Василий Молодяков - Венок Брюсову. Валерий Брюсов в поэзии его современников Страница 11

Сентябрь 1924

Батуми

Борис Зубакин

«Вдали от злобственных укусов…»

Вдали от злобственных укусовКак Фауст – средь книг и песен Муз,Валерий Яковлевич БрюсовЖивет у Башни, где в союзВводил масонский – хмурый БрюсТерявших закоснелость руссов.А я, питомец русских «Брюсов»,На сухаревский ли лотокСменял «гран-мэтров» молоток,Науки мелкой черепкамиЗаняв себя и молоткамиМузейных сумрачных витрин,Где бог палеолита – сплин?О нет! И Брюсов календарь,И строчки Брюсова в мой ларь.Их не продам за полки прозыСухой учебы! И занозыОт стрел оленьевой порыГорят во мне, как зуд игры.На Малой Знаменке дом семьОт двери с цифрой «двадцать восемь»Сквозь снежный двор, где я живу,Мой путь, – во сне иль наявуМне тень перебегает лосем,И жажду – севера иль лыж,Где обгорелый сердца пыжВ мишень скитания забросим.Вчера запел Ваш телефонУнылой вестью о недуге.Ужели на постели – фонФигуры, свившей путь во вьюге?Но не подагрою отцов,Не расслаблением вельможиВас приковал на строгом ложеБолезни искус! И законАссоциации неложной —Утеха мне – со всех сторон,Везде судьба шлет четкость знаковСвоих отметин и путей:Сегодня Брюсов, как Иаков,Стал хром в борьбе с Еговой дней,Включившим спор в пределы тела.Но завтра – воля одолела! —И снова – грозный, как Тиртей,Как Байрон с острою отвагой, —Он, опьянен кровавой влагой,Вина, боренья и тревог —Переступивши за порог,Об ассирийском льве напомнит.О, Рок-сульптор. В каменоломнеТвоих затей есть барельеф,Где с перебитой лапой левЕще грозней, еще огромней!..Пока напрасен наш сговорВ музее встретиться и спорВести над мамонтовой костью,Иль милой свастики узорНайти под вековой коростью.Но нас олений ждет уборЭпохи бронзы и железа,И все сокровищницам КрезаВ нем иронический укор.И как перебегая двор,(Когда иду) ночные тени,В мой сон вбежавшие олениИз дымных дней, где у костраИгла художника остраИ где водители-поэтыСвои заклятья – в амулетыИм напевали до утра.Скорей, немедля поправляйтесь,Сие избавит Вас потомОт скверным писанных стихомМоих посланий. УлыбайтесьЕще тому, что только сто —Не триста строк включил листок.

<Начало октября 1924>

Василий Дембовецкий

Валерий Брюсов

Торжествен, строг и строен, как фронтон,И прост математически, и сложен,В другой стране, в кругу других временВалерий Брюсов был бы невозможен.

Но над его судьбой сомкнулся круг:Два роковых, нерасторжимых брата —Век девятнадцатый и век двадцатый —Сказали все стальным пожатьем рук.

И здесь у нас, средь призрачного бденья,Он встал как явь, преображая жизнь,И воплотил в себе преодоленьеВсех тяг земных и всю порывность ввысь.

От солнца древнего затепленные страстиПорой в его груди будили крик,Зовя к немыслимому счастью,И женский потаенный лик

От Евы сладостной до смуглой КлеопатрыИ от нее до женственной мечтыО dolorosa matre,[3]Томил его виденьем красоты.

В дни мужества он понял неотторжностьВсего, что с ним слилось,И сердца пленного великость и ничтожность,Пронзившую его земную ось.

И он отдал себя заботеИ весь ушел в надрывный труд,В благословляющий приютК безостановочной работе.

Упорный каменщик стиха,Без устали гранил он слово,И молоток его суровыйНи на минуту не стихал.

Его усилья, твердые, как дамба,Как неотступный меч,Нам высекали каменные ямбыИ мраморную речь.

Он славе Пушкина неколебимый цокольВоздвиг в сердцах,И им для нас постигнут до концаИспепеленный Гоголь!

Стремя, как рать, свой непокорный стих,Изнемогая жертвенно в напеве,Стозвучным символом измерив миг,Из мудростей земных и терпких повседневий

Он предпочел лишь мудрость пчел —Сальери сам, он выпил яд СальериИ в одиночество ушелПутем иным, чем Данте Алигьери.

В Москве, в полуночном Кремле,Он пребывал, как внемлющий оракул.И вместе с Лениным к землеИ припадал, и слушал он, и плакал.

