разведка - ИВАН БОРОДУЛИН Страница 18

Разведчики рассказали, что они наткнулись на сапер­ную часть и фрица взяли случайно. Тот по нужде дале­ковато отошел от своих и был взят без шума. Работав­ших на дороге очень много, и вряд ли исчезновение одного солдата будет скоро обнаружено.

Начинаю допрос. Заметно перепуганный немец отве­чает, как по уставу. Узнаем, что саперный батальон ведет дорогу к фронту. Его численность более трехсот чело­век, в основном штрафники. Больших гарнизонов побли­зости нет, есть только вспомогательные подразделения и какая-то специальная молодежная рота горных еге­рей, которая все время уходит в горы и чем-то там за­нимается.

Спрашиваю, слышал ли он, что в тылах появились русские. Отвечает: да, слышал, что позапрошлой ночью русские истребили одну из рот их батальона.

— А известно, сколько было русских?

Немец пожимает плечами:

110

— Все думают, что немного, десятка два, иначе бы их давно обнаружили.

Это для нас хорошая новость. Значит, немцы хоть и насторожились, но не придают большого значения нашим набегам.

На рассвете, попрощавшись с разведчиками, которые повели фрица в расположение роты, мы отправились дальше.

Идти в светлое время дня по тундре было делом ри­скованным. Редкие карликовые березки уже потеряли листья, и местность просматривалась на несколько кило­метров. Но не зря же мы потели на тренировках, отраба­тывая скрытность передвижения. Сейчас этот опыт при­годился как нельзя более кстати.

К полудню мы вышли в район, где строилась дорога. Орицы, видимо, понимали толк в строительстве дорог. Здесь в Заполярье, даже на заболоченных участках, они □ели полотно чисто, аккуратно, выкладывая камешек к камешку, ограждая обрывы на поворотах.

Работали немцы группами, примерно в полукиломет­ре друг от друга, и напасть на них во время работы было невозможно: для этого роту пришлось бы рассредото­чить на добрый десяток верст. Просидев у дороги до вечера, мы проводили саперов домой, до одной из ближайших высот,' у подножья которой находились хозяйственные землянки и конюшни. Поняли, что невоз­можен налет и на высоту: конюшни без шума не пройти, а вступать в открытый бой с тремя сотнями фрицев, да еще в тылу врага, было бы самоубийств ом. Значит, оставалось одно: напасть на саперов в тот момент, когда они колоннами возвращаются в лагерь. Сделав такой вывод, мы уже намеревались тронуться в обратный путь, но тут я вспомнил: пленный немец упоминал о какой-то

111

особой роте. Решаем установить, что это за часть и где она располагается.

Почти всю ночь шатались по немецким тылам, часто натыкались на посты, но нигде не выдали себя. Под утро, смертельно уставшие, нашли в камнях укромный уголок, и только прилегли отдохнуть, как Сергей Смирнов вдруг поднял автомат и зашипел:

— Тише! Немцы1

Мы увидели двух немецких солдат, идуших прямо на нас. Сначала просто растерялись — никак не думали, что кто-то заглянет в район нашего убежища.

Как быть? Уйти незамеченными невозможно: мест­ность совершенно открытая, а немцы рядом. Мы уже различали их лица и слышали разговор, правда, не раз­бирая слов. Значит, надо брать немцев, и по возможно­сти тихо, иначе мы сразу окажемся в роли зайцев, пре­следуемых стаей борзых.

Сжавшись в комок и не спуская глаз с приближаю­щихся солдат, мы вынули кинжалы и приготовились к броску. Но… случилось невероятное. Не дойдя до на­шей засады каких-нибудь пять метров, немцы останови­лись. Один из них наклонился, пошарил под камнем и достал оттуда алюминиевую флягу в чехле. Потом оба присели на валун и, отвинтив у фляги крышку-стаканчик, поочередно опрокинули в рот по две порции. Посидев немного, они запрятали флягу на прежнее место и спо­койно пошли обратно. У меня даже появилось нечто вроде злости — так мы изнервничались.

Когда немцы скрылись с глаз, Ваня Ромахин немед­ленно кинулся к валуну и извлек флягу. В ней оказался довольно крепкий шнапс.

Ване понравились и шнапс, и сама фляга. Он сунул ее в мешок.

и?

— Пусть поищут, сукины дети, — сказал он доволь­ным тоном.

