Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2004-05гг. Страница 62

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Было бы гораздо спокойнее считать терроризм искусственно созданной политической конструкцией. Но, к сожалению, это не вполне так. Действительно, современный терроризм был создан властью. Но только не примитивным образом, не через вербовку наемников в маргинальной или криминальной среде и не на рубеже XX и XXI веков, а гораздо раньше. Терроризм создавался на протяжении всей второй половины XX столетия. Именно в этот период инструментами ведения войны стали уничтожение гражданского населения, массированные акты насилия, совершаемые без разбора, ради устрашения, - а это, собственно, и есть классические методы терроризма.

Во всех больших войнах, начиная со Второй мировой войны с атомной бомбардировкой Японии, затем - войны в Корее, первой и второй войн в Индокитае и т. д., мы находим проявления масштабного насилия по отношению к мирному населению. О региональных войнах даже не говорю. В войнах второй половины XX века потери среди мирного населения и среди участников регулярных и неформальных вооруженных формирований соотносились приблизительно как 3:1. Тем самым стала реальностью иная природа войны.

И терроризм, который мы обсуждаем, стал одной из форм реакции на это изменение, инициированное самим западным миром, который все это время был и остается основной глобальной силой, можно сказать, - глобальной властью. Ответ, который дан терроризмом на действия этой власти, во многом адекватен. Но, по сути, это - частный случай более общей асимметрии. Когда власть подает в суд на компании, отсуживая у них налоги, это кажется власти нормальным.

Но она очень удивляется, когда компании, которым неправильно насчитали налоги, подают в суд на налоговиков. Первое считается правильным, второе - нонсенсом. В нашем случае США считают нормой «ковровые» бомбардировки Вьетнама или применение «умных» бомб против Югославии, но не атаку на Всемирный торговый центр. Хотя в действительности принципиальных различий здесь нет. Терроризм надолго останется большой проблемой. Эффективных способов борьбы с ним на сегодня нет. Точнее, есть один-единственный метод: не быть террористом самому. Но надеяться, что к нему прибегнут ведущие современные центры власти, будь то Москва или Вашингтон, наивно и бессмысленно.

Не стал бы я и классифицировать терроризм по различным видам в зависимости от того, кто и что за ним стоит: политические организации, идеологии, чистые психопаты, религиозные или идеологические фанатики и т. п. Предлоги, поводы и исполнители теракта могут быть разными, но в любом случае терроризм остается формой давления на власть или на то, что террористы считают властью. Не на общественное мнение, а на власть. Способы этого давления могут быть разными: от создания ощущения незащищенности до выдвижения совершенно конкретных требований. Но провести четкую границу между неким терроризмом «per ce» и терроризмом как частью глобальной или локальной войны крайне сложно.

Госдепартамент США ежегодно публиковал в апреле доклад о состоянии террористической угрозы в мировом масштабе. В этом году такой отчет не вышел. Сначала он несколько раз задерживался, а потом было объявлено, что его методология неправильная и доклад отправлен на доработку. Дело в том, что рассчитанные по прежним методикам показатели свидетельствовали о росте количества терактов в мире почти в четыре раза, а числа вызванных ими жертв - в два с лишним раза по сравнению с 2003 годом. Официально публиковать такие данные администрации США не хотелось, поэтому неверной была объявлена методика подсчетов, на самом деле очень качественная.

Просто она показала, что основной прирост обеспечен Ираком, Афганистаном и Чечней, то есть регионами, в которых никакого терроризма нет, а идет партизанская война. Иначе говоря, оказалось, что разницы между террористом и партизаном нет. Однако убийство Ахмада Кадырова считается терактом, а убийство Гейдриха в Праге или покушение на гауляйтера Коха в Ровно - нет. Никто и никогда не называл партизанское движение в Белоруссии и на Украине террористическим.

А.ТАРАСОВ: Нет, сами нацисты именно так и говорили.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Убийственный пример. Если так говорили нацисты, то кто же мы? Почему террористы-народники не взрывали прохожих в Киеве, Харькове или Орле? Потому что были людьми достаточно образованными, чтобы понимать: сколько бы ни погибло людей в Орле, в Зимнем дворце ничего не изменится. И они устраивали покушения именно на представителей власти, чтобы создать ощущение опасности у нее. Потому что опасность, которой подвергается народ, власть не волновала. Но сегодня в демократических странах ужас, посеянный среди народа, вызывает электоральную реакцию и создает проблемы для правящей партии. Сегодня разрушение небоскребов в Нью-Йорке наносит много более серьезный удар по престижу Буша, чем пять обстрелов его кортежа. И в этом смысле те, кто направил самолеты на Всемирный торговый центр, действовали вполне рационально.

