разведка - ИВАН БОРОДУЛИН Страница 33

И опять началась наша обычная работа.

201

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ВПЕРЕД!

К осени 1944 года противник сильно укрепил свои по­зиции в районе высоты Большой Кариквайвиш, и мы дол­гими осенними ночами сидели близ траншей противника, нанося на карту все, что нам удавалось увидеть, услы­шать и засечь.

Ночь на седьмое октября 1944 года мы, как обычно, провели за передовой линией и вернулись на самой заре.

Не успел расположиться, как меня позвали в траншеи. Там"рядом с командиром полка я увидел массивную фи­гуру генерала Худалова. Прошу у него разрешения обратиться к подполковнику, но генерал прерывает меня:

— Почему немец ушел с обороны?

Я стою, как столб, и ничего не могу сказать от изум­ления. Как же так, двадцать минут назад фрицы были в траншеях. Не могли же они за это время покинуть их? И откуда генерал может это узнать?

— Я вас спрашиваю: почему немец покинул оборо­ну?— в голосе генерала раздражение и еще какая-то торжественная нотка.

— Немцы в траншеях, товарищ генерал,— уверенно возражаю я, понимая, что комдив берет меня «на арапа».

— Ушел немец, а вы прозевали!—уже с насмешкой говорит генерал.— Какая же вы, к дьяволу, гвардейская разведка!

PAGE202

— Немцы на месте, товарищ генерал, в траншеях, и если разрешите, мы снова проверим и докажем.

— Теперь не проверите, опоздали. Но учти, голову сниму, если немцев нет в траншеях.— И генерал, повер­нувшись к подполковнику Пасько, бросает: — Через три минуты.

А я, все поняв, лечу в палатку и ору: «Выходить!» Все выскакивают, не понимая, в чем дело.

И в это время с тыла, у нас за спинами, раздается уже привычное нам громовое шипение гвардейских ми­нометов—«катюш». Воздух, всю землю потрясают уда­ры колоссальной мощности. Началось!

Вражеская артиллерия, сделав несколько ответных выстрелов, замолчала. Солдаты и офицеры, беспечно вы­сунувшись из-за бруствера, смотрели на оборону врага, которую окутало облако сплошного дыма и огня. Мы ничего не слышали, кроме воя снарядов и грохота раз­рывов.

Полтора часа, не переставая, шла обработка перед­него края противника, и вот поднялись цепи. Взметну­лись красные полотнища знамен, рванулась и понеслась к высоте пехота. Уже слышно, как солдаты кричат «Ура!»

Заработало несколько вражеских пулеметов, но пе­хота, обтекая справа и слева опасные участки, переска­кивает траншеи и уходит дальше, на ту сторону сопки, которой нам не видно.

Пора и нам. Пасько дает команду, и мы несемся, зная, что после нас не должно остаться ни одного стре­ляющего немца — ведь за нами идет командный пункт полка:

К полудню полк вышел в долину реки Титовки. Нем­цы, подтянув артиллерию, держали под обстрелом все

203

подходы к реке. К тому же нашим войскам нужно было найти наиболее безопасные и удобные места для пере­правы. Конец дня прошел в артиллерийской дуэли, а мы раздобыли первые трофеи — несколько красивых буты­лок настоящего английского рома. Командир полка, по­пробовав, похвалил напиток.

Устроившись на берегу небольшого озера в немец­кой землянке, мы отдыхали, так как ночью предстояла большая работа. Надо было найти самые мелкие броды, установить скорость течения, состояние дна, крутизну бе­регов.

Титовка на нашем участке оказалась паршивой рекой в смысле переправы. То у нее дно было илистым, непри­годным для обозов и танков, то слишком крутыми ока­зывались берега. За ночь мы нашли три брода для пехо­ты, и только один годился для обозов и артиллерии. Но и этого оказалось достаточно. Утром, переправившись, полк возобновил наступление и к полудню продвинулся до старой луостарской дороги, той самой, где мы когда-то брали своего первого «языка».

Немцы отходили, оставляя сильные заслоны с артил­лерией и минометами. Особенно досаждали противотан­ковые пушки, которые вели стрельбу прямой наводкой, в результате чего наша пехота подолгу лежала, прижав­шись к земле, и теряла солдат.

Наш взвод разведки двигался вместе с командным пунктом полка. Вдруг из-за поворота дороги, огибающей высокую сопку, мы увидели бегущих навстречу солдат — они отступали. Командир полка приказал как можно бы­стрее поднять штабного «максимку» на высоту. Через несколько минут я лежал за пулеметом и вел стрельбу поверх голов отступавших. Пехота стала залегать и ока­пываться. Вскоре на высоту поднялся сам подполков-

НМ

ник Пасько и устроился за пулеметом, а нам дал команду позглавить атаку, воодушевить пехоту личным примером. Мы спустились с высоты и, сбросив бушлаты, рванулись. Нас обогнал на ходу невесть откуда взявшийся танк Т-34. Пройдя метров сто, он неожиданно встал, а затем густо задымил. Мы еще продолжали бежать вперед, но уже чувствовали, что пбхота снова залегла и нет такой силы, которая бы смогла ее поднять.

