Книга Opeth - Микаэль Окерфельд Страница 2

групп типа Magnum и ещё нескольких – ему нравилось буги-вуги и он играл его на пианино, но его брат ставил мне послушать разные металлические альбомы. У него было порядка пятидесяти пластинок, что на тот момент мне казалось огромной коллекцией, у него были разные крутые вещи. У него был бутлег Оззи Озборна под названием Cry Wolf, он мне давал посмотреть на него, но запрещал даже прикасаться, говорил, что эта запись настолько раритетная, что её даже не существует! Примерно так он и ещё несколько ребят повзрослее в моём районе втянули меня в метал и я узнал о Metallica, Venom, Celtic Frost, Kreator и Sodom, погружаясь во всё более и более тяжёлую музыку.

Послушав Kreator и Sodom, я понял, что в группе не обязательно должен быть хороший вокалист, и для меня это было большим облечением. Всё, чем мне хотелось заниматься в то время – это играть в группе на гитаре, но я не знал никого, кто мог хотя бы просто петь, не говоря уже о том, чтобы петь хорошо. Постепенно узнавая о других экстремальных жанрах метала, я понял, что даже со своими способностями, которые были так себе, я всё равно мог создавать музыку и даже играть вместе с кем-то, кто тоже ею интересуется.

Мне казалось, что все эти группы, вроде Nihilist, были как будто с другой планеты, потому что находились от меня больше чем в 10 километрах. Удивительно, каким огромным тогда казалось расстояние. Ты был ограничен своим маленьким тесным мирком и даже не знал, что происходит снаружи.

Когда Дэвид Исберг собрал группу Opeth, мы ходили с ним в одну школу. Дэвид был на год меня младше. Мы виделись, но никогда особо не общались до того момента, пока случайно не встретили друг друга в скейт-парке, и я тогда увидел, что у него была футболка Wehrmacht. В то время я слушал всякие группы типа Deep Purple, Sabbath и Scorpions и только учился играть на гитаре. Дэвид же играл гораздо лучше меня. Он был очень амбициозным, из тех ребят, у которых всегда есть план, хоть иногда он и преувеличивал. Он всегда говорил, что знает нужных людей, что мы можем сделать и то, и другое, и третье… Это было очень впечатляюще и вдохновляющее.

Он постоянно называл меня позером за то, что я любил Deep Purple и Scorpions, а он слушал панк, хардкор, грайндкор, дэт- и блэк-метал, про которые я тогда ещё не знал. Мы подружились, и он стал давать мне слушать эти странные группы – Necrophagia, Sepultura – я пытался их полюбить и делал вид, что мне нравится, но на самом деле мне не нравилось. Зато визуально они были прям по мне. Мне очень нравились все эти мрачные рисунки, а обложка альбома “Morbid Visions” группы Sepultura выглядела так, как будто её нарисовали прям для меня. Но когда я включал запись, я слышал не только плохой звук, но и плохую игру музыкантов, и мне казалось, что я слушаю какое-то говно. Для меня это не шло ни в какое сравнение ни со Scorpions, ни с Van Halen, хотя было достаточно занятно. У меня были друзья, которые слушали Kreator и Slayer. Эти группы казались мне более профессиональными, а то, что мне включал Дэвид, - это скорее андеграунд.

Однажды он дал мне послушать демку шведской группы Mefisto, и я был очень впечатлён. У них был крутой гитарист, чем-то похожий по стилю игры на Ингви Мальмстина, которого я уважал. Этот чувак играл классические штуки, но в тяжёлой и экстремальной манере, что-то типа очень техничного дэт-метала. Эта была первая метал-группа, которую я полюбил.

Дэвид знал два магазина в Стокгольме, где можно было разжиться экстремальной музыкой: House of Kicks и Heavy Sound. Там он находил всякие редкие и интересные записи и всегда покупал новые альбомы раньше всех. Он даже некоторое время был распространителем записей группы Nihilist – продавал их демки в школе. Несмотря на то, что мы никогда не были особо близки, часто ссорились и временами ненавидели друг друга, он всё равно был очень значимой фигурой в моей жизни.

Он собрал Opeth в начале 1990 года. В то время они репетировали в элитном районе Стокгольма, который назывался Taby. Дэвид позвал меня поиграть на басу, потому что ему не нравился их басист. Он показал мне лого и пару рисунков для обложки демки, которую они собирались выпустить. На рисунках был дьявол, а лого выглядело весьма готичненько с перевёрнутым крестом, так что я ответил: «заебись!»

На первой репетиции стало понятно, что остальные ребята были не в курсе, что я пришёл на замену басисту, в том числе и сам басист, который тоже пришёл. Поэтому все стали спрашивать, кто я вообще такой. Когда я ответил, что пришёл играть на басу, началась серьёзная ссора, после которой они попросили меня выйти за дверь, чтобы обсудить всё без меня. Когда Дэвид вышел, он сообщил, что выгнал всех из группы, и что теперь в ней остались только он и я. Вот так я и начал играть в Opeth.

С тех пор я больше не видел этих ребят. Но после ухода из Opeth они собрали группу Crowley и в 1991 году выпустили демку, которая оказалась самым отвратительным говном, которое я когда-либо слышал в своей жизни. С их уходом я понял, что должен начать писать музыку, а Дэвид – тексты. С этого момента мне больше никогда не приходилось спорить и пытаться искать компромисс из-за музыки. У меня появилась возможность писать такие песни, которые нравились мне самому. Всё это началось в тот момент.

Мы сразу же позвали Андерса и Ника из Eruption и Андреаса Димео на вторую гитару. Было очевидно, что Дэвид главный в нашей группе - он принимал все решения. Но при этом я не помню ни одного раза, чтобы он отозвался негативно о моей музыке. Ему нравилось всё, что я сочинял, и он ни разу не говорил, что «это отстой» или что-то в этом духе. Пока я играл достаточно уверенно и зло, он был счастлив. Мы хотели быть похожими на Bathory, Mercyful Fate, Candlemass, Voivod, Morbid Angel… Что-то типа того.

В то время я много сочинял. Первая песня, которую я написал для Opeth была Requiem For Lost Souls, а некоторые её части потом стали частями Forest Of October. Я придумал название для Requiem For Lost Souls, но Дэвид предлагал названия типа The Final Destiny, Children