Г.ДЖЕМАЛЬ: Однако Буш не менее эффективно использовал это в своих собственных интересах.

В.ИНОЗЕМЦЕВ: Подождите, не прошло и 5 лет. Может быть, через 20 лет вся Америка еще пожалеет, что Буш использовал ситуацию именно так. В действительности терроризм стал новой формой ведения войны. Эти формы менялись всегда. Были нашествия диких кочевников, были более или менее рыцарские формы ведения войны в Средние века, были массовые армии XIX века, был и беспредел Второй мировой войны и т. д. Все проходит, все меняется. Но в случае с терроризмом даже не правящие верхушки, но и интеллектуальные круги оказались неспособными остановиться перед очень опасной чертой. Это идентификация террористов. Сейчас в террористы начали записывать любого политического противника, что показали и события в Андижане. Но ситуация станет совершенно катастрофической, если продолжить делать это еще и по религиозным и национальным признакам. Весь исламский терроризм последних 50 лет был реакцией на создание государства Израиль на палестинских территориях и на активное вмешательство и насаждение западного образа жизни на территориях Аравийского полуострова.

Английские колонизаторы конца XIX - начала XX века, напротив, даже запрещали своим проповедникам приезжать в колонии Персидского залива, чтобы не оскорблять местной религии. Но сейчас мы видим полный беспредел идеологической и культурной экспансии, что не может не вызывать ответную реакцию арабского мира. Если мы видим, что происходит отождествление терроризма с какой-либо конфессией или национальностью, то, наверное, перед нами та черта, где нужно остановиться.

А если мы видим, что без подобного отождествления мы не можем дальше бороться, то лучше прекратить борьбу, чем бороться таким образом. Гейдар Джемаль не видит за «Аль-Каидой» никакой политической силы. Однако мы вообще склонны идентифицировать политику с государством, хотя это давно не так. В эпоху традиционного мира национальное государство было фактически единственным возможным субъектом политики. И политика воспринималась в категориях национальных интересов, геополитических интересов, борьбы за власть и т. д. Но сегодня индивиды отождествляют себя не только с нациями, но и с другими сообществами: идеологическими, религиозными, клановыми и другими. И такая идентичность, в том числе организационная, групповая идентичность «Аль-Каиды», может быть гораздо сильнее идентичности национальной. В современном мире идет именно война идентичностей, и далеко не всегда это идентичности национальные.

Безусловно, сетевые структуры, к которым принадлежит и терроризм, имеют преимущества перед структурами бюрократическими, в том числе спецслужбами. Поэтому спецслужбы проигрывают и продолжат проигрывать. Точно так же идеологические группировки всегда имеют преимущества перед группировками сугубо рационалистическими. Ни один рационально мыслящий человек не бросится с гранатой под танк и не подорвет себя в автобусе, самолете или вагоне метро.

А религиозная идеология всегда еще более жесткая и менее предсказуемая, чем идеология секулярная. Западный мир втягивается сегодня в войну с противником, которого не знает, не хочет знать, не слишком понимает. При этом он не имеет и адекватных средств борьбы с таким противником. Поэтому для западного мира, для России в том числе, важно суметь вовремя остановиться. Никакие территориальные утраты или идеологические уступки прошлого не сравнятся с потерями, к которым может привести полномасштабное поражение в глобальной войне идентичностей.

А.БАРАНОВ: В статье заявлена крайне важная проблема. Но именно заявлена. Представить на десятке страниц анатомию террора невозможно уже потому, что террор имеет многовековую историю. Вспомните хотя бы орден ассасинов, типичную сетевую террористическую организацию. Описанное в Библии убийство Олоферна тоже было классическим терактом, ничуть не в меньшей степени, чем покушение Веры Засулич, с которого автор напрасно начинает отсчет истории терроризма в нашей стране. На самом деле еще меланхолический Якушкин обнажал цареубийственный кинжал - потом, правда, испугался, но он был классический террорист. А Каховский через пару дней Милорадовича все-таки застрелил. Просто этот теракт в то время еще не позиционировался как терроризм.