Эволюция архитектуры османской мечети - Евгений Иванович Кононенко Страница 78

Хамидие-джами, Стамбул. Вид с северо-востока. Фото А. Фререса. 1880 гг.

Интерьер Хамидие-джами лишен каких-либо неоготических элементов, за исключением стрельчатых окон; горизонтали (выделенный цоколь, широкий орнаментальный фриз, карниз, рама плафона) преобладают над вертикалями (подкупольные столбы, столбики балкона, сдвоенные колонки на углах машрабий). Архитектурные членения не создают никаких имитаций конструкции и направлены на формирование впечатления предельной простоты, гармонии и «умеренной роскоши», приличествующей тщательно продуманной «исторической» декорации какого-нибудь викторианского интерьера. Основными средствами декора являются фактура и цвет: сочетание панелей темного дерева, изразцовых панно в нижнем ярусе, беломраморных михраба, минбара и кафедры для чтеца Корана, золотых круглых рам каллиграфических композиций между стрельчатыми окнами верхнего яруса. Необычными для османской архитектуры являются росписи потолка и купола, имитирующие насыщенно-синее небо с золотыми звездами.

Оформление фасадов Хамидие-джами кажется наиболее «готическим» из всей позднеосманской архитектурной неоготики. Плоскости стен расчленены профилированными рамами, в каждую из которых врезаются два уровня стрельчатых окон с профилированными наличниками. Вопреки обыкновению, архитектор оформил южный и северный фасады вытянутого здания одинаково, как трехчастную композицию с чуть выдвинутой и повышенной центральной частью, увенчанной W-образным аттиком. Единство декора приводит к тому, что северный вестибюль и боковые павильоны, частично закрывающие фасады, воспринимаются зрителем как позднейшие пристройки, создавая эффект «обжитости» мечети и наделяя ее ложной «биографией». Основными декоративными элементами фасадов становятся сложный сталактитовый карниз, сталактитовые консоли подоконников и ажурные «ламбрекены», визуально разделяющие стрельчатые окна на три части.

Фасады мечети Хамидие многократно меняли цветовое решение, но на ретушированных фотографиях XIX в. видно, что здание было окрашено в коричневато-охристый цвет, контрастировавший с беломраморными архитектурными деталями (позже покрашенными «под золото»). Кроме того, был изменен и первоначальный облик вестибюля и павильонов – они лишились прямоугольных рам, в которые были заключены стрельчатые окна, и потеряли дробное остекление крылец, а округлые рукава боковых лестниц были заменены на прямые марши. Следует отметить, что поднятие уровня земли значительно уменьшило высоту цокольной части (превышавшей человеческий рост) и исказило первоначальные пропорции здания.

Д. Кубан счел геометризованное оформление Хамидие-джами окончательным разрывом с архитектурой «классической» мечети, но без каких-либо аргументов отметил, что здание оказалось гораздо ближе византийским церквям, нежели османским культовым постройкам34. Между тем, помимо воспроизведения объемно-пространственной структуры раннеосманского завие, в мечети Хамидие представлен искомый репертуар декора нео-османского стиля – сталактитовые капители и фризы, мраморные оконные рамы (подобные Йешил-джами в Изнике), граненые столбы, имитирующие деревянные опоры (образцом для которых могли послужить, например, позднесельджукские мечети Бейшехира и Анкары), фестончатые арки (использовавшиеся в интерьере Улу-джами в Манисе и в портике Фируз-бей-джами в Миласе)35; членение вестибюля высокими стрельчатыми окнами и расширенной и повышенной центральной частью с аттиком также отсылает к портикам на аркадах, общим для османских мечетей. Следует отметить и единственный минарет, установленный на северо-западном углу западного павильона, предельно консервативный по своему облику, с единственным балкончиком-шерефе на сталактитовых консолях.

Хамидие-джами, Стамбул

План (по Катипоглу Озмен)

Хамидие-джами.

