Эволюция архитектуры османской мечети - Евгений Иванович Кононенко Страница 82

составе блока Центральных держав стало Мудросское перемирие 1918 г. и потеря восточных провинций и островов в Эгейском море, после чего последовало бегство из страны лидеров младотурок, оккупация Стамбула и грекотурецкая война 1919–1922 гг.57 1 ноября 1922 г. учрежденное в Анкаре Великое национальное собрание Турции объявило об упразднении Османского султаната, а 29 октября 1923 г. была создана Турецкая республика. Халифат формально продолжал существовать, но после высылки из Турции (как члена Османской династии) халифа Абдул-Меджида II 3 марта 1924 г. также был упразднен.

Нео-османский стиль вместе со своими создателями пережил не только инспирировавший его османизм, но и тюркизм младотурок, а затем был взят на вооружение кемалистской Республикой: монументальная риторика «Первого национального архитектурного движения», обращенная к истории национальной культуры, к славному прошлому турок, прекрасно служила задачам визуального воплощения правопреемственности Республики по отношению к султанату и легитимизации нового строя в глазах приверженцев старого режима58. М. Ведат Тек и А. Кемалеттин были привлечены к работам по архитектурному оформлению Анкары59 и в рамках «национального модерна» использовали уже сложившийся иконографический репертуар для создания визуального образа, соответствовавшего новой национально-государственной доктрине. Построенные в 1920-х гг. столичные здания Национальной ассамблеи, Управления железных дорог, университета Гази, Министерства здравоохранения («Анкара Палас») могут рассматриваться как примеры поздней фазы нео-османского стиля. Благодаря госзаказу столичная парадигма распространялась в провинцию – Турецкая республика использовала именно этот, теперь уже «раннереспубликанский» стиль для возведения унифицированных офисных зданий, школ и почт. Государство установило жесткий контроль за деятельностью религиозных организаций и над вакуфным имуществом60; мечети не отнимались у общин верующих (за исключением немногочисленных случаев превращения памятников в музеи) и не разрушались, однако и новые не строились, – во всяком случае, единичные мечети, появлявшиеся

в кемалистской Турции, возводились без какой-либо государственной поддержки и по старым проектам, выполненным еще в османской Академии изящных искусств.

Подведение итогов: «Иерусалимский проект» А. Кемалеттина

Как уже говорилось, «большая османская мечеть» полностью исчезла из строительной практики Османской империи к рубежу XVIII–XIX вв. (не считая подражательной каирской мечети Мухаммеда Али), но ее риторическое значение триумфального монумента оставалось понятным, несмотря на то (а возможно, благодаря тому), что политическая история последних десятилетий существования Империи не предоставляла поводов для возведения подобных памятников. Конечно, каждый османский архитектор мечтал возвести здание, способное встать в один ряд с творениями Синана, но строившиеся лицеи, вокзалы, офисы и бизнес-центры (ханы) ни в коей мере не могли претендовать на какую-либо конкуренцию. О направлении творческой мысли позднеосманских зодчих в условиях предельного сокращения культового строительства свидетельствует малоизвестный проект А. Кемалеттина, который целесообразно рассмотреть для завершения разговора об архитектуре османской мечети.

В 1922 г. – в год упразднения султаната – Кемалеттин был приглашен в Иерусалим для реставрации Масджид аль-Акса – «Мечети Отдаленнейшей», и работал над проектом до 1925 г., когда был отозван в Анкару61. С 1920 г. Палестина являлась подмандатной территорией Британии, и само приглашение османского мастера свидетельствует о его огромном авторитете, подтвержденном почетным членством в Королевском институте британских архитекторов. Произведенные им обмеры и археологическое исследование этапов перестройки Аль-Акса (омейядского, аббасидско-го, латинского, фатимидского, османских) стали основой для последующих научных реконструкций памятника. Кемалеттину пришлось решать вопрос о сохранении тех или иных перестроек при реставрации мечети, предлагая различные варианты реставрации святыни, но параллельно довольно бережным работам архитектор создавал утопические проекты полной перестройки Харам аш-Шариф62.

