Андрей Платонов - Том 6. Дураки на периферии Страница 47

Марфа Фирсовна. Со старухой не сладят никак! И убить охота, и пошпионить надобно… Мои руки землю пахать умеют, а вы их связали! Ну, чего теперь делать будете, разбойники? Я Красную Армию кликну сейчас.

Франц. Вредный старук! Жить не любит… Гуго, ступай, иди — кто там есть ландшафт.

Гуго уходит. Франц сторожит Марфу Фирсовну. Марфа Фирсовна спокойна.

Марфа Фирсовна. Мать-то у тебя есть?

Франц. Мать?.. Есть мать.

Марфа Фирсовна (задумчиво). Чем же кормиться она будет после войны?

Франц. Здесь будет.

Марфа Фирсовна. Побираться к нам придет? Пусть приходит, я подам ей хлеба. Жалко старуху.

Франц. Жалко старук?

Марфа Фирсовна. Жалко… Сейчас сын у нее разбойник, а тогда покойник будет, а сама она побираться к нам придет. Вот и вся война ваша. Какое же у матери утешение?

Франц молчит. Быстро входит Гуго.

Франц (нечеловечески). Наше утешение есть фюрер! Хайль Гитлер!

Гуго (вытягиваясь, с бездушно-счастливым идиотизмом). Хайль Гитлер!

Франц (в той же позе, что и Гуго, с тем же нечеловеческим лицом). Хайль Гитлер! Фюрер аллес фюреришен!

Марфа Фирсовна (непосредственно). Это вы нарочно, что ль? Или вы и вправду не люди, а железки заводные? Как за вас бабы замуж выходят?

Гуго. Русский солдат нету… Ночь будет.

За окном все более смеркается; зарево далекого пожара постепенно угасает.

Франц (Марфе Фирсовне). Ступай вперед. Ступай тихо. У меня пуля. Пуля не жалко.

Марфа Фирсовна. Сам ступай прочь отсюда! Тут моя изба!

Франц. Старук не любит жить. Гуго! Не надо жить старук!

С тихого поля начинают доноситься медленные, внятные слова песни. Франц делает Гуго знак рукой и вынимает револьвер. Гуго в этот момент вглядывается через окно наружу.

Песня:

Жалко только Родину, мать-Россию родную,Матушку-старушку, да избушку без меня.Эх, любо, братцы, любо,Любо, братцы, жить!Нам бы только немца поскорее размозжить!..

Гуго. Русский солдат!..

Франц приникает к окну. Марфа Фирсовна тоже склоняется, чтобы посмотреть наружу. Короткая пауза.

Марфа Фирсовна (тихо и счастливо). Мой Никита идет.

Франц. Кто там идет?

Марфа Фирсовна. Без вести пропавший.

Гуго. Два солдат. Русский солдат.

Марфа Фирсовна. Не русский. А другой не солдат — он санчасть.

Франц. Ты знаешь — кто это они?

Марфа Фирсовна. Знаю. Они не русские. Они немцы. Они были тут в избе, молоко с хлебом пили. Я-то уж их знаю…

Гуго. Они русские. Шинель русский, шаг русский…

Марфа Фирсовна. Они — немцы, шпионы. Это они нарочно в русских оделись.

Гуго (вглядываясь внимательно). Один мало убитый, раненый нога. Другой нет, сам идет.

Марфа Фирсовна (она стоит возле окна позади немцев; ей плохо видно из-за них; теперь она видит и на мгновение забывается от горя). Никита!.. Тебя ранили…

Франц. Это вредный старук — русский шпион.

Франц и Гуго направляют свои карабины наружу, за окно. Краткая пауза.

Марфа Фирсовна (громко и резко, как немцы). Хальт!

Немцы автоматически оглядываются на Марфу Фирсовну.

(В то же мгновение Марфа Фирсовна откидывает ногой, зацепив ею за кольцо, крышку подполья, прыгает вниз, — и слышен ее голос из подполья). Говорит Старая Гора! Здесь немцы. Откройте огонь из пушек. Стреляйте скорей по Старой Горе!

Франц. Телефон! Это шпион старук!

Гуго. Весь русский народ — шпион, партизан.

Франц (выхватывает клинок, Гуго делает то же). Убей народ! (Жест в сторону окна). Этих потом. Их убьют сейчас русские пушки. Этот старук хуже всех солдат… (С внезапной догадкой). А зачем ей убивать русских, Гуго?

Гуго. И нас сейчас убьют русские пушки.

Голос Марфы Фирсовны. Не открывать огонь. Не открывать огонь по старой Горе! Не надо, нет. Немцев нету. Они отошли.