Вид с севепо-востока

Хамидие-джами. Южный фасад

Все эти «историцизирующие» элементы свидетельствуют уже не просто об абстрагированной рефлексии о прошлом, но о внимательном изучении памятников архитектуры в рамках реставрационных работ и о сознательном отборе наиболее характерных конструктивных и декоративных элементов, посредством которых программно устанавливалась (или должна была устанавливаться) визуальная преемственность исторического прошлого и «эры Хамидийе». Если художественный стиль эпохи правления Абдул-Хамида II претендовал на статус «османского Ренессанса», то образцом для него – той «классикой», на которую следовало ориентироваться и которую, собственно, было желательно «возрождать», – оказались не грандиозные мемориалы «великолепного века» Сулеймана и Синана и не стамбульские мечети Мехмеда Завоевателя, но сравнительно небольшие культовые сооружения позднесельджукского и раннеосманского периодов, которые воспринимались как «довизантийские», когда османская культура сохраняла «национальную» чистоту и не подверглась (в романтизированных представлениях близкой к «новым османам» националистической интеллигенции) инородным влияниям и искажениям.

Хамидие-джами. Интерьер. Вид с севера

Таким образом, османский государственный заказ (проявившийся не только в культовом, но и в дворцовом и гражданском строительстве) не просто формулировал запрос на поиски национальнокультурной самоидентичности, но и предлагал приемлемые ориентиры этих поисков. Более того, этот запрос сопровождался и созданием необходимых, хотя и недостаточных инструментов для его воплощения – программ подготовки зодчих, султанских заказов провинциальных мечетей, оформлений частых празднеств, о чем свидетельствуют гравюры с изображением временных построек в османских «зонах» на Всемирных выставках 1878,1889, 1893,1900 гг.36, а также воздвигавшихся в честь приезда высоких гостей в Константинополь; кроме того, сохранились проекты павильонов Национальной выставки и светские здания (например, библиотека комплекса Баязид); некоторые проектные разработки стамбульской Академии были использованы при строительстве как культовых, так и светских зданий на балканских территориях Империи37.

Однако после мощного землетрясения 10 июля 1894 г. правительству надо было не продвигать хорошо подготовленный идеологический проект, а восстанавливать огромное количество зданий, для чего были привлечены европейские реставраторы, архитекторы и инженеры. Выпускникам османских инженерных школ и Академии пришлось стажироваться под руководством мастеров уже сдавшей позиции эклектики и входящего в моду модерна38, и это руководство не могло остановить «вестоксикацию» позднеосманской архитектуры даже при попытках поддержать «ориенталистский тренд», прослеживаемый, например, в особняках и административных зданиях А. Валлари или в здании вокзала Сиркеджи, завершенном А. Ясмундом в 1890 г. в некоем «мавританско-готическом стиле», воплощая представления о «встрече Востока и Запада». В стамбульских постройках 1890-х гг. весьма ограниченно применялись лишь некоторые наиболее отчетливые иконографические элементы «османской архитектурной парадигмы» – портики на стрельчатых арках, низкие шлемовидные купола, выносные карнизы на кронштейнах, изразцовые фризы.

Хамидие-джами. Интерьер.

Вид на северный балкон с юго-запада

Эти же элементы, призванные визуализировать историческую преемственность и «османскую идентичность», были перенесены и в архитектуру первого десятилетия нового столетия, когда к самостоятельной работе приступили собственно «национальные кадры», подготовленные в османских учебных заведениях, прошедшие стажировку у европейских мастеров и приобретшие не только строительный, но и реставрационный опыт, изучившие технические приемы классического османского зодчества и вдохновленные задачей создания идеализированного и романтизированного «образа».

Пробой нео-османского стиля в исполнении молодых архитекторов стали относительно небольшие постройки: частные гробницы, железнодорожные станции, пристани, квартальные мечети, особняки, многие из которых позже были уничтожены или перестроены. В более поздней историографии подобные памятники зачастую вообще исключались из «послужных списков» прославленных турецких зодчих начала XX в. – Мехмета Ведата Тека и Ахмета Кемалеттина39.

Судьбы этих двух ведущих мастеров типичны для профессионалов их поколения: оба получили инженерное образование, стажировались в Европе (Ведат – в Париже, Кемалеттин – в Берлине), получили посты ведущих архитекторов правительственных ведомств (первый – Инженерного корпуса, почтового ведомства и военного министерства, второй – Управления вакфов), активно строили государственные и общественные здания в последние годы Империи и первое десятилетие Республики, оба считаются создателями программы подготовки национальных архитекторов40