разведка - ИВАН БОРОДУЛИН Страница 20

PAGE122

Убежище в скале стало как бы своеобразным почто­вым отделением, причем мы туда не заходили, пока не убеждались, что пещера свободна. Так же поступали и немецкие разведчики. Не было случая, чтобы одна из сторон нарушила этот негласный договор.

Однако на все другие дела разведки соглашение не распространялось, и мы исправно таскали из обороны живых фрицев.

В темные ноябрьские ночи гитлеровцы выходили уси­ливать минные поля перед обороной, ставить дополни­тельные ряды колючей проволоки. Зная об этом, мы рыскали по всему переднему краю, выжидая удобного случая, чтобы взять «языка». Вскоре такой случай пред­ставился.

Мы заметили, что, выходя ставить мины перед высо­той Челнок, немцы отрывались от своих траншей метров на триста. Это натолкнуло Дорофеева на мысль, что можно подстрелить какого-нибудь фрица в ногу и ута­щить его, пока другие гитлеровцы побегут прятаться от огня. –~-

Разрабатывать операцию было некогда — вот-вот мог выпасть снег, и все наши хлопоты пропали бы пона­прасну,— и мы всем взводом почти без подготовки вы­шли в район высоты Челнок. Ждали до полуночи. Нем­цы, человек сорок, спустились в лощину перед сопкой и начали работать. Когда Иван. Ромахин, Николай Верь­ялов и я почти вплотную подползли к гитлеровским са­перам, взвод открыл автоматный огонь. Немцы броси­лись к своим траншеям. Но несколькими секундами раньше Верьялов из нашей бесшумной снайперки под­стрелил фрица, работавшего метрах в сорока от нашей засады. Пока шла стрельба и немцы приходили в себя, Верьялов и Ромахин успели сбегать к визжащему от.

124

страха гитлеровцу, оборвать кляпом его крик и волоком утащить под прикрытие скалы. Как мы и рассчитывали, минометного огня противник не открывал, боясь накрыть сбоих саперов, бегущих в траншеи. Минометы заговори­ли лишь после того, как немцы убедились, что одно­го солдата недостает и на его возвращение надеж­ды нет. 1

Добрый час. мы просидели за скалой, пережидая ми­нометный обстрел. Укрытие было надежным, никто из нас не получил и царапины.

Даже не верилось, что мы так легко, без подготовки и потерь взяли «языка». На традиционном ужине у ко­мандира полка нам было как-то неудобно принимать поздравления и почести. К тому же немец, взятый нами, оказался человеком очень трусливым и набожным, ма­ло что смыслил в военном деле, ценных сведений дать не мог и только добросовестно перечислил номера час­тей, стоявших против нас в обороне. Но традиция есть традиция — вкусную, приготовленную по особому рецеп­ту, треску мы съели с аппетитом.

В середине ноября, как это нередко случается в За­полярье, вдруг неожиданно потеплело, и немцы на пра­вом фланге нашей дивизии предприняли несколько атак, чтобы улучшить свои позиции. Атаки не удались, фаши­сты понесли большие потери. Много трупов осталось ле­жать в нейтральной зоне, и когда ветер дул оттуда — в наших траншеях стоял нестерпимый смрад. Взвод по­лучил приказ — ночами оттаскивать трупы врагов в не­большое озерцо. Эта неприятная, выматывающая нервы работа отняла больше недели, но приказ мы выпол­нили.

Начался декабрь. Давно замело снегом сопки и ло­щины. У нас, разведчиков, вынужденное безделье. Впро-

■

чем, тиши.ча и на позициях полка. Редко-редко щелкнет ■ыстрел, простучит автомат. Светить ракетами немцы перестали — на белом снежном одеяле даже в поляр­ную ночь все видно далеко и отчетливо.

Как-то мы собрались в землянке разведчиков. При­несли очередную почту. Сергей Власов, молча читавший свой треугольник, вдруг обратился ко мне:

— Иван, а тебе привет. •

— От кого? — удивился я.

— От Ивана Богатыря. Грозится устроить тебе на орехи за то, что ни разу не написал ему. Теперь поджил­ки подвязывай,— пошутил Сергей.— Ты 'ж его знаешь…

Да, Ивана Богатыря я знал. Хорошо. Иван Богатырь был моим другом по школе разведчиков. Сибиряк ро­дом, до войны он работал в Московском университете и прекрасно знал несколько иностранных языков, в том числе и немецкий. Больше того, Богатырь легко разби­рался и в диалектах этого языка, запросто переходил с берлинского на силезский или померанский говор.

Не скрою, что я завидовал его знаниям, твердости и смелости.