Кемалеттин прекрасно осознавал духовное значение Масджид альАкса для мусульманского мира: за 10 лет до приглашения в Палестину он опубликовал собственное исследование памятников Храмовой горы63, отмечая необходимость акцентировать мечеть в панораме Иерусалима и четко обозначить исламскую доминанту в мультирелигиозном городе, для чего, по его мнению, следовало превратить Харам аш-Шариф в центр исламского кампуса, заменив прилегающие жилые кварталы Старого города утопающими в садах медресе. Архитектор категорически возражал против того, чтобы Аль-Акса воспринималась как привычный фон, «задний двор» разновременной городской застройки, и прямо говорил о необходимости уничтожения всего, что способно принизить сакральное значение построек на Храмовой горе. При этом и конструкция, и сам тип многократно перестраивавшейся арабской колонной мечети были сочтены не соответствующими ее выдающемуся значению: османский зодчий был уверен, что необходимые для его цели вертикальный масштаб, конструктивная сложность и роскошь декора исторически чужды арабским строителям. Исламская архитектура, по оценке Кемалеттина, достигла совершенства позднее, а именно – в «золотой век» Сулеймана Великолепного, когда и создавались памятники, наиболее адекватные духу ислама как мировой религии. Таким образом, ориентиром для «иерусалимского проекта» стали «большие османские мечети» Синана.

По замыслу Кемалеттина предполагалось использовать нефы и опоры существовавшей арабской мечети, но встроить в ее молитвенный зал новое здание, аналогично тому, как внутри колонного зала Кордовской мечети появился собор. Идея «дополнить» древнее сооружение, основанное на многократной мультипликации одинаковых пространственных ячеек, доминирующим объемом по образцу мечети в Кордове явно импонировала мастеру64. Центральная часть Масджид аль-Акса должна была превратиться в типичную «большую османскую мечеть», перекрытую опирающимся на крещатые столбы куполом, диаметр которого был бы равен ширине трех имеющихся продольных центральных нефов; с севера и юга центральный купол поддерживался бы равными ему полукуполами, а с запада и востока сохранялись боковые нефы базилики. Кемалеттин намеревался повторить композицию Сулеймание-джами и в очередной раз – только теперь в Иерусалиме – воспроизвести конструктивную схему храма Св. Софии Константинопольской. Проект предполагал сохранение стены киблы, возвышающейся над опорной стеной иерусалимского храма, и южного поперечного нефа, своеобразного трансепта, с его куполом над михрабной ячейкой: этих ритуально значимых элементов было бы достаточно, чтобы обеспечить сакральную преемственность не только места, но и «реконструируемого» здания.

А. Кемалеттин. Проекты Масджид аль-Акса в Иерусалиме, 1925 (Фонд Премии Ага-хана по архитектуре, Женева)

Кемалеттин не просто «встраивал» огромное здание Сулеймание-джами в существовавшую Аль-Акса (а вернее – «поглощал» иерусалимское здание «большой османской мечетью»), но воспользовался и другими наработками Синана и его преемников, например, люнеты стрельчатых подпружных арок центрального купола использованы для размещения трех рядов световых проемов (как в Михримах-джами у Эдирнекапы и позже в Нуросмание-джами). Чертежи65 показывают, что архитектор экспериментировал с различными силуэтами куполов, «примеряя» и пологое чуть стрельчатое перекрытие, близкое по очертаниям к образцам классических османских мечетей (в этом случае вокруг барабана предполагались контрфорсы-волюты, знакомые по стамбульским «барочным» зданиям), и купол с «дутой» оболочкой, схожий с могольскими памятниками (купол над михрабной ячейкой также превращается в «могольскую» башенку, увенчанную шлемовидным перекрытием с широким карнизом). Сохраняя приверженность образцам Синана, мастер «Первого национального архитектурного движения» искал наиболее соответствующие грандиозному замыслу формы, явно не ограничивая себя рамками национальной (как арабской, так и османской) архитектуры, но обращаясь ко всему наследию мусульманского зодчества.

В проекте Кемалеттина архитектурный акцент Храмовой горы переносился с реликвария Купола Скалы на Масджид аль-Акса, – именно новая мечеть должна