Антон Алешко - Из дневника военного врача Страница 4

Уже известно, что Воротников едет в учебную бригаду. На его место назна­чен Мерзеликин. Особа казенная и шкурная. Если быть под таким начальником, то лучше куда-нибудь капитаном медицинской службы.

Когда был в ИАП, видел одну девушку-летчицу, которая прибыла из-под Вязьмы. В январе прошлого года она там упала и все это время жила у учитель­ницы. У нее спрашивали: почему не пошла в партизанский отряд?

— Не было там настоящих партизан. Были только немецкие шпионы и чуть не засыпались.

* * *

На Смоленщине наши уже вышли на Днепр. Я думаю, что слухи о том, что фронт движется, доходят до родного дома. Что сейчас делают мои дорогие Шура, Валерик, мама? Живые ли они? Я на Западном — и обязан идти по родной земле.

19.ІІІ. Опять в деревне Острово. В августе я сюда приходил из Железинок за сывороткой. Сегодня чуть свет встал с лавки весь замерзший (где ночевал, идя от станции Кудринская) и пошел. Под ногами стоял хруст льдинок. Казалось, что иду по толченому стеклу. Штаб на аэродроме, люди живут в землянках. Познакомился с командиром гвардии майором, его заме­стителем и начстроем. Не буду спешить с выводами. Время покажет, какие здесь люди. Вот он, 523-й ИАП. Воюют на ЛА-5. Летчиков мало, машин еще меньше.

1.ІV. День туманный. Грязи по уши. На полях только в ложбинах еще белеет снег. Весна. Первого жаворонка я слышал 22 марта. Зимой стояли в таких живо­писных местах, а весной чуть ли не в чистом поле.

Жизнь моя в новом полку еще не обозначилась. Живу с пилотами 2-й аэ. Начальство находится где-то на окраине. Работы в полку много, а внимания на нее мало кто обращает. Писем я не получаю. Уже забыл, как их получать. Вот так и живу.

В Островах увидел первую амбулаторию, пародию на медицинское учреж­дение. Присесть негде, ни одной табуретки. Старший врач Чмыхалов и рангом ниже — мелочные люди. А если послушаешь разговоры работников санча­сти — диву даешься:

— Я приказал. Приказ. Так исполняют приказ?..

13.ІV. Синий туман стелется по черным горбам полей на западе. Летние белые облака плывут по небу, плывут вдаль, туда, где мой дом. Есть ли он? Живые ли Шурка и Валерик?.. Может, нет. Может, убили варвары.

19.V. Я уже два месяца в этом полку. Живу одиноко. На аэродром село много самолетов. Встретил Фериери, Губернаторова и других. Наверное, мы переедем в Волосово. Все давно позеленело. Стояли теплые дни. А сегодня холодно. Сумрачно.

20.V. Прошел дождь. Мы взлетели на У-2. Колышет, как в коляске. Пересекли железку. В лесу войска, войска. В одной ложбине по нам чуть не ударили зал­пом человек сто. Я замахал руками. Тогда они поднялись и помахали нам вслед. Сели.

Волосово. Волосово — большая деревня, вся разграблена и ни одного окна. Людей — ни души. Ночевали в деревне. Встали ни свет ни заря. Ночью был дождь, а сейчас погода улучшилась. Холодно.

23.V. Вчера целый день лил дождь. Ночью невыносимо холодно. Дом, в кото­ром мы ночевали, напоминал собой решето. Под назойливую капель я заснул. Сегодня ветер и солнце.

Соловьи поют не умолкая. Лес вокруг густой, колышет кроной на ветру. На западе — гром артиллерии. Слышна бесконечная канонада.

26.V. Дождь лил-лил и устал. Сквозь разрывы высоких, как стога, белых дождли­вых облаков выглянуло солнце. Жаворонок залился в песне. Земля, как губка, натя­нула воды и пищит под ногами. Так и сидим тихо. Вся наша задача и заключается в том, чтобы сидеть незаметно под самым носом у немцев. Генералу этот аэродром понравился, и он сказал, что если линия продвинется вперед — обязательно сде­лает на этом месте центральный аэродром. Бьют пушки. Особенно ночью.

Вокруг пусто.

Здесь я встретил И. И. Кокаева, бывшего начальника санслужбы 784-го БАО. Старый добряк, но все еще пыжится и посматривает поповским глазом на жен­щин. Невыносимый бабник.

6. VІ. Полошково. Лето. Расцвело все что только могло. Зелень вобрала все что можно было из землицы. Прислушаешься, и кажется, слышно, как сосет зелень соки.

11. VІ. .Три МиГа из-за Москвы гнали «Хейнкеля-ІІІ». Уже опустили его с шести тысяч до трехсот. Летят и подкручивают усы:

— Мы его сейчас положим.

Возле Подольска повстречались «харрикейны». Один развернулся и сбил «Хейнкеля-ІІІ». МиГи сели и не могут сдержаться.

