Коллектив авторов - Доктрина Русского мира Страница 60

Б. К.: И, кстати, частью того национального кода является монархическое сознание, которое не было вытравлено даже революционным и советским прошлым. Оно внутри нас сидит очень глубоко. Мы делегируем власть отцу Отечества, а отец Отечества за нас отвечает.

Проблема в том, что мы неоднократно столкнулись с предательством элит – это расхожее место в осмыслении всего, что происходит, в контексте, например, тех же самых «цветных» революций, частью которых тоже является языковая культура и работа именно в этом поле, в информационном. Гибридные войны – это что? Это борьба в первую очередь на уровне языка, фактически филология является оружием сегодня. Я вас поздравляю, Владимир Станиславович, вы военный человек!

Спасибо вам большое за сегодняшнюю дискуссию. Надеюсь, она позволит нашим читателям и зрителям взглянуть на предмет, которым, они думают, в совершенстве владеют – на русский язык, немножко с другой точки зрения. И понять ответственность за то, что они произносят, когда говорят или думают на этом языке.

Ядро Русского мира

Статьи и эссе

Александр Проханов

Глаголы русской жизни

Святая Русь – что она? Преподобный Сергий среди русских деревень и посадов, окружённых негасимой зарёй? Рублёвская Троица с небесной лазурью ангельских хитонов? Пересвет, берущий в руки своё святое копьё? Или сияющая в вершинах русских берёз мартовская лазурь, от которой ликует душа? Святая Русь – в нашем прошлом, и дана нам как божественное воспоминание, однажды случившееся в древности дивное чудо, которому больше не повториться?

А тихие выцветшие глаза волоколамских вдов? А внезапное милосердие, раскаяние и любовь, озаряющие вдруг самую тёмную погибшую душу? А священномученики, которых в годы гонения распинали на царских вратах, а они с креста молились за своих мучителей? А жуткая шахта в Алапаевске, из которой сквозь рыдания и стоны неслись божественные песнопения? Это ли не Святая Русь? А воздевшая меч Родина-мать на Мамаевом кургане, вокруг которой по всей сталинградской степи – несметные могилы героев, отдавших жизнь за ликующий свет против чёрной мглы? Не она ли, Святая Русь, обнаружила себя в безбожные годы, озарённая вселенской победой?

«Мати негасимого света, претерпевших до конца – победа».

Наши русские художники-провидцы угадывали Святую Русь, которая открывалась во дни великих торжеств и великих русских скорбей. Барма и Постник, воздвигшие храм Василия Блаженного, напоминающий цветы из райского сада – это образ Святой Руси. И Нестеров, писавший Святую Русь, помещал среди схимников, отшельников и блаженных Гоголя, Достоевского и Толстого. А Петров-Водкин, написавший алого коня и золотого наездника среди лазурного озера, не он ли узрел Святую Русь в те годы, когда по земле мчались конные армии с окровавленными клинками? А великий провидец и мистик Александр Блок? Не он ли увидел «в белом венчике из роз» Христа, который шёл по голодному Петрограду, возглавляя отряд матросов?

А праздник Победы, когда в московском небе расцветали букеты победного салюта, и тысячи людей, измученных и исстрадавшихся, ликовали, словно им было явлено чудо? И Крым – Святая Русь. Разве он не был дан нам как чудо? Святая Русь сопутствует русской истории и русской судьбе так, словно она была явлена нам изначально – когда Господь своим кропилом окропил сотворённый им русский народ, обременив и наградив его непомерной ношей: неустанно искать райские смыслы, низводить их с неба на землю, строить Царство Божие на земле.

Открывшиеся над русским народом небеса больше никогда не смыкались. И свет фаворский, не иссякая, лился в русскую душу, делая её мечтательной и молящейся. Россия поднималась на вершины цветения и славы, когда её украшали великие победы, когда ею правили великие мужи, когда в ней сотворялись великие вероучения и создавались бесподобные картины и храмы. А потом Россия опрокидывалась в чёрную бездну и в ней истиралась дотла так, что от храмов не оставалось камня на камне. Картины и летописи сгорали в пожарах. Могилы мудрецов и воителей осквернялись и предавались забвению. Эти чёрные дыры истории были волчьими ямами, куда падала русская жизнь, чтобы никогда не воскреснуть.

Но она воскресала. И это воскрешение каждый раз было необъяснимым чудом. Потому что Святая Русь не могла погибнуть, как не может погибнуть божественная лазурь, дающая начало всему. Воскрешение государства российского из чёрных дыр истории объясняется Русским чудом, присутствием в русском мироустройстве Святой Руси.

