Наум Коржавин - На скосе века Страница 15

России 1953

По поводу процесса врачей

Твой свет во мраке был рождён,Во мраке выношен, взлелеян…Мрак наступающих времёнБылого мрака не страшнее.Пусть грязь и ложь царят опять,Но каждый час я повторяю:Тебе ко тьме — не привыкатьИ света ты не потеряешь.

* * *

Ю. Айхенвальду

Веет ветер     над вьюжными теми               широтами,Где, устав      от насущной тоски             о своём,Мы с тобою      поднимемся           над пулемётамиИ, взглянув далеко,         упадём и умрём.Мне,  пожалуй, не надо          удела счастливее,Чем суметь,       покидая предел нелегкоМира,    светлого,       трудного,            несправедливого,На прощанье взглянуть           далеко-далеко.

На смерть Сталина

Всё, с чем Россия         в старый мир врывалась,Так, что казалось, что ему пропасть, —Всё было смято…         И одно осталось:Его   неограниченная         власть.Ведь он считал,       что к правде путь —                 тяжёлый,А власть его       сквозь ложь           к ней приведёт.И вот он — мёртв.        До правды не дошёл он,А ложь кругом трясиной нас сосёт.Его хоронят громко и поспешноОраторы,    на гроб кося глаза,Как будто может он          из тьмы кромешнойВернуться,      всё забрать          и наказать.Холодный траур,         стиль речей —               высокий.Он всех давил       и не имел друзей…Я сам не знаю,        злым иль добрым рокомТак много лет        он был для наших дней.И лишь народ,        к нему не посторонний,Что вместе с ним        всё время трудно жил,Народ   в нём революцию            хоронит,Хоть, может, он того не заслужил.В его поступках        лжи так много было,А свет знамён       их так скрывал в дыму,Что сопоставить это всё            не в силах —Мы просто     слепо верили ему.Моя страна!      Неужто бестолковоУшла,    пропала вся твоя борьба?В тяжёлом, мутном взгляде МаленковаНеужто нынче        вся твоя судьба?А может, ты поймёшь           сквозь муки ада,Сквозь все свои кровавые пути,Что слепо верить        никому не надоИ к правде ложь         не может привести.

* * *

Я не был никогда аскетомИ не мечтал сгореть в огне.Я просто русским был поэтомВ года, доставшиеся мне.Я не был сроду слишком смелым.Или орудьем высших сил.Я просто знал, что делать. Делал,А было трудно — выносил.И если путь был слишком труден,Суть в том, что я в той службе службБыл подотчётен прямо людям,Их душам и судьбе их душ.И если в этом главный кто-тоОткроет ересь —        что ж, друзья!Ведь это всё — была работа.А без работы — жить нельзя.

Невеста декабриста

Уютный дом, а за стеною вьюга,И от неё    слышнее тишина…Три дня не видно дорогого друга.Два дня столица слухами полна.И вдруг зовут…        В передней — пахнет стужей.И он стоит,     в пушистый снег одет…— Зачем вы здесь?       Входите же…            Бестужев!.. —И будто бы ждала —          «Прощай, Анет!..»Ты только вскрикнешь,            боль прервёт дыханье,Повиснешь на руках,          и — миг — туман…И всё прошло…        А руки — руки няни…И в доме тишь,       а за окном — буран.Над всем висит       и властвует беда.Ушёл прямой,       уверенный,            любимый,И ничему не сбыться никогда.И потекут часы       тяжёлых буден…Как страшно знать, что это был конец.При имени его,       весёлом, —             будетКреститься мать         и хмуриться отец.И окружат тебя другие люди,Пусть часто неплохие —           что с того?Такой свободы       строгой            в них не будет,Весёлого     не будет ничего.Их будет жалко,         но потом унылоТебе самой      наедине с судьбой.Их той   тяжёлой силой          придавило,С которой он вступал           как равный в бой.И будет шёпот        в мягких волнах вальса.Но где ж тот шёпот,          чтобы заглушил«Прощай, Анет!..»         и холод,            что остался,Ворвавшись в дверь,          когда он уходил…Ты только через многие неделиУзнаешь приговор…          И станешь тыВ снах светлых видеть:            дальние метели,Морозный воздух,         ясность широты.В кибитках,      шестернёю запряжённых,Мимо родных       заснеженных дубравВот в эти сны       ко многим            едут жёны…Они — вольны.        Любимым — нету прав,Но ты — жива,       и ты живёшь невольно.Руки попросит милый граф-корнет.Что ж! Сносный брак.          Отец и мать —                  довольны.И всё равно:       «Прощай!..            Прощай, Анет…»И будет жизнь.       И будет всё как надо:Довольство,      блеск,        круженье при дворе…Но будет сниться:        снежная прохлада…Просторный воздух…          сосны в серебре.

* * *

Вновь, как в детстве,          с утра и на ноги.Может, снова       пройдёшь ты мимо.Снова двойками по механикеОтмечаются встречи с любимой.Вновь мечтанья        детские самые.Хоть изжить, что прожил, —             невозможно,Хоть давно близоруки глаза моиИ надежды мои —         осторожны.

* * *

Мне без тебя так трудно жить,А ты — ты дразнишь и тревожишь.Ты мне не можешь заменитьВесь мир…      А кажется, что можешь.Есть в мире у меня своё:Дела, успехи и напасти.Мне лишь тебя недостаётДля полного людского счастья.Мне без тебя так трудно жить:Всё — неуютно, всё — тревожит…Ты мир не можешь заменить.Но ведь и он тебя — не может.

* * *

За последнею точкой,За гранью последнего дняВсе хорошие строчкиОстанутся жить без меня.

В них я к людям придуРассказать про любовь и мечты,Про огонь и бедуИ про жизнь средь огня и беды.

В книжном шкафе резномБудет свет мой — живуч и глубок,Обожжённый огнёмИ оставшийся нежным цветок.

Пусть для этого светаЯ шёл среди моря огня,Пусть мне важно всё это,Но это не всё для меня!

Мне важны и стихии,И слава на все голоса,И твои дорогие,Несущие радость глаза.

Чтобы в бурю и ветерИ в жизнь среди моря огняЗнать, что дом есть на свете,Где угол, пустой без меня.

И что если судьбоюПодкошенный, сгину во рву,Всё ж внезапною больюВ глазах у тебя оживу.

Не гранитною гранью,Не строчками в сердце звеня:Просто вдруг недостанетЖивущего рядом — меня.

* * *