Николай Яковлев - Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс! Страница 43

Консервативные фермерские организации видели выход в подъеме цен на сельскохозяйственные продукты. Отсюда требование «дешевых денег» как средства разрешения кризиса деревни. Они указывали, что в 1932 году доход от сельского хозяйства составил около трети от 1929 года, а соотношение цен промышленных товаров и продовольствия упало до 55 против 89 в 1929 году (1910–1914 гг. = 100).

Часть фермеров, в первую очередь объединенных в фермерскую стачечную ассоциацию во главе с М. Рено, громко призывали к насильственным действиям. Они взывали к старой американской доктрине святости частной собственности и были готовы, если понадобится, отстаивать ее с оружием в руках – свои фермы, во всяком случае. Вековая борьба банкиров Новой Англии и фермерского Запада возродилась. Ничего нового для знающих американскую историю. Но совершенно необычным был высокий накал страстей. Среди фермеров все громче раздавались голоса, чтобы правительство рефинансировало с низким процентом фермерскую задолженность, провело инфляцию и тем самым подняло цены.

Рузвельт 16 марта предложил конгрессу компромиссный план. В целях восстановления покупательной способности фермеров и поддержания цен на сельскохозяйственные продукты посевные площади сокращаются, правительство гарантирует выплату процентов с фермерской задолженности на сумму не свыше 2 млрд. долл. На компании, перерабатывающие сельскохозяйственные продукты, устанавливается налог для выплаты компенсации фермерам за сокращение посевных площадей. План вызвал распри в конгрессе. В палате представителей Ф. Бриттен восклицал: «Законопроект, находящийся на рассмотрении конгресса, является более большевистским, чем любой закон, существующий в Советской России». Да, подтвердил другой конгрессмен, Дж Мартин: «Мы находимся на дороге в Москву». Обсуждение затянулось.

Пока законодатели взвешивали все «за» и «против», вмешалась жизнь. Фермеры перешли от слов к делу, события лета 1932 года повторились в куда более угрожающей форме. 27 апреля в маленьком городе Ле-Марс, штат Айова, более пятисот фермеров ворвались в здание суда, где ретивый судья охотно выносил решения об отчуждении собственности за долги. Судья обратил внимание толпы на то, что в здании суда не носят шляп и не курят. В ответ ему разъяснили, что «здание суда не его. Мы, фермеры, оплатили его налогами». Судью вытащили на улицу. Принесли веревку, поставили его на колени и предложили помолиться перед смертью. В конце концов фермеры смилостивились и ушли, оставив в дорожной грязи избитого до полусмерти блюстителя закона.

Когда в другом округе в штате Айова толпа фермеров разогнала агентов, явившихся продавать за долги ферму соседа, губернатор ввел военное положение в дюжине округов. Солдаты национальной гвардии наводнили округ, около полутораста человек арестовали. Во многих штатах попытки продать ферму с молотка проваливались: вооруженные фермеры являлись на аукцион и назначали смехотворную цену за имущество. Когда вокруг стояли мрачные, решительные люди, язык покупателя прилипал к гортани, он прекрасно видел веревочную петлю, небрежно свисавшую где-либо поблизости. Выкупленное за гроши имущество тут же возвращалось владельцу. Аукционы повсеместно прекратились. Фермерская стачечная ассоциация, первоначально наметившая национальную забастовку на 3 мая, установила крайним сроком 13 мая.

Бунт фермеров следовал традициям буржуазной республики: они восставали в защиту частной собственности. За день до начала всеобщей фермерской забастовки конгресс принял закон о регулировании сельского хозяйства – ААА (Agricultural Adjustment Act). В его первой части подробно излагались меры по сокращению посевных площадей и поголовья скота в интересах восстановления цен. Во второй – предусматривались чрезвычайные меры по рефинансированию государством фермерской задолженности, и в третьей объявлялось о том, что доллар больше не привязан к золоту.

Президент Рузвельт встал на путь инфляции.

Если подход к делу президента полностью отвечал концепциям Уолл-стрит, когда имелось в виду ортодоксальными мерами восстановить финансовую стабильность в США, то ААА и в первую очередь его положения, предусматривавшие инфляцию, вызвали почти панику. Директор бюджетного бюро Л. Дуглас, назначенный ФДР, восхищавшийся новым президентом, теперь воскликнул: «Конец западной цивилизации!»3 Рузвельт сверг с пьедестала идола Дугласа и финансистов старой школы – золотой доллар.