— Столько гнали. Пусть теперь летят. Ты гони, а они перехватывают.

7. VІІ. Дерягино. Второго июля переехали на новое место и попали в 651-й БАО. Старший врач здесь уже другой, остальные те же. Встретили хорошо.

5-го началось наступление немцев на Орловском, Курском и Белгородском направлениях. Пока ничего не известно, но немцу дали хорошо.

15. VІІІ. Получили почти все машины. Сразу растерялись.

— Людей маловато.

На душе как-то тяжело, и непонятно, откуда что взялось, что этому причиной.

На дворе дождь, а шинель кто-то украл. Думаем идти вперед.

8. Х. Сидим на шоссе недалеко от Рославля. Испортилась машина. Вчера ремонтировали два раза. Вокруг один и тот же рисунок: сожженные деревни, угнанные в плен люди. Однако всюду говорят одно: если бы не наши, немцы давно убежали бы. Жандармы, полицаи выдавали наших людей. С пленными расправлялись, как со скотиной. Многие жили с немцами, у многих есть уже маленькие «фрицы». На варшавском шоссе взорваны все мосты. Вдоль дороги могилки, огороженные белыми березовыми прутами. Там, где жили немцы, все сделано из березы: забор, ворота, лавки.

Снова сидим на дороге. Я вспоминаю, что приблизительно в этом месте мы отдыхали в июле 1941 года, когда я работал в комиссии по мобилизации в Смо­ленской области. Тогда стоял жаркий летний день, полный тревог и разочарова­ний. Тяжело было сказать, что произойдет через час. Могли налететь самолеты и разбить все. Шоссе тогда пустовало, поблескивая черным гудроном на солнце. Сейчас по ней сильное движение. Телеграфные столбы спилены, подорваны. Мостов нет. Идут и едут в разные стороны люди. Знакомых нет, да и сложно их здесь встретить. Назойливо крутится вопрос:

— Застану я дома своих? Живые они или нет?

И на душе тяжело-тяжело.

Шаталово. Осталось одно название от городка. Все взорвано. Обслужива­ет 177-й БАО. Дежурит Шура Петкевич.

Наш дом еще далек, далек.

Он там, за боем, там, за дымом,

Он там, где тлеет уголек

На пепелище нелюдимом.

Он там, где, нас уставши звать,

Босая, на жнивье колючем,

Все плачет, плачет, плачет мать,

Все машет нам платком горючим.

(К. Симонов. «Возвращение»)

16. Х. Самолеты все добили. Сегодня полетели на «дугласе» в Москву за новыми.

В голове пусто, как никогда. Жители со мной. Каждый — темная капризная республика. Шерстнев — болтун и обжора. На женщин падок, как муха на струп, без разбора. Борташ, думает, что пуп полка. Иванов ничего не думает. Нужно писать, писать, но нет условий. Потом.

7. ХІІ. Хламово. Поужинал и топлю печь. В столовой принимают вещи и другое. За это время мы проехали много. Были в Прикуповце, Поломе (рядом Бел. Горки), потом переехали сюда. Подобной ямы и черт не знал. Ничего нет. Негде и палки вырвать. Да ладно. На старте дежурит Марья Михайловна, в три обхвата молодица.

— Ты откуда?

— Из Балашова.

— А фамилия?

— Балашова.

Ничего не прибавишь.

4. ХІІ. Зима сильно пристегнула нас к Хламово. Отсюда нескоро вырвешься. Снег падал несколько раз, таял, шел дождь. Вчера весь день мело. Сегодня рас­погодилось, взялся мороз. Наверное, будет зима, несмотря на то, что снег налез во все щели. Зима. Зима.

12. XІІ. Даниловка. Переехали на аэродром Ржавка и окончательно зазимова­ли. Обслуживает 72-й БАО.

18.V.44. Смоленск. В эту ночь был налет. Понес меня черт ночевать возле железной дороги. Три часа сыпались на голову бомбы, и ни одна не попала. Вышел я из подземелья — и будто второй раз родился.

6.VІ. Подошел Свитченок к санитарной машине и сказал:

— Новость. Открылся второй фронт. Правда.

Бывает одиночество такое,

Что хочется хоть собственную тень

Потрогать молча на стене рукою.

(К. Симонов)

11. VІ. Сегодня хороший день. Вечером потянуло холодком. Здесь меняются батальоны, спать будем на досках. Недалеко проходит железная дорога. Один за другим идут эшелоны. Машины, танки. Сейчас напряженное время. Воз­дух, кажется, сгустился до отказа, скоро должен быть взрыв. А если будет, дай Бог побыть дома и посмотреть, что до чего. Мы сидим и ждем, куда прикажут вылететь.

Сегодня утром вышел на аэродром, а потом весь день не находил себе места. День какой-то был такой, что чувствовалась пустота и внутренняя легкость. Казалось, подует ветер — и полетишь пушинкой. Не было твердой опоры. А почему так?