Эволюция архитектуры османской мечети - Евгений Иванович Кононенко Страница 50

Во всех трех «больших османских мечетях» Синан использовал модульную планировку, но в Шехзаде-джами он добился равенства горизонтальных измерений зала и двора, а также почти полного равенства длины, ширины и высоты зала, сделав основной объем здания пирамидальным и подчеркнув его прижатыми к архитектурному телу минаретами. В отличие от широко расставленных башен мечетей Баязида II и Селима I огромные сооружения Синана не требуют дополнительного «выгораживания» пространства и фиксации своей территории отодвинутыми вертикалями; главными доминантами оказываются их купольные объемы, а минареты, наоборот, удерживают эти объемы от «расползания», сдвигают их. Мечеть Синана, таким образом, становится не архитектурно оформленным пространством для молитвы, а именно архитектурным телом149. Размещение оси боковых проходов во двор вдоль фасадного портика, т. е. возвращение к проверенной композиции, от которой отошли создатели Баязид-джами, свидетельствует о подчинении открытого двора купольному молитвенному залу, безусловно главному в двухчастной композиции мечети, и восприятии его лишь как функционально необходимого дополнения изолированного интерьера.

Куллие Шехзаде стало не просто очередной доминантой на линии водораздела, но и, располагаясь на Месе – главной церемониальной магистрали византийского Константинополя, – оказалось включено в программу «замещения святынь» как части османизации Второго Рима. Этот комплекс стал новым звеном в цепочке «больших османских мечетей» (Баязид – Шехзаде – Фатих – Селим Явуз – Эйюп), протянувшейся от Айя-Софии по холмам к изгибу Золотого Рога, сформировавшей линию горизонта османской столицы и создавшей новую сакральную топографию и урбонимику мусульманского города150.

Следующий грандиозный проект – стамбульская Сулеймание – потребовал не столько композиционных новаций, сколько традиционного решения композиционных задач при конструктивном превосходстве. Вызвано это было программными коннотациями заказа Сулеймана Великолепного с Храмом Соломона, и легко предсказуемым способом выявления топологического сходства оказалось очередное обращение к «архитектурным темам» Св. Софии Константинопольской, ранее ставшей образцом для мечети Баязида II. Таким образом, Баязид-джами следует рассматривать как отправную точку и для предложенной Синаном композиции квадрифолия, и для нефного варианта «большой османской мечети», каковой является Сулеймание-джами. При этом архитектура Сулеймание во многом кажется оппозицией новациям Шехзаде, однако конструктивные достижения триумфального мемориала Сулеймана I не могли появиться без разработки планировочной модульной сетки и балдахинной системы в предшествующем проекте Синана.

Важным новшеством Сулеймание-джами стало превращение портиков на боковых фасадах в двухъярусные лоджии, исключенные из возможного внешнего обхода здания, но сообщающиеся с боковыми нефами интерьера и расширяющие молитвенное пространство мечети. Культовые здания Синана перестают быть изолированными объемами, обзаводятся своеобразными «транзитными зонами» между залом и окружающей территорией, демонстрируя проницаемость своей архитектурной оболочки. Следующим предсказуемым шагом стало расширение пространства интерьера за счет смещения вертикальной преграды, что и будет сделано в эдирнской Селимие-джами.

Большие мечети XV- сер. XVI в. на плане Стамбула (в порядке строительства)

В мечети в Эдирне Синан довел балдахинную конструкцию до апогея, обеспечив беспрецедентные для османской архитектуры размеры подкупольного пространства. Основой для такого решения впервые применительно к типу «большой османской мечети» стало использование опорного октагона, уже опробованного в «малых мечетях» 1550-1560-х гг. Оригинальное решение граненых столбов позволило предельно уменьшить обход вокруг октагона и добиться эффекта превращения всего интерьера в подкупольное пространство. По мнению Д. Кубана, к середине XVI в. и именно в Селимие-джами купол из одного из элементов «органичной структуры здания» превратился в главный элемент, подчинивший себе и планировку, и конструкцию, и композицию мечети151. Мощные угловые устои и контрфорсы, вынесенные за пределы интерьера, привели к облегчению стен и трансформации их в «решетку», пронизанную световыми проемами.

