Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03 Страница 53

Один из виднейших деятелей украинства эпохи русских революций и гражданской войны, В. Винниченко, писал: «…Вся украинская государственность вышла из революции, революцией поддерживалась и всецело от революции зависела в своем дальнейшем существовании и развитии. <…> Именно советская Россия была наилучшим обеспечением возможности существования украинской государственности…» (13).

Что же касается тех или иных «неудовольствий», возникших впоследствии, в годы коммунистического правления, между коммунистами и украинофилами и выразившихся в сворачивании украинизации и даже в гонениях на украинство, — то вызваны они были не столько взаимным идеологическим неприятием, сколько причинами объективными. Тут и неизбежное противостояние между центральной, московской, и местной, украинской, властью; и борьба на местном, украинском, уровне за власть и за лидерство между правящей коммунистической элитой и выращенной при советской власти украинофильской элитой… Главной же причиной нарастающего отчуждения между бывшими попутчиками стала та разность задач, которые пришлось решать коммунистам и украинским самостийникам после того, как те и другие сыграли свою роль в разрушении исторической России.

Пришедшие к власти в России большевики так и не дождались начала «мировой революции», на которую они, думая об осуществлении своих грандиозных всемирных планов, возлагали большие надежды. Оказавшись во враждебном внешнем окружении, они волей-неволей вынуждены были уповать на собственные силы. Им, приложившим немало старания к развалу Российской державы, на определенном этапе пришлось сделать ставку на укрепление государственности и — даже! — на патриотизм, понимаемый, конечно, по-своему. Естественно, что подобная «смена курса» перестала устраивать и те внешние силы, которые прежде большевиков поддерживали. Взявшись за созидательную работу, коммунисты вынуждены были сворачивать все свои эксперименты с «украинизацией», которая для созидания совершенно непригодна, так как по самой своей природе изначально предназначена для разрушения. Поэтому прямым наследником прежних, отличившихся в разрушении коммунистов и оппонентом коммунистов последующих стало украинское самостийничество, принявшее эстафету в деле развала России и — в такой своей роли — получившее активную поддержку извне.

По большому же счету самостийникам грех жаловаться на коммунистическую власть. Просто на некоторых этапах своей истории коммунистическая власть оказывалась втиснутой в жесткие идеологические и поведенческие рамки, необходимые для ее выживания, — поэтому строгости ее пришлось испытать на себе не только самостийникам, но и самим коммунистам, тем, кого заносило в сторону от указанных рамок.

Значение семидесяти с лишним лет коммунистического правления для нынешнего триумфа самостийничества переоценить вообще невозможно. Ведь по сути то, чем до 1917 года занималась лишь кучка украинствующих энтузиастов, после 1917 года, при власти коммунистов, стало воплощаться в жизнь средствами государства, притом государства, не терпящего возражений. Кроме того, коммунисты, отрекшись от дореволюционной России, расчистили место в душах и в головах ее граждан от подлинной ее истории. Они всё подготовили для того, чтобы это освободившееся место впоследствии могло быть заполнено исторической версией «от Грушевского».

Забавно, что, несмотря на все это, неблагодарные самостийники умудряются в наши дни выставлять себя в качестве основного оплота борьбы с коммунизмом и в качестве единственной ему альтернативы на Украине.

4

Желание во что бы то ни стало повысить свой статус было главным мотивом, побудившим нашу политическую и, с позволения сказать, интеллектуальную «элиту» в бурные перестроечные годы извлечь на свет Божий из пыльного ящика истории идеологию «украинского самостийничества», изготовленную, в основных своих чертах, чуть более ста лет назад в тогдашней австрийской Галиции. Речь идет об идеях, которые австрийское правительство, начиная примерно со второй половины XIX века, принялось настойчиво внушать своим русским подданным, предоставляя им возможность для развития лишь в качестве нерусского народа — народа, в культурном, политическом и во всех прочих смыслах принципиально отдельного от русских, населяющих Северо-Восточную Русь, и всячески культивирующего в себе эту отдельность.

Для подведения под эти правительственные пожелания надлежащего наукообразного обоснования и для оформления их в виде идеологии, способной «овладеть массами», нашлась кучка деятелей, чаяния которых оказались сходными с чаяними австрийских властей.

Постепенно распространившаяся среди части русского населения Галиции идеология «украинства» позволила Австрии не только уменьшить для себя опасность москвофильских настроений русского населения (могущих перерасти в сепаратистские), но и самой претендовать на часть территории Российской империи, населенной такими же «украинцами», как и те, которых причислили к таковым в Австрии.