И в эти дни, когда изнемоглиЕго глаза, ему опять сияли,Сквозь вещий дым пылающей земли, —И мирный дол, и кругозор, и дали.

Благословив восстанье новых сил,Валерий Брюсов, первый из поэтов,Под красным знаменем свой стих сложилЗа власть Советов!

1924

Феодосия

Александр Ильинский-Блюменау

«В тысячеголосном уличном шуме…»

В тысячеголосном уличном шумеСегодня прокричала вечерняя газета:«Умер Брюсов!.. Брюсов умер!» —И нет с нами нашего поэта.

И весь мир вдруг нам сделался тесен,И, кажется, весь мир соединился в нем,В угасающем отзвуке недопетых песен,Каждый отзвук которых нам знаком…

Еще вчера, в бреду он сжал усталую руку,Как будто в чернила опустил перо,И в улыбке скрылась последняя мука,И в глазах залучилось мыслей серебро…

А сегодня в многоголосном уличном шумеГлухо-скорбно прокричала вечерняя газета:«Умер Брюсов!.. Брюсов умер!» —И нет больше с нами нашего поэта.

9 октября 1924

Сергей Есенин

Памяти Брюсова

Мы умираем,Сходим в тишь и грусть,Но знаю я —Нас не забудет Русь.

Любили девушек,Любили женщин мы —И ели хлебИз нищенской сумы.

Но не любили мыПродажных торгашей.Планета, милая, —Катись, гуляй и пей.

Мы рифмы старыеРаз сорок повторим.Пускать сумеемГоголя и дым.

Но все же были мыВсегда одни.Мой милый друг,Не сетуй, не кляни!

Вот умер Брюсов,Но помрем и мы, —Не выпросить нам днейИз нищенской сумы.

Но крепко вцапалисьМы в нищую суму.Валерий Яклевич!Мир праху твоему!

<11 октября 1924>

Η. Ольхин

Каменщику

В.Я. Брюсову

Каменщик, ширится,высится,строитсяКрасное зданье твое!Где же ты, каменщик?– Я успокоился.Дело теперь не мое…

Каменщик, мастер, а как же с поденными?Видишь, унынье в строю.– Ломки и стройки рождают БуденногоВ каждом бою!

Каменщик, братец, а в звезды за балкамиКто же нас будет вести?– Эх, говорю, продолжай да подталкивай!Песня, прости!..

<11 октября 1924>

Георгий Шенгели

У гроба Брюсова

Тяжелый, серебряный, креповый светОт крепом затянутых накрепко ламп;В дубовом гробу костенеет поэт, —И костью над гробом ломается ямб.

Как странно звучит панихида стихом,Как странно и стих в панихиде звучит:Кость мыши летучей, разрыв и разлом,Крошится о крестик, нашитый на щит.

О, магия слова! Игрушка ночей.Вот скулы камфарные вдвинуты в гроб.А ну-ка, поробуй, под крепом лучей,С крахмальной подушки поднять этот лоб!

И вьются летучею мышью словаПод крепом затянутых накрепко ламп;Крошится мышиною косточкой ямб;В гробу – парафиновая голова.

11 октября 1924

Иван Логинов

Памяти В.Я. Брюсова

Живого слова зодчийИ автор многих книг,Верхарна переводчик,Бодлэра и других.Пришел от символизмаОн, творчеством горя,Под знамя Коммунизма,К поэтам Октября.Россию трудовуюПоэт не покидал,И строить жизнь инуюРабочим помогал.Живого слова зодчийИ автор многих книг.Забудет ли рабочийПоэта дней таких.

<12 октября 1924>

Игорь Северянин

На смерть Валерия Брюсова

Как жалки ваши шиканье и свистНад мертвецом, бессмертием согретым:Ведь этот «богохульный коммунист»Был в творчестве божественным поэтом!

Поэт играет мыслью, как дитя, —Ну, как в солдатики играют дети…Он зачастую шутит, не шутя,И это так легко понять в поэте…

Он умер оттого, что он, поэт,Увидел музу в проститутском гриме.Он умер оттого, что жизни нет,А лишь марионетковое джимми…

Нас, избранных, все меньше с каждым днем:Умолкнул Блок, не слышно Гумилева.Когда ты с ним останешься вдвоем,Прости его, самоубийца Львова…

Душа скорбит. Поникла голова.Смотрю в окно: лес желт, поля нагие.Как выглядит без Брюсова Москва?Не так же ли, как без Москвы – Россия?

16 октября 1924