Москвичи любили Матвеева.

He стало царя Алексея Михайловича, и его любимцу и другу угрожала уже иная судьба: Матвеев пользовался милостью нового венценосца Федора не более полугода. Клевета и интриги Милославских готовили ему погибель: его тайные враги страшились его ума и честности. Для Матвеева наступили дни горестей и страданий — солнце радостей для него закатилось, казалось, навсегда.

Прошло четыре года ссылки Матвеева. И наконец появился его ангел-спаситель в лице царицы Марфы, супруги Федора Алексеевича, которая возмутилась его невинным заточением, разоблачив злобные ухищрения Милославских и их союзников. Царь Федор повелел до рассмотрения дела перевести Матвеева в 1680 году в Мезень, разрешив свободный выход и сняв стражу. А через два года его оправдали: в январе 1682 года капитан Иван Мишуков привез царский указ о невиновности боярина и возвращении его с семьей.