Важнейшей составляющей «украинской идеи» служит специально сочиненный, отдельный от русского и намеренно на него непохожий украинский книжный язык.

Украинский книжный язык был создан на основе простонародной «мовы» — которая является разговорной смесью («суржиком») русского и польского языков, возникшей в результате длительного польского владычества над южной частью Руси. Изготовлен он был нехитрым способом: «мову» оснастили фонетическим (как слышится — так и пишется) правописанием, применение которого было вызвано потребностью добиться кардинального отличия текста на новом, «украинском», языке от привычного русского текста. (Нетрудно убедиться, что если текст на любом языке — русском, английском, французском… — передать при помощи фонетического правописания, то этот текст станет сам на себя непохож и будет казаться иностранным.) Вдобавок были введены несколько новых букв, упразднены некоторые старые и т. д. — все делалось для того, чтобы свести, по возможности, к минимуму родственные черты между русским языком и новоиспеченным «украинским». В наше время на очереди уже следующие нововведения, вплоть до применения латиницы, — однако, видимо, не всё сразу…

Главная роль в создании украинского книжного языка принадлежит небольшой группе львовских деятелей, объединившихся во второй половине XIX века в «Наукове товариство iм. Т. Г. Шевченка». Основные же успехи в осуществлении этой затеи приходятся на время, когда упомянутое «товариство» возглавлял М. С. Грушевский, проживавший во Львове с 1896 по 1914 годы в качестве цесарско-королевского профессора Львовского университета.

Трудно сказать, что именно побудило этих русских людей создавать для русского народа новый нерусский книжный язык: направленные на это дело ассигнования австрийского правительства и щедрая финансовая помощь от единомышленников из Малороссии, или притеснение австрийскими властями русского языка и культуры в их традиционном виде, или вполне бескорыстное чувство враждебности к русской культуре, зависти к великим ее достижениям, желание сделаться «богами», которые, по словам Винниченко, «бралыся з ничого творыты цилый новый свит» (14)… — а может, и то, и другое, и третье, — но за сравнительно короткий период поставленная задача была достигнута…

Созданный «Грушевским и К°» украинский книжный язык затем был благополучно обкатан на «Записках» «Наукового товариства iм. Т. Г. Шевченка». «По „Запискам“, — писал А. Царинный, — можно судить, как наспех составленный искусственный „украинский“ язык из года в год выравнивался, выправлялся, совершенствовался, пока не принял законченной формы особого языка типа славянского эсперанто или волапюка…» (15).

После того как вышло около 50 томов «Записок», Грушевский на одном из собраний общества (2 февраля 1900 года) заявил о том, что общество «сотворило українсько-руську науку в очах i понятиях ученого сьвiта» (16).

Современники справедливо замечали, что даже при наличии 50 томов научных работ рапортовать о создании науки «несколько преждевременно». Тем более что «созданная наука» состояла в основном из сырого материала (то есть издания исторических актов, памятников старинной литературы, образцов народных говоров), или из переводов на «українсько-руський» язык сочинений русских историков, или из пересказов и изложений трудов, изданных на русском языке (17).

Параллельно с возникновением нового языка возникали как грибы после дождя многочисленные теории, призванные доказать глубочайшую его древность и всяческую первичность в сравнении с тем же русским. Хотя, для того чтобы сделать вывод об особенностях его происхождения, незачем тревожить древность. Ведь процесс его создания, и особенно массового внедрения, частично осуществлялся и на наших глазах, так что для уяснения его происхождения достаточно вспомнить наше еще недавнее прошлое. Кому, в самом деле, не памятны первые годы после провозглашения «нэзалэжности» — когда восторженные сторонники нового статуса Украины и просто досужие граждане несколько лет подряд вразнобой воспроизводили, изобретая на ходу и как Бог на душу положит, некую языковую смесь, главным достоинством которой считалось отличие от русского языка, упражняясь и совершенствуясь в этом деле до тех пор, пока все не «забалакалы» на более-менее единообразной «мови». Да и сейчас украинское телевидение время от времени удивляет граждан каким-нибудь новым словом, доселе совершенно неведомым, даже для тех, кто всю жизнь разговаривал на украинском языке. Запускаемые в обиход слова, как правило, или вовсе отсутствуют в прежних украинских словарях, или заменяют собой прежние слова, присутствующие в этих словарях в неприемлемой с сегодняшней точки зрения форме, которая обличает их родство с языком русским.