В Селимие-джами Синан превратил четыре минарета равной высоты, поставленные на углах купольного объема, в самостоятельные и необходимые элементы конструкции и композиции здания. Конструктивное усиление угловых устоев основаниями минаретов получило и визуальное «оправдание» – башни создали ребра четырехгранной призмы, ограничившей основной объем, собравшей все элементы воедино и «выталкивающей» огромный купол. Такое решение обеспечило мечети положение доминанты, подчинившей себе и затмевающей более ранние постройки Эдирне.

«Большие османские мечети» Синана, сохранив и определяющую архитектурный тип композицию (купольный зал, двор, парные минареты), и ранее сформировавшийся образ (доминирующий купольный объем, зафиксированный иглами минаретов) продемонстрировали различные способы организации внутреннего пространства зала: протяженное вдоль «оси ислама», расходящееся из-под купола рукавами креста и, наоборот, «стягиваемое» под купол. Каждый из этих способов имел и свои прототипы, безусловно знакомые Синану, и варианты, опробованные зодчим в разное время вне типа «большой османской мечети» (прежде всего в лишенных дворов «малых мечетях», возведенных по частному заказу), и различные перспективы для дальнейшей эволюции.

Вполне очевидно, что базиликально-купольный вариант оказался для развития «большой османской мечети» наименее перспективным: после Синана добавить к нефной композиции, предопределенной введением двух опорных полукуполов по центральной оси зала, было уже нечего. Сам Синан в Кылыч Али-паша-джами продемонстрировал лишь конструктивное упрощение базиликальной мечети, а задачу превзойти Сулеймание-джами по количественным параметрам никто из османских мастеров (или их заказчиков) не ставил. Мечеть Сулеймание на Третьем холме, сравнимая по высоте с храмом Юстиниана, действительно стала османским Templum Solomonis и осталась одной из главных доминант в панораме столицы халифата.

Использование конструктивного октагона занимало Синана на протяжении нескольких десятилетий – интерес к куполам на восьми опорных точках проявился уже в начале 1550-х гг. и сохранялся до последних лет жизни зодчего. Очевидно, Синан после работ в Эдирне не считал вариант октагональной конструкции купола исчерпанным, однако его последователи к этому варианту композиции «больших османских мечетей» не возвращались вплоть до второй половины XVIII в. Этот факт заставил Г. Гудвина переформулировать знаменитый афоризм Джона Донна: «No man is an island, entire of itself; everyman is apiece of the continent, apart of the main» («Нет человека, который был бы подобен острову, сам по себе; каждый человек – часть материка, часть суши»), и охарактеризовать Селимие-джами именно как «остров», подразумевая отсутствие влияний этого грандиозного сооружения на последующее развитие османской культовой архитектуры152. Однако эта метафора более верна по отношению к Сулеймание-джами, композиция которой действительно не имела развития: во-первых, интерес к октагональным конструкциям купольных перекрытий в османском зодчестве никогда не исчезал, реализуясь не только в мечетях, но и в мавзолеях (начиная с возведенных Синаном гробниц Селима II возле Айя-Софии и Соколлу Мехмеда-паши на кладбище Эйюп) и залах медресе и ханов153; во-вторых, планировочные октагоны появились в «больших османских мечетях» XVIII в. (Йени Валиде-джами в Ускюдаре, Лалели-джами и реконструированная Эйюп-джами). Однако, хотя размеры зала Селимие-джами являются далеко не самыми большими, ее 31-метровый купол остался в османской архитектуре непревзойденным, и ни один зодчий не попытался состязаться с Синаном в грандиозности этой конструкции.

Разработав несколько вариантов композиции «большой