Александр Баунов - Миф тесен Страница 28

Купил я как-то в приличном супермаркете «Паштет утиный с черносливом». Состав паштета утиного выглядел так: шкура свиная, шпик свиной, печень куриная, мясо куриное механической обвалки (так называется превращение в однородную массу лапок, кожицы и гребешков), крахмал картофельный, вода, соль, ароматизаторы, стабилизаторы, ну и чернослив. Утки там не было даже в виде утиного помета. Странно, что производитель поскромничал — можно было написать «Рябчики с трюфелями», чего уж.

Как гражданин я готов дать бизнесу свободу. Но для этого я должен быть уверен, что без всяких инспекций — просто на основе честной конкуренции и общественного договора свободных индивидуумов в свободной стране — мне в беляши не будут подкладывать фарш из соседской гулящей кошки и не снесут, не успею отвернуться, исторический дом. И потом не отобьются от меня юристами, за которых им есть, чем заплатить, а мне нет. Чтобы общество в конфликте государства и бизнеса встало на сторону бизнеса, он должен самостоятельно выкидывать из своей среды изготовителей кошачьих беляшей, клубы с хворостами, но без дверей и разрушителей исторических зданий. А не договариваться с ними и не делить с ними рынок.

Совок под видом капитализма

По случаю сноса дома Кольбе Capital Group выпустила пресс-релиз. «Также считаем необходимым прекратить спекуляции, наблюдаемые сегодня в различных источниках, относительно культурной ценности здания».

И ангельский быть должен голосок. Спой, светик, не стыдись. Что за язык! Это пресс-релиз современной компании? Или это перепечатанный в «Советском Ленинабаде» протокол заседания ленинабадского горкома? Чем он лучше тупого державного окрика государственной бумаги? Откуда этот слог: «прекратить спекуляции, наблюдаемые»? И, пардон, как можно прекратить то, что просто наблюдаешь? Бандитов к «Архнадзору» посылать? И почему, ознакомившись с этим районным пресс-релизом, я должен считать, что в гос­аппарате сидят тупые чинуши, а автор этой нескладухи — эффективный сотрудник передовой компании, которая сделает нас конкурентоспособными на мировом рынке?

Владислав Доронин, хозяин Capital Group, стильный красавец, бывший жених Наоми Кэмпбелл, свадьбу планировал провести в египетском Луксоре в храме XIV века до н. э., посвященном богу солнца Амону-Ра, а медовый месяц — в египетском отеле Old Winter Palace, построенном в 1886 году. Чувствует, стало быть, старину. И в Москве строит довольно приличные здания. А на Якиманке дом 1899 года постройки сносит.

Чем какой-нибудь хозяин рынка с джипом охраны лучше Михалкова с мигалкой? Тем, что он увеличивает ВВП? А может, он с мигалкой едет дом Кольбе сносить? Пусть тогда лучше в пробке постоит, а чиновник из Москомнаследия побыстрее доедет. Бугаи в форме частного охранного предприятия, которые от имени застройщика разгоняют архитектурно озабоченных граждан (а теперь заодно с ними и чиновников) от стройплощадки, — чем лучше ОМОНа, разгоняющего мирных демонстрантов? Так ОМОН мирных почти уже и не разгоняет, а вот частные армии капиталистов и прибьют не моргнут.

Вам приходилось оказаться у дверей большой компании в 18.00, в минуту, когда кончается рабочий день? Когда вас сметает хлынувшая наружу волна клерков? Вы хотите сказать мне, что они, пулей выскакивающие из дверей офиса (слава богу, отсидели!), — более креативны, чем сотрудники государственной конторы? Не понимаю, как огромная масса людей может заканчивать работу изо дня в день в один и тот же момент. Как иногда раньше, иногда позже — понимаю. А как каждый день в одно и то же время — нет. Они что, сидят с сумкой на коленях и пальцем на кнопке компьютера «выкл.»? А ведь похоже, что сидят.

Мы плачем, как государство черство и равнодушно, как оно отфутболивает простого гражданина. Так вот, общались ли вы когда-нибудь по интересующему вас вопросу с представителями крупных компаний? Не когда им нужно что-то вам продать, а по любому чуть менее приятному для них делу. Расскажите, с вами были эффективны и нежны? Я лично выплаты по страховым случаям получал через пресс-службу. В качестве простого гражданина и страхователя меня неизменно посылали. Жалуемся, что государство плевать хотело на мнение граждан? Хотело. Но пока я не вижу оснований всерьез думать, что девелоперы с партнерами, конкурентами, их чадами и домочадцами не хотели плевать. Чем снос дома частной компанией отличается от государственной рубки какого-нибудь заповедного леса? Отец, слышишь, рубит, ну и я не подвожу.

