Санин Евгений - Белый гонец Страница 35

В далеком Киеве послышался удар колокола, и он, повернувшись на него, благоговейно перекрестился.

- Хороший отрок, богобоязненный! – сразу успокоившись, одобрил игумен и отошел в сторону.

- Он – всегобоязненный! - с горечью махнул купец и строго спросил сына. – Ты что это тут делал? Подслушивал?!

- Я не хотел… я только…это не нарочно… - забормотал отрок, испуганно пятясь от отца.

- Все! Поедешь со мной в Степь! – остановил его тот.

- Как! Ты и сына с собой возьмешь? – удивился Мономах.

- А куда его теперь девать? – пожал плечами купец. – Не оставлять же мне его здесь! Да и хан скорей поверит, увидев, что я родным сыном рискую!

Лицо отрока позеленело и перекосилось от страха.

            Мономах заметил это и пожалел его.

            - Может, все-таки лучше оставить его тут?

            - Да нет, прости, княже, я лучше знаю своего сына! Он и тайну подслушанную растрезвонить может, и вообще пора учить его мужеству! Сейчас отправлю домой обоз, который оставил тут рядом, в двух шагах, а после, на двух лошадях, мы быстрей ветра домчим до главного хана. Тем более, он сейчас невдалеке, вместе со всеми другими ханами отмечает конец зимних набегов!

            Купец поклонился Мономаху, повернулся к Звениславу и строго сказал:

            - Сбегай к обозу и передай, чтобы немедленно отправлялись в обратный путь, без меня! Да! И без тебя тоже! – приостановил он со всех ног бросившегося передавать этот приказ сына. - И быстро назад. Одна нога там, а вторая тут!

6

- Ай-ай, какая оплошнос-сть Мономах-ха! – покачал головой Белдуз.

            Пир, на который, по приглашению главного хана Ороссобы, собрались почти все половецкие ханы, был в самом разгаре, когда ковровый полог стремительно распахнулся, и в шатер вошел маленький коренастый степняк в серебряном наличнике.

Огромные богатыри-телохранители, не рискуя даже приостановить его, только склонили перед ним могучие шеи.

            - Белдуз! Хан Белдуз пришел! – послышались одновременно приветливые, испуганные и мстительные голоса.

            Вошедший, сняв наличник, почтительно поприветствовал сначала главного хана, затем – всех остальных. После этого он занял одно из самых почетных мест и с нескрываемым вызовом огляделся вокруг.

Посреди шатра в сложенном из степных камней очаге тлел священный огонь. Ороссоба, старый, высохший, как осенняя степь, сидя на высоком войлоке, не отрываясь, смотрел на него и словно не слышал, как участники пира хвастаются друг перед другой захваченной этой зимой в русских землях добычей.

«Все временно, все тленно в этом мире! – говорил его застывший, отсутствующий взгляд. - Превратятся в прах и шелк, и ковры, состарятся молодые рабы и рабыни, потеряют свой аромат самые изысканные благовония, а приятно отягощающие ладонь золото и звонкое серебро перетекут неверными ручейками в реки иных времен и моря чужих судеб…»

            Ничто, казалось, уже не волновало в этом мире человека, по мановению одного пальца которого могла ожить и прийти в движение вся бескрайняя Степь.

            Но разговор о появлении на пиру Белдуза сразу дошел до слуха главного хана.

            Он поднял глаза, следуя оживающим взглядом за синей струйкой дыма, которая уходила в отверстие посреди крыши, и властно опустил их на вошедшего хана.

            - Почему сразу не приехал на мой зов?

            - Не с-смог, хан. Прости, были дела поважней пира! Но на второй, как видишь, откликнулся сразу и даже загнал двух коней! Что случилось?

            Ороссоба хотел прогневаться, что Белдуз осмелился опоздать на его пир, тем более, что такое уже было и не раз. Но, решив, что видать, у того, и правда, были серьезные причины, мысленно махнул рукой на его ослушание.

            - Да вот! Приехал сначала этот, - кивнул он на сидевшего среди половцев князя-изгоя. - Говорит – Руссы на Степь хотят идти!

            - Рус-сы? На нас-с? – забыв от удивления про обычай, запрещающий младшим переспрашивать старших, не поверил Белдуз.

            - Да никогда они не пойдут на Степь! – раздались уверенные голоса.

            - Чтобы они вышли из-за своих валов?

            - Оставили города?

            - Да речные переправы?..

            - Тихо! – властно поднял руку главный хан и, показывая на купца, продолжил: - А потом прискакал этот. И говорит, что Русь действительно готовится выступить в поход этой весной. Но вовсе не на Степь, а на богатый град Корсунь!

