Александр Игнашов - Нюрнберг. Скамья подсудимых Страница 12

УИЛЛИС: Вы там — не орать!

ГЕРИНГ (после паузы). Когда фюрер узнал о побеге Гесса в Англию, знаете, что он сказал? «Он что, сошёл с ума?» — орал фюрер.

ГЕCC: Я оставил ему письмо.

ГЕРИНГ: Вы?

ГЕCC: Гесс оставил ему письмо.

ШАХТ: Бред какой-то!

ГЕCC: Гесс писал о том, что не хочет изменять фюреру и летит в Англию с предложением мирного договора, с предложением совместной войны с русскими. Гесс хотел, чтобы англичане отправили своё правительство в отставку.

ГЕРИНГ: И вы не находите это абсурдом?

ГЕCC: Не нахожу.

ГЕРИНГ: А Рудольф Гесс?

ГЕCC: Я — Рудольф Гесс.

ЙОДЛЬ: А помните, что сказал на вашем допросе англичанин Робертс? Он сказал, что величие Англии в том, что она устояла перед искушением.

ГЕCC: Если вы забыли, в мае сорок первого только Англия воевала с нами.

ГЕРИНГ: Ковентри был разрушен нашей авиацией, Лондон парализован. Какой, к чёрту, мирный договор? Вы идиот, Гесс?

ГЕCC: Я — Рудольф Гесс.

ГЕРИНГ: Я знаю. Но я никогда не признаю вас!

ГЕCC: Фюрер не мог рисковать войной на два фронта.

ГЕРИНГ: Если вы не заткнётесь!..

УИЛЛИС (кричит). Молчать! Прогулка закончена! Все по камерам! Выходить по одному!..

По коридору Дворца Правосудия вновь идут навстречу Руденко и Джексон. Разминувшись, через пару шагов останавливаются и вновь сходятся.

ДЖЕКСОН: Как я понимаю, компромисса не будет?

РУДЕНКО: Вы правильно понимаете, мистер Джексон. (Возвращает Джексону его записку, но тот не спешит её брать.) Вы предложили нам торговаться…

ДЖЕКСОН: Договариваться.

РУДЕНКО: Торговаться по каждому подсудимому, что в принципе невозможно.

ДЖЕКСОН: Вы же понимаете, оправдательные приговоры будут. Не для Геринга, не для Гесса, но будут. (Складывает записку вдвое.) Не смотрите на меня так! Вы же знаете, процесс идёт по англо-американским нормам.

РУДЕНКО: И политический процесс во всем мире тоже?

ДЖЕКСОН: Кто-то должен играть первую скрипку!

РУДЕНКО: И при этом дирижировать оркестром?.. Вчера в своей речи вы привели пример: если из трёх разбойников один убьёт жертву, за убийство ответят все трое. Надо понимать так, что подсудимый, сам не уничтожавший евреев, за это всё же должен ответить.

ДЖЕКСОН: Не ловите меня на слове!

РУДЕНКО: Мы никогда не согласимся ни с одним оправдательным приговором!

ДЖЕКСОН: По-человечески я вас понимаю. К тому же, я не судья, а такой же обвинитель, как и вы. Я был обязан передать вам эту бумагу. (Убирает записку во внутренний карман пиджака.) Вы называете это торгом, Президент моей страны, лидеры наших стран — компромиссом, взаимовыгодным соглашением.

РУДЕНКО: Что скажут лидеры ваших стран об этом компромиссе, когда нацизм снова поднимет голову?

ДЖЕКСОН: Ни вы, ни я на сто процентов не выполнили того…

РУДЕНКО: Вы извините, Роберт, но кроме индивидуального обвинения Рудольфу Гессу предъявлены обвинения как члену СА, СС, члену руководства нацистской партии и имперского правительства.

ДЖЕКСОН: Англичане никому не отдадут Гесса.

РУДЕНКО: И это вы называете правосудием?

ДЖЕКСОН: Обергруппенфюрер Гесс не имел отношения к войне с Советским Союзом.

РУДЕНКО: А до этого он тоже не имел реальной власти? Он не был идеологом нацизма? Формально рассуждая, с момента назначения Гитлера канцлером, ещё до 1937 года, имперское правительство не приняло ни одного решения самостоятельно. Десятого мая 1941 года, почти через год после капитуляции Франции и за месяц до нападения Германии на Советский Союз, Рудольф Гесс перелетел в Англию. Скажите ещё, что его целью было восстановление мира!

ДЖЕКСОН: На основании устава трибунала Гесс не должен отвечать за события, если они имели место не по его воле и в его отсутствие. Наш британский коллега Робертс во время допроса ещё насядет на Гесса, но не для приговора, а для эффекта. Англичане не отдадут Гесса никому.