В Москве сорок первого года мы с Иваном нередко выходили охотиться за вражескими ракетчиками и на­водчиками, которые фонариками сигналили гитлеров­ским самолетам. Однажды во время очередного воз­душного налета из подъезда дома прямо под ноги на­шему патрулю выкатилась стайка мальчишек.

— Дяденьки! — крикнул один из них.— Там, на чер­даке, чужой. Фонариком в небо светит!

Московские мальчишки военных лет. Вездесущий и нахальный народ, великие мастера шастать по крышам и гасить зажигалки, наблюдательные и дошлые защитни­ки столицы. Им нельзя было не верить. Мы с Власовым

PAGE124

кинулись было в дом, но Богатырь движением руки ос­тановил нас и, указав на пожарную лестницу, объявил, что кому-то надо остаться здесь, у лестницы, на случай, если «светлячок» попытается удрать этим путем. Мы с Серегой жаждали подвига, хотели своими руками схва­тить немецкого шпиона и поэтому не выразили желания торчать внизу. Ваня сказал, что останется сам. Мы зато­пали вверх по лестничной клетке, не подозревая, что Богатырь обхитрил нас и выбрал для себя самое трудное.

Когда мы, обшарив незнакомый чердак и набив себе синяков, вылезли через слуховое окно на крышу, Иван уже боролся с каким-то человеком. Оказалось, что Ео-гатырь поднялся по наружной лестнице на крышу этого восьмиэтажного дома и застал сигнальщика на месте преступления. В те тяжелые для Москвы дни сущестзо-гсл приказ без суда и следствия уничтожать на месте всех диверсантов, наводчиков самолегоз и всю прочую фашистскую тварь. Не раздумывая, Иван сбросил с кры­ши дико заоравшего сигнальщика.

В другой раз Богатырь отличился, когда вея в Москве наблюдение за каким-то неизвестным типом. Неожидан­но тип сел в поезд дальнего следования. Иван тут же полез за ним и ехал трое суток. Уже где-то за Уралом он сдал своего подопечного под наблюдение работни­ков госбезопасности. Вернувшись в Москву, Богатырэ получил благодарность в приказе начальника училища.

И вот теперь мой старый товарищ напомнил о себе. В тот же вечер я настрочил Богатырю длинное письмо, еовсю расхваливая свое житье-бытье в армейской ра –ведке. Через неделю пришел ответ. Иван намекал на кс-кую-то загадочную операцию в крымских плавнях и со­общал, что будет рад, если увидит меня в этом деле ря­

127

дом с собой. Разумеется, я тут же дал согласие, так как знал: где Богатырь, там по-настоящему интересное дело.

Примерно в середине декабря меня и Сергея Власо­ва неожиданно вызвали в штаб полка и передали приказ штаба дивизии — приготовиться с вещами к отправке в Москву. Мы догадались, в чем дело, и не знаю, чего больше было у нас на душе: радости или огорчения. Ра­довало то, что снова увидим Москву, старого друга, что будем участвовать в важной операции. Огорчало расставание с ребятами взвода, к которым привыкли, как можно привыкнуть только на войне.

Позвонили в первый батальон девчатам снайперам и устроили прощальный ужин. Расставание стало трога­тельным и тяжелым. В голове все время стоял вопрос: «Свидимся ли еще?» Саша Плугова откровенно всплак­нула. Больше всего был огорчен Ваня Ромахин, все вре­мя спрашивал, нельзя ли ему с нами, но поняв, что нель­зя, загрустил и умолк. Словом, веселых проводов, как мы ни старались, так и не получилось.

На другой день полуторка довезла нас на аэродром, а оттуда на «Дугласе» мы прилетели в Москву. Нас никто не встретил.

Мы сели в электричку и прибыли в главную военную комендатуру столицы.

Предъявив документы, получили точный адрес поле­вой почты, куда нам следовало явиться.

Мы поселились в маленькой гостинице на юго-западе Москвы. Разыскивать кого-либо и тем более называть фамилии нам запретили. Не полагалось заводить зна­комства, и вообще следовало вести себя так, чтобы не вызывать ни малейших подозрений, Выходить из гостиницы без специального на то разрешения тоже.

PAGE128

запрещалось, и мы, проторчав е комнате целый день, совсем было заскучали. Но к вечеру настроение под­нялось: приехал Иван Богатырь. Энергичный, подвиж­ный, веселый, он вошел к нам в номер совершенно не­ожиданно, не постучав. Распахнув двери, сразу с порога закричал:

— Ах вы, бродяги северные, привыкли там на краю земли филонить и тут хотите отсидеться? Не оыйдет! Не затем я по начальству бегал, чтоб вы тут сидели!