Даю команду остановиться и вижу, что большинство разведчиков, рассыпавшись, уходит обратно. Вместе с разведчиком Николаем Поляковым я укрываюсь за го­рящим танком. По броне и гусеницам дробно стучат осколки мин и пули. Лежать у танка невозможно, из-за жа­ры и удушливого смрада нечем дышать. Надо немедленно уходить. Но как это сделать, если танк сейчас под на­блюдением? И вдруг впереди метрах в тридцати вижу надежное укрытие — бетонную водосточную трубу. Пока­зываю на нее Полякову. Он кивает. Мгновенно вскакива­ем и мчимся вперед. Такого нахальства немцы явно не ожидали и какое-то время продолжали стрелять по тан­ку. Пули просвистели над нашими головами уже в тот момент, когда мы пада/ш у бетонной трубы. Теперь нам не страшны были ни мины, ни снаряды. Через полчаса подтянулась батарея наших минометов, сбила заслон, пе­хота пошла вперед и вызволила нас.

Продвинувшись километров на восемь, полк остано­вился. Всю ночь мы вели поиск, то и дело натыкаясь на вражеские посты.

Утром — это было первое утро, когда выпал снег,— мы доложились командиру полка и после небольшой артподготовки вместе с пехотой пошли в атаку.

С высотки немцы ведут редкий ружейно-пулеметный огонь. Достигаем окопов. Но что такое? Фрицев нет ни

205

1

на высотке, ни внизу. Правда, там и тут валяются трупы фашистов в самых различных позах, но где живые? Ос­матриваемся, и вдруг закрадывается сомнение: а мерт­вые ли немцы?

Подхожу к одному — фриц лежит в неестественной позе, на камне, как бы сползая с него, но на лице ни од­ной снежинки. С силой ударяю сапогом. Немец с криком корчится, закрывая лицо руками. И вот оживает и начи­нает стрелять большая группа «мертвецов». Задумали они хитро — пропустить и расстрелять нас в спины. Не вышло. Около трех десятков фашистов осталось лежать на этой высотке.

Пехота быстро идет вперед, а мы направляемся к себе в тыл подкрепиться и выспаться перед ночным поиском. Полк примерно в двадцати километрах от Луостари. Немцы усиливают сопротивление, и командо­вание требует сведений о расположении сил противника.

Ночь — темная. Выпавший утром снег смыло холод­ным дождем. Обшарив близлежащие высотки, мы вот уже полчаса идем вдоль дороги и никого не встречаем. На душе растет тревога, похоже, что влезли в ближние тылы немцев. Кажется, вот-вот наткнемся на засаду. На­конец нервы не выдерживают — уходим подальше от дороги и укрываемся в редком кустарнике.

Рассветает, и неожиданно в двух километрах перед собой видим знакомую вершину сопки Генеральской, той самой, где когда-то мы лежали рядом с домиком немецких синоптиков и наблюдали за аэродромом. Те­перь ясно — мы в тылу врага.

Осторожно, укрываясь в мелколесье, идем в сторо­ну наших войск, но вскоре останавливаемся в некоторой растерянности. Перед нами — обширное болото, прой­ти по которому невозможно. С еще большей осторож­

PAGE206

ностью пробираемся к дороге, изучая каждый приго­рок, каждый кустик.

— Хлопцы, стоп! — вдруг настороженно произносит Петр Гришкин.— Кажись, впереди засада. Фриц голову высунул и спрятался.

Мы залегли возле дороги, направив ручной пулемет на бугорок, за которым Гришкину почудились немцы. Сколько их там? прорываться или ждать? или, может, обойти засаду? — все эти вопросы требовали немедлен­ного ответа. Эх, была не была! Оставляем у дороги пу­лемет так, чтоб ствол его видели немцы, отползаем назад в кусты, а затем перебираемся на другую сторону дороги. Делаем изрядный крюк и неожиданно для нем­цев оказываемся у них за спинами. Гитлеровцы все ору­жие направили в сторону оставленного нами пулемета. Огонь одиннадцати гвардейских автоматов с расстояния в пятнадцать-двадцать метров сделал свое дело. Толь­ко офицер успевает сделать выстрел из парабеллума. Несколько немцев поднимают руки, и мы прекращаем стрелять. Пленных семеро. А по дороге навстречу идут наши танки, Их много". Гул стоит неимоверный. Высунув­шиеся из люков танкисты что-то кричат нам, но ничего не слышно.