Сегодня Святая Русь явила себя в Новороссии. Под бомбами, снарядами, среди рукопашных схваток, среди залитых кровью городов и селений, среди гробов и лазаретов ослепительно сияет Святая Русь. В этой крохотной, чудесно возникшей стране русские люди сражаются за вселенское счастье против алчных мировых банкиров, звероподобных фашистов, которые вновь, как бурьян, выросли из коричневых семян гитлеризма.

Новороссия – это русская икона и русская мечта. Новороссия – наш храм и наше будущее. Там, в Новороссии, Преподобный Сергий отправляет на бой Пересвета. Там, в Новороссии, Александр Матросов закрывает грудью гнездо пулемёта. Там, в Новороссии, по разгромленным улицам Луганска и Донецка скачет алый конь Петрова-Водкина. Там, под развалинами Славянска и Шахтёрска, «в белом венчике из роз», не касаясь земли, идёт Иисус. Там, как прихожане единого храма, стоят Достоевский, Толстой и Гоголь, казак-ополченец в косматой папахе, бесстрашный боец Моторола, добровольцы из Сербии, из Каталонии. Там, в этом храме, стоит бесподобный Стрелков – русский мечтатель и воин.

Святая Русь, возникнув однажды в русском народе, объемлет всю землю.

Куликово поле. Эти волшебные туманы. Эти дали, которые похожи на золотые иконостасы. Река Непрядва с ее темной осенней водой, которая вдруг сверкнет серебряным отблеском, будто доспех князя Дмитрия. А там, за дубравами, что-то промерцает, промчится, словно наконечник копья Пересвета.

Мы с моими сотоварищами из Изборского клуба вошли в церковь, которая построена на высокой горе, где когда-то находился шатер Мамая. Этот храм расписан дивными фресками. Прямо под куполом храма, около иконостаса монахи поставили стол, и нас окружали волшебные росписи. Мы вели беседу о святости русского оружия. Здесь, на Куликовом поле, сложилось российское государство – Московское царство. Оно сложилось по воле отважного воителя – князя Дмитрия. Эта воля была озарена таинственным волшебным светом русского православия, светом, который излил в сердце князя и сердца русских воинов преподобный Сергий. Преподобный вкладывал в душу князя райскую молитву, божественную песнь о любви и правде, о неизбежном одолении смерти. Святой озарил своим подвигом, своим духовным стоянием огромные пространства русской земли. Государство добывалось силой оружия, копьем Пересвета, что сжимала длань священного инока, которого отрядил на этот бой преподобный Сергий.

И здесь среди волшебных росписей, среди горящих лампад и свечей у нас родилась метафора, родился поэтический образ. Русское оружие, создавая и защищая русское государство, одновременно защищало русскую мечту о вселенской справедливости, о красоте, о мире, где нет зла и насилия, где цветут райские сады и царит бессмертие. И поэтому русское оружие, будучи святым, является оружием райской мечты, оружием райских садов.

Мы говорили о Великой Отечественной войне, о войне, которую называют священной. Эта священная война увенчалась священной победой. И эта священная победа добывалась священным оружием. Шла битва, которой ещё не ведал мир. Сражались не просто армии, не просто государства, не просто народы, а сражались великие вселенские смыслы. Сражался вселенский свет – такой, каким он исходил из замысла Господа, сотворившего мир, сотворившего русский народ. И сражалась тьма, которая хотела одолеть этот свет. И победил свет, и тьма не объяла его.

Красная Армия, советский, русский народ понесли неслыханные жертвы – 30 миллионов убитых. И эта жертва, говорили монахи, соизмерима с Христовой жертвой. Эта жертва делает Красную Армию, советский, русский народ Христовым, священным народом. И возникла метафора, возник поэтический образ. Во время священной войны сам Господь пребывал среди сражающихся красных частей. Сам Господь сидел в танках Т-34 и сгорал вместе с экипажами. Он ходил в атаки и контратаки под Сталинградом. Он стрелял из «сорокапяток» по немецким крестам на броне. Господь испытывал страшные муки в застенках. Его кидали в шахты Краснодона вместе с молодогвардейцами. Его вешали вместе с Зоей Космодемьянской и обливали на морозе ледяной водой, как генерала Карбышева.

И родилась метафора. Сам Господь Бог присутствовал среди сражающихся. Эта метафора не противоречит русской поэзии, ибо Блок в поэме «Двенадцать» сказал, что Христос «в белом венчике из роз» шел впереди отряда матросов среди черных подворотен, откуда гремели выстрелы и выли бездомные голодные собаки.