Власть последние десять лет расписывает мне, как ей удалось восстановить разваленное в 90-е сильное государство. Тогда пусть мне объяснят, каким образом среди бела дня в 500 метрах от Кремля не самая крупная частная компания публично игнорирует государственный запрет. Бизнес стонет о том, как тяжело ему под государственным сапогом, а когда доходит до его чисто конкретных интересов, поступает с общественным мнением ровно так же, как проклинаемые им чиновники. А чего тогда стонете? Идите, давайте взятки. Кого посадят, я не виноват. А мы тут в сторонке постоим.

Когда я пишу что-нибудь против Путина, я чувствую себя совершенно спокойно. Мне ничего не грозит, кроме повышенного читательского внимания. А вот когда мы, журналисты пишем о проделках какого-нибудь лавочника, чувство комфорта и безопасности наличествуют гораздо слабее. Такова специфика нашего режима: Путин-то не бросится назавтра выяснять отношения, а хозяин ближайшего рынка — вполне.

Цеховая мораль

Это я не о том, что бизнесмены жулики и воры. До такого пенсионерского ворчания уже не опускается даже КПРФ. Большая часть того хорошего, чем наша нынешняя жизнь отличается от застывшего в вечных очередях СССР, создано частным бизнесом.

Но мы вправе распространять одинаковые стандарты честности не только на чиновников, но и на предпринимателей, не только на государство, но и на бизнес. Ведь жулики и воры не обязательно состоят в «партии жуликов и воров».

Мне возразят, что в бизнесе, в отличие от современной российской власти, есть конкуренция, есть выбор между честными предпринимателями и жуликами: я могу бросить вторых и пойти к первым. Но на практике это не всегда так. Если я отравился поддельной водкой или колбаской с переклеенным сроком годности, я могу вообще никуда не дойти.

Я не могу поменять квартиру или офис, даже если узнаю, что мой застройщик снес мой любимый исторический дом в центре Москвы. Покупая заграничный тур, я могу не знать, что туроператор давно в долгах, не платит отелям и не собирается вывозить меня обратно. Он и туда-то не очень собирается. Я не пойду к нему в следующий раз, но в следующий раз его и не будет. Будет другая контора, где, теоретически, со мной может произойти то же самое.

Да, конечно, надо внимательно читать то, что написано мелким шрифтом в бумагах, которые подписывает гражданин, общаясь с бизнесом. Но я не могу каждый раз покупать холодильник с юристом и колбасу с инспектором Роспотребнадзора. Мне кажется, я имею право исходить из того, что если этот продавец холодильников или колбасы или издатель легально работает на рынке, то этого достаточно, чтобы я чувствовал себя спокойно. А не так, что продавец — молодец, если подмахнул мне холодильник без морозилки, а я, покупатель, — молодец, если вовремя это заметил.

И если мне не все равно, откуда у чиновника вилла, не набрал ли он взяток, не обидел ли сироту и вдовицу, то же самое я хочу знать и про бизнесмена. Вот эта рубашечка, которую я сейчас покупаю, — заплачено ли за нее портному, не обмерен ли поставщик гипюра и муслина, не тонут ли один за другим ловцы жемчуга, отправленные на дно за перламутром для пуговиц? От чиновника и от бизнесмена я хочу одинаковой честности и не понимаю, почему я должен хотеть иначе.

Общепризнанная проблема нашей власти в том, что она не сдает своих: даже если участник корпорации «Российское государство» совершает преступление, первый рефлекс системы — встать на его защиту. Да и второй рефлекс — такой же. Но то же самое происходит и в русском бизнесе.

У одного владельца сети супермаркетов переклеивают срок годности на колбаске, а у другого — нет. Но поссорятся они друг с другом по какому угодно поводу, кроме этого. Может, не поделят территорию, или кредит, или доступ к префекту, который раздает в аренду торговые помещения. Но никогда — из-за того, что один из них скажет другому: «У тебя вчерашнюю любительскую выдают за сегодняшнюю докторскую, ты позоришь наше общее дело, вон из профессии». Нет, будут общаться, вместе весело шагать, может, даже сходят вместе к префекту или, бес попутает, и на Болотную.

Русскому бизнесу, чтобы установить добрые отношения с обществом, нужно действовать, как в средневековой цеховой системе: пошил и продал сапоги из гнилой кожи — коллеги первыми лишат права зваться сапожником. Чтобы сохранить доверие к себе: чистый обувной бизнес, ничего личного. Или как в легендарном русском купечестве: нарушил договор, даже устный, — вон из первой гильдии вниз по лестнице в третью, а то и вовсе на грязный промерзлый двор. Вот тогда волк действительно возляжет рядом с ягненком и никто не даст в обиду честного бизнесмена, на которого покусился нечестный, а за партию Прохорова проголосуют больше 50% не только периодически рассерженных горожан, а и всего российского населения.