Кто боится гендера? - Джудит Батлер Страница 53

уже существует, мы отказываемся рассматривать способы, которыми установленные и обязательные категории описывают и формируют тела одновременно, и как эти описательные и формирующие силы могут исключать и стирать половые тела, которые появляются со временем. Утверждать, что в вопросе пола действует целый ряд формирующих сил, включая наши собственные самоформирующиеся силы, - значит не отрицать секс, а предлагать альтернативный способ понимания его реальности, отличный от естественно-правового тезиса комплементарности или любой формы биологического детерминизма.

 

Давайте начнем с присвоения пола и вернемся к различию между природой и культурой, а затем рассмотрим интерактивную рамку, в которой действуют социальные и материальные конструкции. Некоторые транс-исключающие феминистки вернулись к позитивизму в своем противостоянии гендеру, уточняя, что отрицание материальности тела - это то же самое, что и отрицание фактов пола. Позитивисты утверждают, что факты есть факты и что только глупец станет их отрицать. Наша задача, по их мнению, заключается в том, чтобы соизмерять ценность того, что мы хотим сказать, с фактами, и позволить фактам определять, что правильно, а что нет в наших различных мнениях и теориях. Некоторые полагают, что гендерные теоретики страдают от заблуждений, не полагаясь на четкое наблюдение фактов. Брови регулярно поднимаются. Но что, если мы наблюдаем через линзы или рамки, в которых культивируются привычки и правила, регулирующие наблюдение? А что, если нам нужно знать, как очерчено поле наблюдения, чтобы понять, что мы наблюдаем, или с какой точки зрения направлен наш взгляд, если мы зрячие? Как было создано это поле наблюдения? Что оно не позволяет нам увидеть, и как ненаблюдаемое определяет, до некоторой степени, поле наблюдаемого? Если мы согласимся с тем, что способы видения влияют на то, что мы видим (важное замечание Джона Бергера не только о живописи, но и о повседневной жизни), и что существуют различные способы наблюдения за телом, а также различные рамки, в которых происходит наблюдение , будет ли результат чистым хаосом и отрицанием, или это условие возможности для более емкого способа познания? Что, если эти различные способы видения и восприятия на самом деле нагружены предпосылками о смысле того, что должно быть известно, такими как идея о том, что диморфизм действует как достаточный критерий для различения полов, и что бинарные отношения всегда ясны, и никаких других образований не существует вне этих рамок? Как часто, видя первичные половые признаки младенца, мы одновременно видим нормативную социальную траекторию этого ребенка, гендерную и репродуктивную жизнь будущего младенца, его конечную материализацию в виде девочки или мальчика, женщины или мужчины? Эти мысли не просто приходят нам в голову в тот момент. Они являются частью той самой структуры, через которую многие люди видят, чувствуют и подтверждают пол младенца.

Один из вопросов заключается в том, происходит ли определение пола без воображаемых рамок или рамок, которые активно помогают создать то, что можно увидеть. Является ли определение пола младенца уже определяющим моментом для взрослого воображения этой жизни? Воображаемое предвосхищение нормативного пола уже присутствует в рамках, через которые происходит присвоение пола. Позитивизм, однако, никогда не был в состоянии объяснить эту имагинативную и интерпретативную структуру, через которую определяются и оцениваются факты. В то же время позитивизм действует в рамках своего собственного воображения. Он воображает, что факты появляются такими, какие они есть, если мы используем наилучший метод их обнаружения. Но что, если этот метод обнаружения также в какой-то степени определяет то, что уже считается ценным видеть и называть, какую ценность для нас имеет или должно иметь то, что мы наблюдаем? Никто не отрицает фактов, задавая такие вопросы. Никто не отрицает факты, когда спрашивает: "Какие факты являются значимыми?". Или даже: "Что сделало их значимыми?". Все это не означает, что "секс" - это искусственный эффект неких рамок, или что рамки вызывают появление "секса", или что секс - это не что иное, как интерпретация, или что он каким-то образом состоит из лингвистических вещей. Скорее, это означает лишь то, что рамки, которые организуют для нас сексированные явления, являются частью того, что наблюдается и называется, и что не всегда легко или возможно отделить одно от другого.

Учет материальных измерений тела не только возможен без позитивизма - он необходим. Материализм - это не позитивизм, и Маркс, например, ясно понимал, что любая форма материализма должна содержать критику позитивизма. Для Маркса социальные отношения, которые помогают организовать материальную реальность, настраивают не только познаваемый мир определенным образом, но и наши способы познания. Позитивизм рассматривает тело как факт, безжизненный и деконтекстуализированный. Но как только мы рассматриваем живое тело, то есть трудовое тело или сексуальное тело, тело, которое появляется для других, тело на хирургическом столе или тело, предстающее перед судом, то материя тела оказывается втянутой в социальные отношения и институты, и не может быть познана без отсылки к ним. Гендерное тело формируется в рамках таких институтов, как семья или рабочее место, и вырвать его из определяющих его социальных форм - значит потерять его историческое определение в пользу "факта", абстрагированного от прожитых отношений и исторических реалий.

 

Действительно, исторически сложилось так, что и присвоение пола, и пол как категория относятся к системам классификации. Пейсли Курра, например, делает полезный вывод о классификации и реклассификации пола в связи с законом. В своей необычной книге Sex Is as Sex Does: Governing Transgender Identity он показывает, как юридические классификации зависят от странных противоречий и порождают их. 8 Он пишет: "Возможно, потому что считается, что секс предшествует или находится вне политики, раскапывание его производства как юридической классификации кажется качественно иным, чем размышления о политике многих других видов классификаций". Различные виды классификаций используются разными государственными органами, чтобы "определить" пол человека. Два человека, которым при рождении присвоен мужской пол, могут иметь одинаковую гендерную идентичность, но в зависимости от того, с каким ведомством они столкнулись или в каком регионе, в итоге они могут иметь разную юридическую классификацию пола. Правила, по которым конкретное агентство решает, М или F (если эти два варианта являются единственными), связаны с тем, что Курра называет "проектом управления". Хотя кажется, что кто-то ставит галочку, основываясь на неинтерпретируемых фактах, эта галочка служит определенной государственной политике, и в зависимости от того, какой политике служит конкретное агентство, галочки могут быть разными. Флажок и политика должны рассматриваться вместе, и то, какой флажок ставится, и какие флажки существуют, зависит от того, какой политике он служит.

Хотя мы можем представить, что государство упорядочивает секс в последовательном порядке или что оно стремится осуществлять суверенный контроль над тем, каким может быть