Александр Баунов - Миф тесен Страница 34

Основа конкордата

Тут самое время услышать, что большинство россиян, добившись своих булочек, ни в какую заграницу не ездят и даже заграничным паспортом не озаботились. И таких, нам говорят, 70%. Так ведь те 70% россиян, у которых нет паспорта и которые не поедут за границу, они ведь и в Крым не поедут. Они лучше купят новый телевизор или отложат детям на свадьбу. И еще они, скорее всего, ничего не изобретут, не снимут, не поставят, не продадут за рубеж, не привезут оттуда, не создадут бизнеса, не напишут законопроекта, особенного — приличного законопроекта, не развернут производства. Потому что все известные мне россияне, которые что-то из этого сделали и делают, бывали за границей и намерены дальше бывать. Слой бывающих за границей более-менее совпадает со слоем создающих рост ВВП, а слой небывающих — с теми, кто требует, чтобы этот рост между ними по справедливости поделили.

Сразу после девальвации со мной из Мадрида летел русский студент-испанист, который поступил в испанский университет, но больше не может себе позволить жить и учиться в Испании и возвращается в Россию. Вряд ли здесь он лучше овладеет испанским. Это близкий мне пример. Но и русский человек приятного Путину паломнического склада хочет паломничать не к выдуманным вчера святыням в Крыму, а к настоящим, проверенным и намоленным — к Гробу Господню, на гору Синай, на гору Афон. Это не считая путешествий, лечения, съемок кино, покупок технологий для своих малых и средних бизнесов, да и для крупных тоже.

То же касается потребления. Чувство, что мы теперь одеваемся, стрижемся, укладываемся, едим, спим и ездим не хуже других — так, что перед людьми не стыдно, — было главнейшим достижением последних лет. Той потребительской революцией, которая заменила революцию технологическую, промышленную, дорожную и скрепляла согласие народа и престола.

Мои друзья, особенно из тех, кто на зарплатах в госучреждениях, боялись свободомыслия, потому что чувствовали в нем угрозу собственному, едва проклюнувшемуся благополучию. Не думаю, что, когда рубль падает быстрее гривны, в этом страхе есть большой смысл.

Мы помним, что Путин вернулся, чтобы восстановить национальную гордость, униженную вроде как политическим поражением (целили в СССР, попали в Россию; мы к ним со всей душой, а нас, наивных, обманули) и бедностью 90-х, о чем и были оба фильма «Брат». И вот реванш состоялся. Мы стали не хуже во многих отношениях. Но двукратное падение курса рубля к доллару и евро, внезапное отставание по ВВП на душу населения от Польши и почти уже презираемой Прибалтики, разговоры о твердой валюте для избранных и прочее — это возвращение к началу царствования: будто и не было ничего, поманили и забрали.

Замещение французского нижегородским

Люди, которые рассказывают, как быстрое падение национальной валюты откроет изобильный рог импортозамещения, удивляют не меньше проповедников независимой от житейских бурь рублевой зоны для своих в длину, ширину и высоту. Они как будто пребывали до нынешнего года в злачных местах, где не знали печали и воздыхания, откуда внезапно для себя и упали на территорию Российской Федерации, причем от удара у них начисто отшибло память.

Поэтому они не помнят, что в начале 90-х у российского рубля, равно как и у белорусского и украинского купона, вообще не было никакой реальной ценности и соответственно российская рабочая сила практически ничего не стоила, хотя и была образована в советских вузах, техникумах и ПТУ, — то есть была той самой дешевой и квалифицированной рабочей силой, ради которой капиталисты выводят свои производства к черту на кулички. Но почему-то не вывели. А сама эта квалифицированная рабочая сила, вместо того чтобы нашить себе пуховиков на зиму, наварить мыла, насобирать магнитофонов, ходила в китайских, мылась турецким и слушала Пугачеву с японских, до которых наконец дорвалась. Та же сила, которой повезло больше других, ходила в шубах из обрезков бобра, выловленного в озере возле греческой Касторьи, а не заворачивалась в отечественные соболя. Одна только Алла Пугачева производила отечественное как до, так и после.

И российский автопром от легко летящего на связках нулей рубля никак не оздоровился, просто вместо нынешних новых иномарок рабочая сила ездила на подержанных.