И опять почти целый день мы искали следы загадоч­ной роты, но безрезультатно. Двинулись к своим, и вот, когда оставалось километров десять, мы заметили ухо­д кцую к западу воинскую часть. Приняв меры предосто­рожности, пошли следом. Немцы двигались разверну-1ым строем. Примерно через полчаса они остановились на небольшом плато, усеянном рядами землянок. Это был лагерь фашистов.

Темнело, и солдаты с термосами потянулись к поход­ной кухне. Что это за часть, определить было трудно,

■ы решили дождаться утра и проследить, чем зани­жаются фрицы. Стоило нам понаблюдать полчаса, как ; ало совершенно ясным — это и есть специальная эта, о которой говорил пленный. Мы определили, что ней проходят подготовку будущие разведчики. Зна­чит, не зря мы лазали по сопкам, ведь уничтожить такую роту куда важнее, чем разгромить саперный батальон!

Медлить было нельзя, и мы поспешили к своим, командир тут же приказал развернуть рацию и услов­ным кодом сообщил в штаб дивизии о возможности

лидировать разведывательное подразделение врага. Оказывается, командир принял это решение еще рень-ые, до нашего прихода, так как сведения о вражеской роте получил еще от двух групп разведки, посланных сразу же после допроса пленного немца.

Прошло часа полтора, прежде чем штаб ответил. Согласие на проведение операции было получено. «Если потребуется поддержка тяжелой артиллерии, — передал ш габ, — не скромничайте».

Капитан поблагодарил и сообщил, что артиллерия пока не нужна.

113

Атаковать специальную роту немцев мы решили но месте ее тактических занятий, а если она в этот день заниматься не будет, то ночью напасть на землянки.

Стояла непроглядная осенняя ночь. Холодный моро­сящий дождик быстро сделал наши плащ-палатки свин­цовыми, и они почти не задерживали воду. Гимнастерки намокли, и по телу пробегала неприятная дрожь, унять которую не помогали и сверхнормативные дозы спирта. Шли быстро, насколько позволяла темнота и скользкая земля.

Утром мы уже лежали в полутора километрах север­нее того места, где в прошлый раз немцы проводили

занятия.

Время тянулось томительно. Вот уже полдень, а нем­цев нет и нет. Мы было начали думать о ночной атаке на лагерь, когда наблюдатели заметили с западной сто­роны колонну фашистов.

Немцы прошли в каких-нибудь восьмистах метрах и остановились. Затем они построились, получили от офи­церов задания и начали занятия: лазали по-пластунски, прыгали через проволочные заграждения, бегали в гору и под гору, вели индивидуальные бои ножами, саперны­ми лопатками.

Почти два часа медленно и осторожно мы пробира­лись к гитлеровцам. И вот, когда основная масса немцев сбегала с высоты, чтобы повторить учебный штурм, пе­ред ними выросла цепь наших разведчиков. Фрицы не сразу поняли, кто перед ними, и продолжали скаты­ваться вниз. До бегущих впереди оставалось метров двадцать. Тогда заработали наши автоматы и карманная артиллерия. Немецкие солдаты, не открывая ответного огня, летели прямо на выстрелы в упор, а порой на вы­ставленные кинжалы. Немногие из них, упав на колени,

114

поднимали автоматы, целились, но опять-таки не стре­ляли. Такое поведение немцев было совершенно непо­нятным.

Бой затихал. Большинство гитлеровцев полегло вна­чале, но много разбежалось в стороны, наши разведчи­ки гонялись за ними. Наконец, стрельба затихла оконча­тельно. Перед нами — несколько испуганных немцев, оставшихся в живых, о том числе лейтенант горноегер­ских войск. На его петличках—дубовые листья и эмб­лема, изображающая горный цветок эдельвейс. Первый вопрос, заданный лейтенанту, был:

— Почему солдаты не стреляли? Помявшись, тот ответил:

— У них не было патронов.

Оказалось, что фрицы оставляли патроны в землян­ках, офицеры опасались, как бы во время занятий ка­кой-нибудь солдат по неосторожности не подстрелил другого.

Рядом фронт, а немецкое командование, трогательно заботясь о жизни солдат, не дает им патронов. Такое никак не укладывалось в голове.

Улыбка не сходила с лица командира нашей роты, когда он докладывал штабу, что операция прошла ус­пешно и рота не потеряла ни одного человека.

Мы получили добро на возвращение к своим и, вы­слав вперед разведку, взяли направление на юг, к погра­ничной заставе. Часам к одиннадцати вечера выбились из сил. К усталости примешивался и голод: продоволь­ствие кончилось, спирт тоже. Оставались НЗ и «жми-дави».