РУДЕНКО: Но при этом и они, и вы сохраните ему жизнь?

ДЖЕКСОН: При чём здесь Гесс! Судьба трибунала висит на волоске! Сколько у нас с вами союзников на процессе?

РУДЕНКО: Так мы — союзники?

ДЖЕКСОН: Нюрнберг — не символ правосудия, а инструмент.

РУДЕНКО: Если кого-то из них оправдают, значит, мы не добились главного. Значит, фашизм можно оправдать.

ДЖЕКСОН: Мы были союзниками на войне…

РУДЕНКО: Но не стали союзниками в обвинении на процессе.

ДЖЕКСОН: Главное, чтобы мы не стали врагами. Победитель всегда один, не так ли?

РУДЕНКО: Победитель в какой войне? В будущей?..

Три удара гонга. Зал заседаний трибунала.

ЛОРЕНС: Слово имеет главный обвинитель от Советского Союза.

РУДЕНКО: Господа судьи! Мы подошли к заключительной части процесса. Как мы установили, во главе гитлеровской Германии стояла банда, захватившая в свои руки всю власть и всё управление.

ЛОРЕНС: Я прошу вас избегать подобных оценок!

РУДЕНКО: Свидетели пытались обелить СС и гестапо, руководителями которых они были.

ЛОРЕНС: Я еще раз прошу вас!..

РУДЕНКО: Мы считаем, что вина подсудимых доказана полностью. Подсудимый Геринг создавал гестапо, организовывал концлагеря. С ним связано истребление еврейского населения. (Шум в зале.) Рудольф Гесс руководил подбором кадров. Он выглядел здесь потерявшим память. Именно Гесс должен в полной мере ответить за всё! (Шум в зале усиливается.) Подсудимый Кейтель давал указания войскам об уничтожении пленных, женщин и детей. Ему принадлежат слова о том, что жизнь человека в восточных странах не стоит ничего… Издевательски звучат слова Йодля о солдатской чести, когда читаешь его приказы об уничтожении Москвы, Ленинграда, других городов Советского Союза… Махинации президента Рейхсбанка Шахта дали возможность Гитлеру финансировать перевооружение армии в условиях секретности. Война не казалась нацистам ужасной до тех пор, пока не вошла к ним в дом. Каждый из подсудимых указывал на Гитлера. Гитлер не унёс всю вину с собой в могилу. Час расплаты наступил. Я призываю суд вынести всем подсудимым высшую меру наказания — смертную казнь! (Отходит от микрофона.)

ГЕРИНГ (встаёт со скамьи подсудимых). Поздравляю вас с победой!

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Шпеер, Йодль уже стыдятся того, что были нацистами. Война — это кровь, это жертвы. Кто виноват в этом? Только я? Только мы, сидящие здесь? На войне у каждого свой интерес.

РУДЕНКО: Вы так думаете?

ГЕРИНГ: А вы не согласны?

ЛОРЕНС: Я требую тишины!

ГЕРИНГ: Я солдат, я реалист, я подчиняюсь приказам. Все, кто мог хоть что-то возразить, уже в могиле. (Руденко.) Вы меня понимаете? Вы ведь не еврей? Я узнавал, вы с Украины.

РУДЕНКО: Что это меняет?

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг, сядьте на место!

ГЕРИНГ: Чем американская демократия отличается от нашей диктатуры?

ЛОРЕНС: Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Чем большевистская диктатура отличается от антибольшевистской? Гросс-адмирал Дёниц говорил здесь о гипнотизме фюрера…

ЛОРЕНС (кричит). Подсудимый Геринг!

ГЕРИНГ: Гросс-адмирал Дёниц, подсудимый Дёниц, говорил здесь о том, что большинство немцев было одурманено энергетикой фюрера, о том, что нашей главной задачей было не допустить распространение идеи коммунизма по Европе. Вы ждёте такого же оправдания и унижения и от меня? Но разве вы, господа европейцы, господа американцы, не опасаетесь русских, этого медведя, способного неизвестно на что?.. Почему-то Дёниц и Кальтенбруннер молчали здесь о том, что народ Германии не стремился воевать. Разве кто-нибудь из нас мечтал убивать? Но мировая война началась, она требовала жертв. Народ и армия Германии шли плечом к плечу и к победам, и к поражениям до самого конца. Вы ждёте от нас публичного саморазоблачения. Но ни один из нас, даже самый слабый, даже самый сломленный не признает свою вину! Власть фюрера была безгранична. Он был нашим лидером, отцом нации и, если хотите, диктатором. Адольф Гитлер — не первый и не последний диктатор в мировой истории! Ни одна нация, выбирая лидера, не может предвидеть, какая черта его личности со временем возобладает. Демократия и тирания — две стороны одной медали!