            - Дозволь спросить, хан!

            - Спрашивай!

            - И что же вы решили делать?

            - А мы еще не решили. Мы только решаем, как нам поступить, – сцепил кончики пальцев, унизанных перстнями с драгоценными каменьями Ороссоба. - Предложить ли руссам богатый откуп или, пока еще есть время, уйти в самую глубь Степи, куда не дотянутся даже копыта их быстрых коней.

- Трус-сы! - злобно прошипел Белдуз своему соседу. – С-сначала разузнать все, как с-следует надо, а уж потом решать!

            - И что же ты предлагаешь? – усмехнулся тот, грызя баранью лопатку.

- Еще не з-знаю! - огрызнулся Белдуз и громко сказал Ороссобе: - Дозволь мне с-самому с-спросить этих руссов!

            - Да они и так уже вроде бы все сказали, но если хочешь – спрашивай! – разрешил тот и предупредил: - Но помни, это – мои гости!

            Белдуз согласно кивнул и обратился к изгою:

            - Скажи, князь! Ты с-своими ушами с-слыхал то, что произнесли твои ус-ста?

            - Да, хан! Конечно! – клятвенно стукнул себя в грудь князь.

            - И от кого ж-же?

            - От самого Великого князя и Мономаха!

            - Где? - продолжал допытываться Белдуз.

            - На их съезде!

            - Это что ж-же, тебя, из-згоя, пригласили на с-съезд князей?

            - Н-нет, - уже менее уверенно ответил князь. – Но я сидел у самого входа в шатер, где он проходил, и все слыхал!

            - Ай-ай, какая оплошнос-сть Мономах-ха! – покачал головой Белдуз. – И про Корсунь тоже слых-хал?

            - Чего не слыхал, того не слыхал, врать не буду.

            - А говоришь, что всё! Люблю предателей, но ненавиж-жу их! - снова шепнул соседу Белдуз и, продолжая свой расспрос, обратился теперь к купцу:- А ты откуда про Корсунь знаеш-шь? Тоже Великий князь рас-с-сказал?

            - Нет, у меня есть знакомый ростовщик, - охотно принялся объяснять купец, - через которого Святополк дает под проценты займы киевским людям. Так вот у этого ростовщика есть другой ростовщик, который ему очень много должен, и мой ростовщик очень обеспокоенный, как бы его ростовщик не разорил его, после съезда князей, выказал мне свои опасения…

            - Все яс-сно! Мож-жешь не продолжать! – остановил его жестом Белдуз и с полупоклоном повернул голову в сторону старого хана.

            - Позволь попросить тебя кое о чем, хан?

            - Проси!

            Белдуз поднялся со своего места и, пройдя к главному хану, прошептал:

            - Вели этим… с-своим гостям удалиться! Что им делать тут, когда решается с-судьба вс-сей Степи?

            Ороссоба несколько мгновений подумал и, решив, что просьба Белдуза справедлива, объявил об окончании пира и приказал слугам проводить купца и изгоя в приготовленные для них шатры.

            - Да проследите, чтобы наши дорогие гости ни в чем не имели нужды! – прикрикнул он им вдогонку.

            - И жен своих попроси уйти, – продолжил Белдуз и, перехватив недовольный взгляд старика, пояснил: - Уж очень они любят то, что привозит им этот купец!

            Главный хан нахмурился, но выполнил и эту просьбу Белдуза. Когда в шатре остались одни только ханы, тот спросил:

            - Что они просят за с-свое предательство?

            - Как всегда! - пожал плечами главный хан. – Князь - помочь ему выгнать из города своего брата, чтобы сесть там на стол. А купец, известное дело что – золото!

            - Ну, с князем мне все ясно, – презрительно махнул рукой Белдуз. - А вот купец для чего пожаловал? Зачем нам надо знать про то, что Рус-сь пойдет на Корс-сунь?

            Вошедший слуга молча подложил в огонь лепешки сухого верблюжьего навоза, смешанного для аромата с пригоршней высушенных прошлогодних трав. Ороссоба стал долго смотреть в очаг, на его синий дым и, наконец, задумчиво, словно бы нехотя возвращаясь в эту, по сути прожитую им жизнь, находясь как бы уже не тут и не совсем еще там, сказал:

            - Выгод от его сообщения действительно много. Мы можем, например, известить ромеев о планах руссов – Корсунь все же их город! А можем сами, пока руссы будут стоять под крепостными стенами Корсуня, напасть на их оставшиеся без дружин княжества!

            - Коней откормить сначала надо! – послышались возражающие голоса ханов.