Проведением ААА занялось министерство сельского хозяйства. Вновь созданная фермерская кредитная ассоциация во главе с Г. Моргентау-младшим уже до конца года открыла фермерам кредиты на 100 млн. долл. Продажа с аукционов почти прекратилась, закладные продлевались. Банкиры негодовали: вторжение правительства привело к тому, что вместо 16 процентов и больше с суммы займа они могли получать 5 процентов.

IV

Рузвельт-кандидат обещал американцам работу. Весной 1933 года мало что изменилось в стране, безработные нуждались в срочной помощи. 21 марта президент энергично потребовал создания Чрезвычайной федеральной администрации помощи – FERA (Federal Emergency Relief Administration), на которую следовало ассигновать 500 млн. долл. на прямые дотации штатам. Они распределят средства среди нуждающихся, на доллар федеральной дотации штат добавит три своих.

Предложения Рузвельта вызвали обычный прием у староверов в Капитолии. Сенатор Р. Люс заявил: «Это социализм, хотя я затрудняюсь сказать, не коммунизм ли это». Другой сенатор, Ч. Биди: «Господи! Спаси американский народ»4. То было мнение твердолобого меньшинства, конгресс вотировал закон. FERA строилась по принципу TERA штата Нью-Йорк. Рузвельт вызвал в Вашингтон Г. Гопкинса, который 22 мая стал администратором FERA и, не дожидаясь, пока его стол передвинут из коридора в кабинет, приступил к работе. Он понимал, что нельзя терять и дня, от голода продолжали умирать. Умник принес ему некий план, который окажется полезным «в конечном счете». Гопкинс отрезал: «Люди не едят в конечном счете, они едят каждый день»5.

Раздача пособий облегчала положение прозябавших в нищете, но не подвигала ни на шаг к решению проблемы занятости. ФДР и его советники понимали временный характер FERA. Проблема, как вновь пустить в ход колеса американской промышленности, оставалась нерешенной. Они соглашались в одном: во всем повинен хаос, вызванный конкуренцией, – но не могли прийти к единым выводам относительно путей его преодоления. Получили большое распространение различные планы «распределения работы» – сенат даже принял 6 апреля закон об ограничении рабочей недели 30 часами, чтобы повысить занятость. ФДР нашел его непрактичным: а «как быть, если приходится устанавливать рабочий день в соответствии с циклом дойки коров?» – поинтересовался он. Инициатива сената внесла еще большую сумятицу.

Крупный капитал давно добивался укрепления промышленных ассоциаций, разделения рынков между ними и прекращения действия антитрестовского законодательства. Эти идеи пропагандировались Национальной ассоциацией промышленников и Торговой палатой, за них и ухватился Рузвельт. Он высказался за совместное «планирование» правительства и предпринимателей, иными словами, отстаивал укрепление государственно-монополистического капитализма. Р. Моли осторожно указал президенту, что это идет вразрез с главными догматами свободного предпринимательства и основной философией американского капитализма, на что ФДР резонно возразил: «Если бы эта философия не потерпела банкротства, сегодня здесь сидел бы Герберт Гувер».

Закон о восстановлении национальной промышленности – NIRA (National Industrial Recovery Act), вступивший в силу 16 июня 1933 г., как в зеркале отразил смятение умов администрации по поводу путей оживления экономической деятельности. В первой части закона, названной «Восстановление промышленности», заявлялось, что в стране – чрезвычайное положение, справиться с которым необходимо путем сотрудничества правительства и промышленников. Во всех отраслях промышленности предлагалось ввести «кодексы честной конкуренции», то есть обязательные правила относительно объема производства, применения равных технологических процессов, техники безопасности и т. д. Кодексы запрещали детский труд, устанавливали минимальную заработную плату и максимальную рабочую неделю. Каждый кодекс подлежал утверждению президентом. В разделе 7А провозглашалось право рабочих на коллективный договор и организацию профсоюзов. Раздел 7А несомненно являлся уступкой трудящимся.

Вторая часть закона – «Общественные работы и строительные объекты» – предусматривала ассигнование невероятной по тем временам суммы – 3,3 млрд. долл. – на государственные работы, от постройки новых военных кораблей до расчистки трущоб и ремонта дорог. Ни одно строительство, однако, не должно было начинаться без утверждения его военным ведомством. ФДР смотрел очень далеко. В то же время предполагалось, что ассигнованные миллиарды долларов решат непосредственные проблемы: повысится занятость, и взлетят вверх индексы экономической жизни.