Немцы поняли, но они в испуге и недоумении. Они склоняются над открытым подпольем. Затем с клинками в руках они становятся — один у окна, другой возле подполья, но не на виду.

Франц (шепотом). Страшный старук! Стрелять в нее нельзя. (Указывает на окно). Там русским слышно. Стрелять в русских нельзя — старук в телефон пушкам скажет.

Гуго. Можно. Я стреляй солдат. Ты убивай старук.

Голос Марфы Фирсовны. Огонь по Старой Горе! Огонь по Старой Горе! Опять немцы тут.

Франца и Гуго оставляет их самообладание.

Франц. Зачем ты по-русски сказал? Здесь живет злой, великий старук! (Бросается на Гуго с обнаженным клинком). Теперь смерть нам будет сейчас! Я фрау и фюрер люблю. Я жизнь хочу с победой… Ты изменник, солдат! Зачем сказал по-русски? (Замахивается клинком на Гуго).

Гуго, защищаясь, хватает Франца за руку, в которой тот держит клинок.

Голос Марфы Фирсовны. Я бы и по-немецки угадала…

Франц. Ты схватил руку германского унтер-офицера. Сдавайся!

Гуго (всаживает свой клинок в грудь Франца, тот валится на пол). Умирай по-немецки, молча. Это вы привели меня в смерть. (Прислушивается). Сейчас будет залп. (Бросает на пол клинок). Прощай, старук! И ты там умрешь.

Голос Марфы Фирсовны. Прощай!.. Ложись, сынок, на пол: бежать-то не успеешь.

Гуго ложится на пол вниз лицом. В окне показывается лицо Никиты.

Никита. Мама!

Короткая пауза.

Голос Марфы Фирсовны. Иди ко мне, Никитушка. Я в подполье сижу и выбраться сама отсюда не могу. У меня руки заняты.

Никита. Сейчас, мама!

Никита входит в избу, он ранен в ногу, его поддерживает и помогает ему идти Прохожий красноармеец, санитар.

Прохожий красноармеец. Привел тебе сына, мамаша… А ты где сама-то?

Вошедшие красноармейцы замирают на мгновение от удивления при виде двух неподвижно лежащих немцев.

Голос Марфы Фирсовны. Помоги мне — который поздоровей-то из вас!

Прохожий красноармеец опускается в подполье и на руках высаживает оттуда Марфу Фирсовну, у нее по-прежнему связаны руки назад, а затем выбирается оттуда сам. Никита привалился спиной к стене, чтобы не тревожить раненую ногу; мать со связанными руками подходит к сыну. Сын обнимает ее. Короткая пауза. Гуго шевелится.

Прохожий красноармеец (к Гуго). А ты не мертвый, что ль?

Гуго. Нет. Убивать будешь?

Прохожий красноармеец. Сейчас, сам видишь, некогда. Сын к матери на побывку приехал. Лежи, дурак.

Никита. Санитар, развяжи моей матери руки.

Прохожий красноармеец. Ага — вон оно как. А я сначала и не сообразил. Прости меня, мамаша… (Развязывает руки Марфе Фирсовне). Ведь ишь, дьяволы, на какие мертвые узлы затянули — так жилы можно порвать… Ты что же, мамаша, картохи, должно, в подполье перебирала?

Марфа Фирсовна. По телефону с пушками говорила.

Никита. С какими пушками? Ты что, мать, какой у нас телефон?

Марфа Фирсовна. Обманно. Это я немцев попугала. Я с картошкой там говорила.

Гуго пошевелился на полу.

Прохожий красноармеец. Так, стало быть, это ты тут одна, мамаша, двух немцев наземь уложила?

Марфа Фирсовна. А чего тут? Одна.

Никита (прижимая к себе мать). Тебя, мама, к награде надо представить.

Марфа Фирсовна (обнимая сына освобожденными руками). Не нужно. Теперь ничего мне не нужно. Все у меня есть — ко мне сын мой, без вести пропавший, вернулся. Ты где пропадал-то, Никитушка?

Никита. А я немножко в разведке заблудился; там и подранили меня. Пришлось у партизан пожить.

Марфа Фирсовна. Дай я тебе сейчас сама ножку обмою и чистым перевяжу.

Прохожий красноармеец. А я-то здесь на что? Кто здесь, кроме меня, медицинская сила? Ты, мать, сердцем не болей. Ногу я ему сам хорошо обладил — нога у него помучается малость, потом заживет. Она уже почти зажила. Что вот нам с этим немцем живым делать? Лежит тут не свой человек!

Марфа Фирсовна. (она присела возле раненой ноги сына и ощупывает ее). А чего с ним делать? Что хотели немцы-то с Никитой моим сделать, то и с ними нужно…