Я вам расскажу, какое будет сейчас импортозамещение. Это будет импортозамещение Италии на Турцию и Германии на Китай. Вместо итальянского будет недорогой, но броский турецкий трикотаж. Вместо айфона — его китайский аналог: на вид почти не отличишь, да еще и с двумя симками. Вместо IKEA — ярмарка «Кухни Беларуси». Вместо народного автомобиля калужский «Фольксваген» — опять подержанный из Познани. Или загадочная самодвижущаяся повозка «Грейт голден мэйджик уолл»: «усиленный гидрой колесный руль, вольер для перчаток, удобная кушетка для затылка и головни — лучший выбор для тех, кто хочет в езду». Это раньше Путин китайского автопрома боялся и в Россию его заводы не пускал, предпочитая немецкий, а теперь союзнику по борьбе с мировым гегемонистом и потенциальному кредитору не откажешь.

Министр сельского хозяйства гордится: рост сельхозпроизводства в этом году составил 5% — все благодаря импортозамещению и вовремя введенным контрсанкциям. А как же в 2011 году, задолго до импортозамещения и контрсанкций, было целых 23%? Да и вообще, по данным нашей же статистики видно, что от погоды урожай у нас зависит гораздо больше, чем от импортозамещения.

Замминистра сельского хозяйства портит шефу картину: импортозамещение идет — не французского нижегородским, а испанского турецким.

Флаги веют на Босфоре,

Пушки празднично гремят,

Небо ясно, блещет море,

И ликует Цареград.

А вот душистое фруктовое мыло собственной варки, кое-какие местные джинсы и соболя, и даже YotaPhone, продвигаемый нынче в Дубае, появились тогда, когда в России возникли две вещи: платежеспособный, достаточно разно­образный и капризный спрос и кредиты на то, чтобы что-то купить, а если получится, то и произвести.

Лицо рубля

По части недорогой и дисциплинированной рабочей силы мы всегда будем проигрывать настоящему третьему миру. Уже и сам Китай проигрывает Камбодже и Индонезии. Уже примериваются к Африке — нельзя ли и там научить несложным операциям и простой трудовой дисциплине. При желании можно.

Похоже, что тягаться с бедными странами по части массового производства дешевых и простых вещей бесполезно. А собственное производство в развитых и умеренно развитых странах, к которым и мы относимся, начинается, когда простое уже есть, срам прикрыт, голова в тепле, а хочется разнообразного и интересного.

Конечно, дорогая валюта утяжеляет судьбу местного производителя, тем более экспортера. И страны-производители, и экспортеры пристально следят, чтобы никто из конкурентов хитро не пригнулся со своей валютой процентов на 10—15, проскочив вперед. Но вот падение валюты на 10% в день и на 100% за несколько месяцев вряд ли чему-то такому способствует.

Целебный эффект имеет место при определенной и медицински точной дозе лекарства. А от передозировки какое здоровье, только подорвешь имеющееся. Странно на Новый, 2014 год говорить, что девальвация 3% поможет производителям (тогда доллар подорожал с 33 до 34 руб.), а на Новый, 2015 год уверять, что девальвация 100% тоже поможет. Девальвация в 100% за пару недель означает, что утерян экономический контроль, а какое же лечение, если доктора все игнорируют.

Как понять, дешев стал рубль или в самый раз? При таком падении курса, как в конце 2014 года, даже без сокращения производства наш номинальный ВВП, хоть целиком, хоть на душу населения, упадет вслед за обменным курсом вдвое. И среди крупнейших экономик мира Россия окажется уже не в конце первой десятки, а в конце второй. Не то что из «восьмерки», а как бы из «двадцатки» не вылететь.

По паритету покупательной способности сокращение, конечно, будет меньше, но оно все равно будет неприлично большим даже на фоне других нефтяных экономик, где курсы национальных валют тоже попадали вслед за нефтью, но попадали на 10—15%, а не на наши 100 — даже в какой-нибудь замордованной проблемами Нигерии.

Видно, что рубль дешев, потому что нынешнее положение дел находится в полном противоречии с целями собственного государства последних пятнадцати лет: с превращением рубля в резервную валюту, хотя бы региональную, Москвы — в финансовый центр, жителей России — в европейцев по доходам, без виз выезжающих в Европу. Видно по тому, что ЦБ поднимает ставку до 11% и через несколько дней до 17, а это означает, что никто не возьмет никакого кредита, а без него не бывает никакого производства — хоть с дешевой валютой, хоть без. Видно по тому, что резкое обеднение госслужащих находится в полном противоречии с целью победы над коррупцией. И по тому, как Путин одновременно говорит, что падение рубля выгодно российской экономике, и требует найти и наказать международных спекулянтов, которые его валят. Видно, наконец, по тому, что внешний долг отдавался десять лет назад для того, чтобы кредитоваться на выгодных условиях и развивать производство, а мы кредитуемся на таких, как будто бы его не отдавали.