На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров Страница 60

в Москву, где их собирались показать советскому зрителю. Недавно прошедшая в советской столице выставка мексиканского плаката пользовалась громадным успехом, и такой же реакции можно было ожидать от художественной экспозиции. Работы были отправлены в Москву и поступили в ведение ВОКС – Всероссийского общества культурных связей. Посол в письме от 10 октября 1945 года поблагодарил отдельными письмами всех мексиканских дарителей.

Переписка по поводу организации выставки мексиканцев длилась полтора года. Много времени потребовалось для сбора биографических справок на дарителей. Но в Москве, ознакомившись с присланными произведениями, твёрдо решили работы публично не показывать из-за их формалистического декадентского содержания. Только две-три графических работы отвечали критериям реализма, демократического содержания и антиимпериалистической направленности. По этой причине все присланные работы осели в хранилищах ВОКС.

Среди дарителей стоит выделить двоих – Луиса Ареналя и Фриду Кало.

Луис Ареналь – художник и график, входил в круг Давида Сикейроса и был одним из участников первого покушения на Троцкого в мае 1940 года. Сложные времена он переждал в Чили вместе с Сикейросом и членами его «команды». Когда Луис вернулся в Мехико, власти его не преследовали.

Фрида Кало передала в дар СССР самую большую свою картину «Раненый стол». Об этой картине вспомнили в 1952 году. Мексиканцы решили показать её на выставке в Париже – «Искусство Мексики с доколумбовых времён до наших дней». Об этих планах посол Капустин сообщил в Москву. Оттуда через МИД ответили, что «указанная картина не имеет художественной ценности, никогда не выставлялась и хранится в ВОКСе». Руководство ВОКСа предложило передать работу Кало мексиканскому посольству в его полное распоряжение. Несмотря на фактическое согласие советской стороны вручить картину посольству, там сочли, что её транспортировка будет слишком дорого стоить, и потому работа осталась в хранилище ВОКСа.

В феврале 1953 года МИД СССР переслал руководству ВОКСа информацию из советского посольства в Мексике:

«Фрида Кало, жена известного мексиканского прогрессивного художника Диего Риверы, в разговоре с послом в Мексике А. Капустиным сообщила, что Д. Ривера завершает работу над портретом Иосифа Сталина. Фрида Кало хотела бы лично привезти этот портрет в Москву, и просит помочь ей в организации поездки этим летом. Товарищ Капустин отметил, что Фрида Кало является художницей футуристического стиля. Известно, что в 1948 году она послала в адрес ВОКСа свой дар [картину «Раненый стол»]. По данным Капустина, желание художницы Фриды Кало посетить Советский Союз, по-видимому, вызвано необходимостью её осмотра советскими специалистами, поскольку она страдает от серьёзных травм ноги, вызванных автомобильной аварией. Пожалуйста, сообщите о вашем решении по поводу возможности приезда Фриды Кало в Москву».

Из ВОКСа ответили 23 мая: «В приезде художницы не заинтересованы».

Уже после смерти Фриды Диего Ривера решил показать её картину «Раненый стол» на выставке в Варшаве и ряде других европейских городов. «В память о жене», – так он объяснил просьбу, обратившись в конце 1954 года к новому советскому послу в Мехико. Возражений у ВОКСа не было, картину отправили в Польшу, где она пользовалась успехом у зрителей. Однако после показа в Варшаве следы картины затерялись. До сих пор её судьба остаётся загадкой. Не исключено, что Ривера, узнав о пренебрежительном отношении московских кураторов к одной из последних и, несомненно, знаковой работе Фриды, решил надолго вывести её из выставочного «оборота». Картина «Раненый стол» была возвращена им в Мексику. Вполне может быть, что её «случайно» обнаружат в каком-нибудь из банковских хранилищ Мехико, как раз к столетнему юбилею со времени создания…

С кубинской сигарой, коктейлем в руке…

О предстоящей загранкомандировке Федор Гаранин узнал от друга-кадровика, встретив его в коридоре Лубянки в середине июня 1943 года: «Строго между нами. Тебя планируют резидентом на Кубу. Других кандидатов нет. Так что готовь чемодан и жену к поездке».

Это известие Гаранин встретил со смешанными чувствами. Война с Гитлером в самом разгаре, ожесточённые бои идут по всей линии фронта, главная сфера деятельности разведки – оккупированная территория СССР и Европа, а его отправляют за тридевять земель на тропический курорт.

Будущий резидент был молод (всего-то 33 года) и жизненным опытом мало чем отличался от коллег-сверстников: из рабочей семьи, сам потрудился на заводе, окончил Институт иностранных языков, в органы госбезопасности пришел в 1937 году, пополняя ряды чекистов после очередной волны «чисток». С 1938 года Гаранин работал в разведке, вначале в центральном аппарате, а в 1940 году под «крышей» корреспондента ТАСС был командирован в Финляндию. Участвовал в обороне Москвы.

Если отправят на Кубу, то на два-три года. Придётся следить за ходом войны по газетам. Разве можно с этим согласиться? Через несколько дней, докладывая начальнику 3-го отдела 1-го управления НКГБ полковнику Овакимяну проект плана-задания на командировку, Гаранин попросил направить его на более «острый участок» разведывательной работы. Овакимян раздражённо развёл руками: «Вы что, все сговорились? Для разведчика передовая там, куда его посылают. Латинская Америка нашпигована агентурой Гитлера и Муссолини, там активно действуют фалангисты, пособники Франко и, конечно, оперируют англо-американские разведчики. Латинская Америка, действительно находится у чёрта на куличках, и потому это весьма удобное место для всяких закулисных сделок немцев с нашими союзниками. За ними нужен глаз да глаз, когда мы начнём громить фашистов на их собственной территории. Это одна из причин создания наших опорных точек в Мехико, Боготе, Монтевидео и в твоей Гаване. Не просмотреть бы сепаратных махинаций!»

После беседы с Овакимяном Гаранин в унылом состоянии духа переделал план-задание. Условия для работы на Кубе резидент «Сын» (такой псевдоним избрал Гаранин) представлял себе плохо, но задачи для себя наметил по максимуму:

«Наладить разработку местной эмиграции, в первую очередь немецкой и итальянской, для выявления различных аспектов подрывной деятельности стран оси против СССР и союзников. Осуществлять среди эмигрантов подбор лиц, пригодных по своим качествам к заброске с агентурными и диверсионными целями в Германию и на территорию её вассалов, а также – для ведения нелегальной разведки – во Францию, Испанию и Португалию. Приобретать агентуру для получения актуальной политической информации в ближайшем окружении президента Батисты, МИДе, министерстве внутренних дел, контрразведывательных органах, ведущих политических партиях и прессе. Изучать структуру и методы работы разведывательных и полицейских органов. Уделять внимание выявлению агентуры германской, американской и английской разведок. Восстановить связь с агентами «Мексиканкой» и «Асей».

Финансовая смета на квартал была определена в 600 американских долларов. В примечании к смете указывалось: «Денежное вознаграждение «Аси» – 100 долларов, но это не означает, что ей надо эту сумму выплачивать регулярно».

Кроме Гаранина в Гавану направлялся шифровальщик – Александр Мельников («Ник»). Ему в качестве служебного «довеска» была поручена «внутренняя работа» по небольшой советской колонии.

Дипломатические отношения между Советским Союзом и Кубой были установлены в октябре 1942 года. Инициативу проявила Куба через своего посланника в Соединённых Штатах Фернандо Кончесо, который обратился по этому вопросу к советскому послу в Вашингтоне Максиму Литвинову. Москва дала «добро»